Лечь на амбразуру

Посмотрев все, что ему требовалось и получив письменное разрешение следователя на официальное свидание с подзащитным, находящимся в Бутырках, Гордеев был готов уже откланяться, но что-то еще останавливало. Возможно, их не такое уж и давнее общее прошлое.

– Встретиться да посидеть бы, как встарь, – сказал Юрий. – А то, в самом деле, бегаешь, бегаешь, а оно тебя из-за угла – хап! – и в Склиф...

– Давай вот закончим с этой... – оторвался от своих бумаг Черногоров.

– Трехомудией? – подсказал Гордеев.

– Вот-вот, с ней самой, да и посидим, а? – улыбнулся Эд.

– Забито! – Юрий, как встарь, хлопнул следователя ладонью по выставленной им ладони и бодро кивнул, прощаясь. – За сказанное тобой не беспокойся, – счел необходимым добавить уже от двери.

Ну, конечно, это, честно говоря, просто повезло неизвестному пока Гордееву подзащитному, что у его новоявленного адвоката приличные отношения со следователем. Другой бы уперся рогами, особенно если ему известно наперед мнение начальства и выданы соответствующие директивы, и иди доказывай кому хочешь, что творится милицейский беспредел, а твой подзащитный – игрушка в чьих-то явно нечистых руках. Ну и что, чего добьешься? А тут следователь сам ясно дал понять старому товарищу, что не может он прекратить это дело, однако вовсе не будет обижен или сильно раздосадован, если адвокат победит в состязании. У всякой игры есть свои правила, но и в этих правилах имеются такие тонкости и нюансы, разгадать которые не всякому и суду под силу.

Евгений Елисеев нетерпеливо мерил нервными шагами узкий коридор прокуратуры. Его определенно очень озаботила странная ситуация, возникшая в кабинете следователя. Показалось, что между следователем и адвокатом готов был возникнуть какой-то тайный сговор. Но вот в чью пользу?

Был ли он полностью уверен в честности Гордеева? А как сказать! Они что, жили все эти годы бок о бок? Дружба у них – не разлей вода? Пуд соли съели? Да ничего подобного и близко не было. Но Евгений, который по причине своего юридического образования и второй журналистской профессии владел информацией, слышал, конечно, о выигранных Гордеевым процессах. А в наше неопределенное время выиграть что-либо у сильных мира сего, а тем более у государства, далеко не просто. И еще, уже в силу собственной натуры, Евгений полагал, что он может запросто, по старой памяти, подойти к адвокату, бесцеремонно хлопнуть его по плечу и называть Юркой. И это был главный и, возможно, единственный плюс. А все остальное пока находилось в минусах. И если чего и побаивался Елисеев, так это ошибиться, впасть в преждевременную эйфорию. И вежливое выпроваживание его из следовательского кабинета указывало определенно на это. Вот он и не находил себе места.

– Чего мечешься? – спокойно спросил Гордеев.

– Нервы, наверное... – попытался объяснить свое состояние Женька.

– Ты хочешь меня и дальше сопровождать?

Елисеев замялся и вдруг выпалил:

– Так все равно мне делать нечего! Шеф – за решеткой, а что я без него?

– Что? – с иронией поинтересовался Юрий Петрович. – Совсем уж и ничего? Вроде пустого места?

– Ну зачем? – обиделся Женька. – Шеф дает совершенно конкретные указания, я стараюсь, чтоб все было тип-топ, стороны довольны, гонорар капает. Обычная жизнь, старик.

– Да... завидую. А теперь скажи, друг-москвич, тебе известно, где находится улица Кошкина?

– Понятия не имею.

– Но ведь это в твоем округе.

– Спросить можно... Карту посмотреть. А что там у тебя?

– Не у меня, а у тебя. Там проживают понятые, присутствовавшие при обыске твоего шефа. Пожилые люди. – Гордеев заглянул в блокнот. – Вяхирева Зинаида Васильевна и... – он перелистнул страничку, – Семенов Михаил Григорьевич. Посмотреть на них хочу. И поговорить, если удастся.

– Понял, – с готовностью откликнулся Елисеев, – сей момент организуем! Там, внизу, у дежурного, я видел большую карту Москвы. Давай грей пока машину, а я мигом все выясню.

Глава четвертая

ГЕНЕРАЛ И ГУБЕРНАТОР

По аэродрому мела ледяная, колющая поземка. Мощные снежные вихри поднимались и от турбин тяжелых самолетов, подруливающих к терминалу.

