Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945

Мы напали на Польшу силами 44 дивизий и 2 тысяч самолетов. Самые минимальные силы германской армии были оставлены, чтобы удерживать Западный вал[8 - З а п а д н ы й в а л – система немецких фортификационных сооружений вдоль западных границ Германии от Люксембурга на севере до Швейцарии на юге. Строительство Западного вала продолжалось и после начала, и во время Второй мировой войны, но так и не было завершено. (Примеч. пер.)], который был все еще далек от завершения. Фактически вся ударная сила вермахта была брошена к польской границе в обоснованной надежде обрести быструю и легкую победу (см. карту 1).

Группа армий «Север» под командованием генерал-полковника фон Бока состояла из 3-й и 4-й армий, при этом последняя двигалась в направлении Данцига и Польского коридора, в то время как 3-я армия была сконцентрирована в Восточной Пруссии для нанесения удара на Варшаву. Задача 4-й армии состояла в прорыве «коридора» и соединении с 3-й армией для последующего наступления на польскую столицу.

Группа армий «Юг» генерал-полковника фон Рундштедта, состоявшая из 8, 9 и 14-й армий, была развернута в Силезии и Словакии. Основной удар этой группы армий также был направлен на Варшаву, она представляла собой вторую половину гигантских клещей, которые должны были сомкнуться с целью окружения польских войск в Познани, а по существу всех сил к западу от Вислы. Две эти группы армий соединялись между собой легкими вспомогательными силами, развернутыми напротив Познани и прикрывающими основную дорогу на Берлин. Подобное расположение сил со слабым центром и двумя мощными атакующими флангами было традиционным для германской стратегии и восходило своими корнями к классическому труду графа Шлиффена[9 - Ш л и ф ф е н Альфред фон (1833–1913) – граф, германский военный теоретик, генерал-фельдмаршал (1911). В 1891–1905 гг. начальник Генштаба. Будучи одним из идеологов германского милитаризма, разработал теорию окружения и уничтожения противника путем решительного удара по одному или двум флангам. (Примеч. пер.)] о победоносной битве Ганнибала при Каннах.

Немецкие войска имели шесть танковых и четыре легкие дивизии. Каждая танковая дивизия состояла из одной танковой бригады и одной мотострелковой бригады. Танковая бригада состояла из двух танковых полков по 125 танков в каждом, а мотострелковая бригада имела в своем составе два мотострелковых полка и мотоциклетный батальон. Легкие дивизии состояли каждая из двух полков мотопехоты по три батальона в каждом и одного танкового дивизиона[10 - Организация легких дивизий не оправдала себя, и после кампании они были преобразованы в танковые дивизии.].

Карта 1. Польская кампания 1939 года

В этой кампании качество материальной части, которой мы располагали, оставляло желать много лучшего. У нас было несколько танков «Т-IV» с 75-мм пушками с низкой начальной скоростью снаряда, незначительное число танков «Т-III», вооруженных совершенно неудовлетворительными 37-мм пушками[11 - Эта пушка намного уступала английским 2-фунтовым пушкам.]; основу же наших бронетанковых сил составляли танки «Т-П», имевшие на вооружении только тяжелый пулемет. Более того, как стратегия, так и тактика танковых войск находились в зачаточном состоянии. Но к счастью, механизированными дивизиями, действующими с группой армий «Север», командовал генерал Гудериан. Благодаря тщательному изучению и проведенным накануне войны экспериментам он прекрасно понимал все возможности танков и, что было особенно важно, необходимость их совместного применения с артиллерией и пехотой в рамках танковой дивизии.

Гудериан предвидел неизбежное создание танковых армий, и в этой кампании он управлял своими двумя танковыми и двумя легкими дивизиями, входящими в группу армий «Север», как единым целым. Он осознавал, что если бронетанковые формирования слишком тесно связаны с полевыми армиями или армейскими корпусами, то их самое ценное качество – подвижность – не может быть в полной мере использовано. Его взгляды не разделялись в группе армий «Юг», в которой танки были распылены между различными армиями и корпусами.