Лидия Михайловна сидела в салоне так называемой эксклюзивной модели отечественной «Волги» с увеличенным кузовом. Почти «мерседес», с которого, говорят, когда-то слямзили российские автомобилестроители форму «двадцать четвертой». А может, все это – антипатриотичные досужие вымыслы... Во всяком случае, машина, в которой сидела Лидия в ожидании важного пассажира, – он прилетел из Москвы только что, и его рейсовый самолет в данный момент подруливал к зданию аэровокзала – чувствовала себя вполне комфортно. Да и самому хозяину, губернатору Гусаковскому, нравилась эта машина, – ему-то, возможно, как раз из чисто патриотических чувств.

Андрей Ильич никогда не переставал подчеркивать, что он истинно русский человек, простой, как Чапаев, и предусмотрительно мудрый, как его духовный идеал – Суворов. Лидия однажды, в шутку, подсказала ему, что вообще-то Чапаева называть истинно русским никак не выйдет, российские малые народности тоже вправе иметь своих героев. Гусаковский хитро посмотрел ей в глаза, хмыкнул и больше Чапаева не поминал, разве что в узком кругу и со ссылкой на «малые народности» – тоже русские по своему духу.

Наконец турбины смолкли, и от аэровокзала покатил к прибывшему «борту» автотрап.

Лидия приподнялась с сиденья, дотянулась до плеча водителя и тронула его:

– Давай, Миша, прямо к трапу.

«Волга» шустро подрулила по расчищенному бетону к самым ступенькам, когда первые пассажиры показались из открытого люка.

Первым спускался невысокий, широкоплечий милицейский генерал-лейтенант в элегантной зимней форме. За ним, отставая ровно на один шаг, сбегал по трапу милицейский полковник с небольшим чемоданчиком в руке и сумкой через плечо.

Лидия поспешно выбралась из салона и шагнула к трапу, гостеприимно раскрыв руки перед гостями. Генерал бодро ступил на землю, правой рукой, как само собой разумеющееся, по-свойски обнял женщину, прижал к себе, походя чмокнул куда-то между губами и ухом и, не отпуская ее от себя, обернулся к полковнику:

– Давай прыгай вперед!

А сам, подтолкнув впереди себя Лидию, полез за ней на заднее сиденье. «Волга» тут же, рывком, заложив с места лихой вираж, помчалась к воротам аэропорта – только снежная пыль взвилась красивым вихрем, заставив других пассажиров заслониться руками от вызывающего лихачества. Но – кому-то ведь можно! Значит, большая шишка прилетела из Москвы.

А «шишка», расстегнув и форменное пальто, и генеральский свой мундир, развалился на заднем сиденье и, откинув голову, без стеснения рассматривал Лидию. Потом жестом ладони показал ей, чтоб она подняла стекло, отделяющее заднюю часть салона, – тоже полезное новшество, заказанное губернатором. Прочное стекло поднялось с легким гудением.

– Ну как, – придав голосу легкую игривость, спросил генерал, – не обижает он тебя? А то скажи... – почти мурлыкнул генерал и положил широкую и пухлую ладонь на круглое колено женщины. Слегка сжал, сдвинул по упругой ноге повыше, шлепнул пару раз и отпустил.

– Ох, – хмыкнула Лидия, – все такой же! И что ж вы все, мужики...

– Ну и куда вы меня? – перевел разговор на новые рельсы генерал. – В отель или сразу к твоему?

– В «домик» приказано, – многозначительно подняла палец Лидия. – Сам будет встречать на месте. У него, – она поглядела на ручные часики, – через десять минут закончится ответственная встреча. Поэтому сам встретить не смог, ты уж его извини.

– А что же это такое важное?

– С комбината одолели... – неохотно ответила она. – Там целая делегация. Кто-то крепко настраивает народ, а нам совсем не нужно, чтобы из Москвы сюда прикатила какая-нибудь очередная комиссия. Их и так уже хватает! Вот он и пробует снизить накал.

– Ха! Ну надо же! – как-то по-бабьи всплеснул руками генерал. – Так, может, и не стоило нам тогда весь этот огород городить? А быстро у вас слухи-то распространяются! Гляди-ка, и двух дней не прошло!