Когда кампания началась, я занимал должность начальника разведки III корпуса, которым командовал генерал Гаазе. Это был тот самый берлинский корпус, в котором я служил в мирное время, и состоял он из 50-й и 208-й пехотных дивизий. Мы входили в состав 4-й армии, перед нами была поставлена задача наступать из Померании до Вислы восточнее Бромберга (ныне г. Быдгощ в ПНР. – Пер.) и отрезать пути отступления польских войск, удерживавших коридор. XIX корпус Гудериана двигался севернее и достиг столь быстрого и впечатляющего успеха, что сопротивление на нашем фронте совершенно прекратилось. Уже в первые дни вторжения мы взяли сотни пленных при ничтожно малых потерях.

Тем не менее операции эти имели довольно большое значение для наших войск, они получили боевое крещение и увидели разницу между маневрами мирного времени и настоящей войной. Уже в самом начале кампании я узнал, насколько «нервными» становятся люди даже в хорошо подготовленных частях в боевых условиях. Однажды над командным пунктом нашего корпуса сделал несколько кругов довольно низко летевший самолет, и буквально все открыли по нему беспорядочную стрельбу, из первого попавшегося под руку оружия. Находившийся при штабе офицер связи люфтваффе старался прекратить стрельбу, крича возбужденным людям, что это немецкий разведывательный и связной самолет. Вскоре самолет приземлился, из него вышел генерал авиации, ответственный за нашу непосредственную поддержку с воздуха. Оценить случившееся в качестве шутки ему не было дано.

5 сентября передовые части нашего корпуса подошли к Бромбергу, где никакого серьезного сопротивления не ожидалось. Я находился в боевых порядках этих передовых частей, которые стремились поскорее проникнуть в город и освободить большое число немцев, живших здесь. Но нам пришлось столкнуться с яростным и упорным сопротивлением польского арьергарда, поддержанного многими вооруженными горожанами. Сломив его и ворвавшись в город, мы обнаружили, что поляки хладнокровно перебили сотни наших соотечественников, живших в Бромберге. Их мертвые тела буквально устилали улицы.

Тем временем германские армии наступали по всему фронту. К 7 сентября группа армий «Юг» заняла Краков и продолжила наступление на Кельце и Лодзь, Польский коридор был «взломан», и 3-я и 4-я армии соединились. Главные силы 4-й армии стали продвигаться к Варшаве вдоль правого берега Вислы, но 11 сентября III корпус был придан 8-й армии и получил приказ наступать западнее Вислы на Кутно. Мне же было приказано вылететь на командный пункт 8-й армии, находившийся где-то неподалеку от Лодзи, доложить там о нашем положении и получить дальнейшие распоряжения.

Взлетели мы в ясную погоду, сделали круг над нашими передовыми частями, затем пересекли широкую полосу польской территории, где увидели дороги, забитые плотными колоннами войск и гражданских беженцев, уходивших на восток, а потом углубились в зону, где могли ожидать увидеть передовые части 8-й армии. Я всегда относился к авиации с изрядной долей скептицизма, поэтому ничуть не удивился, когда мотор стал давать перебои в тот момент, когда мы находились над территорией, неизвестно кем занятой. Не оставалось другого выхода, как идти на вынужденную посадку. Когда же мы с пилотом выбрались из самолета, то невдалеке увидели несколько групп солдат в оливково-зеленой форме – определенно поляков. Мы уже было схватились за автоматы, как вдруг услышали отданные на немецком языке команды – это был передовой отряд «организации Тодта»[12 - «О р г а н и з а ц и я Т о д т а» – полувоенная правительственная организация, созданная в 1933 г. для строительства и ремонта автомобильной и железнодорожной сети в целях улучшения возможностей переброски войск в случае войны.], занятый ремонтом мостов и дорог.

После моего доклада командующему 8-й армией меня ввел в курс событий начальник штаба генерал Фельбер. Он сообщил, что 8-я армия только что преодолела серьезный кризис на своем северном фланге. 30-я пехотная дивизия, которая удерживала широкий фронт на реке Бзура, была атакована превосходящими польскими силами, отходящими от Познани к Варшаве. Эта группа из четырех пехотных дивизий и двух кавалерийских бригад была поддержана другими польскими частями, скопившимися в районе к западу от Варшавы. Чтобы избежать серьезных осложнений, 8-я армия была вынуждена приостановить наступление на Варшаву и прийти на выручку 30-й дивизии. Атаки поляков были отбиты, и теперь 8-я армия сама начала форсировать Бзуру с целью окружения и уничтожения весьма значительных польских сил в районе Кутно. III корпусу предстояло закрыть образовавшуюся между наступающими войсками брешь на западе.

В течение этой недели мы сжимали кольцо окружения вокруг Кутно, отбивая отчаянные попытки прорыва окруженных польских сил. Ситуация во многом напоминала окружение русских под Танненбергом в 1914 году. 19 сентября остатки девятнадцати польских дивизий и трех кавалерийских бригад общей численностью до 100 тысяч человек сдались в плен 8-й армии.

Этот же день фактически стал последним днем польской кампании. Танковый корпус Гудериана, значительно оторвавшись от пехотных подразделений группы армий «Север», форсировал реку Нарев и 14 сентября прорвал укрепления Брест-Литовска. 17 сентября Гудериан соединился с танковым авангардом группы армий «Юг» в районе Влодавы на реке Буг. Таким образом, кольцо окружения замкнулось, и в нем оказалась практически вся польская армия. Осталось еще ликвидировать несколько котлов, в которых сражались окруженные польские части, а упорная оборона Варшавы поляками продолжалась до 27 сентября.

В соответствии с соглашением, подписанным в Москве 26 августа[13 - Имеется в виду так называемый пакт Молотова – Риббентропа, т. е. договор о ненападении, заключенный в 1939 г. в Москве. Подписан 23 августа. В тексте книги ошибочно указано число – 26 августа. (Примеч. пер.)], русские войска вступили в Польшу 17 сентября, а наши части оставили Брест-Литовск и Лемберг (Львов. – Пер.), отойдя на предварительно согласованную демаркационную линию. Победа в Польской кампании была блестящей, хотя многих из нас волновало значительное расширение советской власти на запад.

2

Завоевание Франции

Ситуация на западе

Еще до полного окончания польской кампании III корпус был отведен на запад, и в начале октября мы оказались в секторе к северу от Трира. Мой второй брат, бывший до войны высокопоставленным чиновником в лесном министерстве, служил теперь командиром взвода резервной дивизии неподалеку от Саарбрюккена, и мне удавалось видеться с ним. Поездки к нему дали мне возможность своими глазами увидеть знаменитый Западный вал, или линию Зигфрида.

Вскоре я осознал, какой авантюрой была вся польская кампания и на какой опасный риск пошло наше Верховное командование. Занимавшие Западный вал войска второй линии были плохо вооружены и недостаточно подготовлены. Что же касается самой линии обороны, то она была весьма далека от тех неприступных укреплений, какими ее рисовала наша пропаганда. Укрепления толщиной более трех футов (около 90 см. – Пер.) были редкостью, да и все сооружения в целом вряд ли смогли бы устоять против обстрела тяжелой артиллерией. Лишь небольшое количество из укреплений были расположены так, чтобы вести продольный огонь, а большинство из них фронтальный огонь неприятеля разнес бы на части без малейшего риска для нападающих. Западный вал строился в такой спешке, что большинство позиций были оборудованы на передних склонах возвышенностей. Противотанковые препятствия были скорее символическими, и чем больше я смотрел на эту линию обороны, тем меньше понимал полную пассивность французов.

Если не считать поисков разведчиков в отдаленном районе Саарбрюккена, французы вели себя очень мирно и не беспокоили защитников Западного вала. Такое бездействие отрицательно сказывалось на боевом духе французских войск и, как мы считали, принесло гораздо больше вреда врагу, чем вся наша пропаганда, сколь бы эффективной она ни была.