– Да какие там два дня! – брезгливо скривила губы Лидия. – О каких днях вообще речь? В тот же вечер уже кто-то из Москвы позвонил на завод. Впрочем, мне, кажется, даже известно, кто это мог быть. И – началось! С утра чуть ли не забастовка! Ходоки в администрацию. Андрей и сам еще толком не знал, что отвечать. Я ж когда получила от тебя информацию? Только днем. Нет, мы знали, конечно, но не владели ситуацией свободно. Вот и удалось пока отложить – до окончательного выяснения. Кстати, Иван, а вы там не слишком начудили? Слухи-то какой-то фантастикой отдают.

– А, – морщась, отмахнулся генерал. – Между прочим, я, пока летел сюда, все одну мыслишку обкатывал – и так, и этак. Прелюбопытная штучка может получиться... Ну, обсудим. А с другой стороны, что это вы вроде как стали пугливыми? И вообще, может, не надо было затевать кутерьму? Давайте исправим! Мне ведь – раз-два, и гуляй, Вася! Ошибка, мол, вышла, еще и извинимся... Вот что я тебе скажу, девочка. – Генерал наклонился к Лидии совсем близко и с удовольствием потянул носом, даже крякнул: – Хорошие духи, умница... Вы тут с ним, скажу вам откровенно, сами не знаете, чего хотите, понятно? А я там, в Москве, все время за вас думать не могу, у меня есть и другие еще дела, государственные.

Он снова откинулся на спинку, стал смотреть за окно на ровный снежный пейзаж, ограниченный сплошным темным лесом. Дорога вела не в город, а, наоборот, в сторону от него, к так называемому «домику» – бывшему обкомовскому особняку, в котором во все времена останавливались и продолжают останавливаться исключительно высокие гости первого в крае лица – прежде секретаря обкома КПСС, а ныне губернатора. В этом домике были абсолютно все столичные удобства, включая и сауну, и озерцо с прорубью для «моржей», и спутниковую связь с любой нужной точкой на карте мира, и спецбуфет, и спецобслугу – на любой вкус. Иван Иванович Толубеев, заместитель начальника Главного управления по борьбе с оргпреступностью, это прекрасно знал. Знала и Лидия Михайловна, ибо именно ей чаще всего предоставлялась честь (или обязанность) познавать в деталях вкусы высокопоставленных гостей губернатора. И, надо отметить, справлялась она со своим делом в высшей степени успешно. О чем было хорошо известно достаточно широкому кругу лиц. Но они, эти самые лица, не злоупотребляли своим знанием, ибо искренно ценили оказываемые им услуги. Да и Лидия всегда держалась с таким достоинством, что разве ненормальный или сексуальный маньяк мог бы подумать, будто ее высокое умение и является ее основной профессией. Ничего подобного! Все они были люди взрослые, и у каждого, естественно, имелись некоторые человеческие слабости, потворство которым вовсе не надо называть грехом. Но уж если, в конце концов, это и грех, то такой восхитительный, что любую его критику можно назвать самым откровенным ханжеством, и ничем иным...

Наконец впереди показалась высокая кирпичная ограда с крашенными зеленью железными воротами. Не хватало лишь красной металлической звезды, характерной для воинской части. Ну, что касается солдат, то таковых здесь не имелось, однако охрана была как в той же войсковой части. На сигнал «Волги» из калитки вышел охранник в полушубке и с автоматом, наклонился к стеклу водителя, кивнул, перешел к салону, тоже заглянул и, увидев генеральский погон, выпрямился и отдал честь. И сейчас же створки ворот покатились в обе стороны. Машина въехала на широкую расчищенную от снега дорогу, ведущую в глубину лесного массива.

Ехали еще несколько минут, потом сделали широкий вираж и остановились у большого стеклянного подъезда со ступеньками полукругом. На верхней кутался в накинутый на плечи белый армейский полушубок губернатор Гусаковский.

Водитель Миша выскочил из-за руля, обежал машину и открыл дверцу со стороны генерала. Толубеев, чуть согнувшись, выбрался на хрустящий под ногами снег, оставшийся между проплешинами чистого бетона. А вот вышедший из «Волги» полковник, пока генерал и губернатор приветливо хлопали друг друга по плечам, предупредительно протянул руку в салон, помогая Лидии выбраться наружу. Наградой ему был ее красноречивый, хотя и мимолетный взгляд. И еще он не мог не обратить внимания на ее оголившуюся, прямо-таки убийственно сексуальную ногу, когда она ступила на землю. Бедняга полковник даже слегка покраснел.

«А он симпатяга», – мельком подумала Лидия и еще раз, искоса, кинула на него взгляд.