Когда в октябре 1939 года предложение Гитлера о мире было отвергнуто, первой его реакцией на это было подписать приказ о начале нового блицкрига. Он опасался, что с каждым месяцем промедления союзники по антигитлеровской коалиции будут наращивать свою мощь; кроме того, никто на самом деле не верил в долговечность нашего пакта с Россией. Она уже продолжила свое вторжение в Польшу оккупацией Прибалтийских республик; в ноябре Красная армия напала на Финляндию. Грозная тень, вздымавшаяся на Востоке, была еще одной причиной для того, чтобы искать победы на Западе.

Первоначально наше наступление было запланировано на ноябрь, но плохая погода не давала развернуться авиации и заставила нас несколько раз откладывать начало операции. Армия проводила зиму в интенсивной боевой подготовке и в крупномасштабных маневрах. Я получил новое назначение – начальником штаба 297-й пехотной дивизии; дивизия вела подготовку в районе Позена (ныне Познань. – Пер.) в пронизывающем холоде здешней зимы. При температуре от 20 до 30 градусов мороза наши полевые занятия и боевые стрельбы проходили на всех уровнях без какого– либо перерыва.

Карта 2. Французская кампания 1940 года

В марте 1940 года дивизию инспектировал известный генерал фон Манштейн, в то время командир корпуса, бывший фактически разработчиком плана наступления на Западе, который должен был привести нас к небывалому успеху[14 - Я знаю, что британская официальная история преуменьшает роль Манштейна, но для меня свидетельства Гудериана и других генералов и офицеров представляются решающими. Лиддел Харт также придерживается точки зрения, что Манштейн был создателем этого плана.].

Мое собственное участие во французской кампании ограничивается действиями в Лотарингии. Мне не довелось участвовать в знаменитом походе через всю Северную Францию к Английскому каналу (пролив Ла-Манш. – Пер.). Тем не менее я намерен рассмотреть всю кампанию, поскольку она представляется весьма значительной для развития тактики бронетанковых войск.

План

Немецкий план наступления на Западе в значительной степени напоминал знаменитый план Шлиффена периода Первой мировой войны, Schwerpunkt[15 - Здесь: направление главного удара.] также находился на правом фланге, но «охватное» движение планировалось несколько шире, чем в 1914 году, и включало Голландию. Проведение этой операции было поручено группе армий «Б» генерал-полковника фон Бока; в нее должны были войти все наши десять танковых дивизий, и главный удар наносился по обе стороны Льежа. Группе армий «А» (командующий генерал-полковник фон Рундштедт) предстояло поддержать наступление, пересечь Арденны и отбросить неприятельскую пехоту к реке Маас, в то время как группа армий «Ц» генерал-полковника фон Лееба должна была занять оборонительную позицию перед линией Мажино.

Целесообразность этого плана вызывала сомнения. Генерал фон Манштейн, тогда начальник штаба группы армий «А», возражал, в частности, против того, чтобы сосредоточивать главные усилия на правом фланге, что, по его мнению, должно было привести к фронтальному столкновению наших танков и лучших французских и бельгийских соединений в районе Брюсселя. Всего лишь повторить наш стратегический план 1914 года значило отбросить напрочь эффект неожиданности, всегда бывший вернейшим гарантом победы. Манштейн разработал хитроумный и в высшей степени оригинальный план. Основной удар все так же наносился на нашем правом фланге, группа армий «Б» должна была вторгнуться в Голландию и Бельгию силами трех танковых дивизий[16 - Танковый корпус Гёппнера в составе 3-й и 4-й танковых дивизий должен был пересечь бельгийскую границу и двигаться в направлении Брюсселя, в то время как 9-й танковой дивизии предстояло действовать в Южной Голландии.] и всеми имеющимися у нас воздушно-десантными войсками. Наступление группы армий «Б» планировалось мощным, чтобы отвлечь внимание противника, и должно было сопровождаться высадкой парашютных десантов в важных пунктах Бельгии и Голландии. Почти не существовало сомнений в том, что противник примет наступление как главный удар и постарается поскорее перебросить свои силы через франко-бельгийскую границу с намерением достичь рубежа Мааса и прикрыть Брюссель и Антверпен. Чем больше сил он бросит в этот район, тем скорее будет разбит.

Решающая же роль отводилась группе армий «А». В нее должны были входить три армии – 4, 12 и 16-я – и танковая группа Клейста. 4-я армия, включавшая танковый корпус Гота[17 - Состоявший из 5-й и 7-й танковых дивизий.], должна была наступать к югу от Мааса и форсировать его в районе Динана. Главный удар планировалось нанести в полосе нашей 12-й армии танковой группой Клейста. Она состояла из танкового корпуса Рейнгардта (6-я и 8-я танковые дивизии), танкового корпуса Гудериана (1, 2 и 10-я танковые дивизии) и моторизованного корпуса Витерсгейма (пять моторизованных дивизий). Им предстояло пересечь Арденны (предполагалось, что эта труднодоступная для танков местность плохо защищалась французами) и форсировать Маас в районе Седана. Затем они должны были быстро развернуться к западу и выйти во фланг и тыл вражеских сил, сосредоточенных под Брюсселем. Их левый фланг первоначально должна была прикрывать 16-я армия.

Таким был план, одобренный Верховным командованием вооруженных сил Германии по совету и под влиянием Манштейна. Надо заметить, что это предложение Манштейна было поддержано далеко не всеми и чаша весов склонилась в его пользу только после довольно курьезного инцидента. В январе 1940 года германский самолет сбился с маршрута и совершил вынужденную посадку на бельгийской территории. Офицер, летевший на нем, имел при себе экземпляр первоначального плана, и мы не могли быть уверены, что пакет с планом уничтожен. Поэтому было решено принять план Манштейна, к которому склонялся и сам Гитлер.

Седан

В 5 часов 35 минут 10 мая 1940 года передовые части германской армии пересекли границы Бельгии, Люксембурга и Голландии. Как и в Польше, мы имели полное превосходство в воздухе, но ни единой попытки не было помешать движению британских и французских войск, вступавших в Бельгию и Южную Голландию. Германское Верховное командование было в восторге от того, что противник реагирует на наше наступление именно так, как мы и рассчитывали.

Ключ к успеху наступления находился у танковой группы Клейста, которая углубилась в поросшие лесом холмы Арденн и продвигалась в направлении Мааса. Я должен отметить, что своими победами в мае 1940 года Германия была обязана прежде всего искусному применению двух великих принципов военного искусства – внезапности и концентрации сил. Фактически германская армия уступала армиям противостоящих ей союзников, причем не только по числу дивизий, но и в основном по количеству танков. Тогда как объединенные франко-британские силы располагали примерно 4 тысячи танков, германская армия имела лишь 2800 машин. Не было у нас также и какого– либо реального преимущества в качестве. Танки союзников, и особенно британские «матильды», имели более мощную броню, чем наши танки, а 37-мм пушка нашего «Т-III» – основного типа германского боевого танка – была слабее британской 2-фунтовки. Но решающим фактором нашего успеха было то, что для прорыва фронта между Седаном и Намюром мы сосредоточили семь из наших десяти танковых дивизий, причем пять из них были сконцентрированы в секторе Седана. Военные руководители союзников, особенно французы, мыслили все еще в категориях линейной тактики Первой мировой войны и распределили свои танки между пехотными дивизиями. Британская 1-я бронетанковая дивизия еще даже не прибыла во Францию, и формирование четырех французских бронетанковых дивизий находилось на начальном этапе. Французы даже не рассматривали вопрос массированного применения своих бронетанковых дивизий. Распылив свои танки по всему фронту от швейцарской границы до Английского канала, французское Верховное командование сыграло нам на руку и могло винить лишь самих себя за ту катастрофу, которая последовала за этим их решением[18 - Три французские механизированные дивизии, имеющие каждая около 200 танков, входили в востав войск, вступивших в Бельгию. Четыре французские бронетанковые дивизии имели каждая около 150 танков. Средняя численность бронетанковой дивизии в то время составляла примерно 260 танков.].

Танковая группа Клейста не встретила никакого сопротивления в Люксембурге, а в Арденнах слабое сопротивление французской кавалерии и бельгийских стрелков было быстро подавлено. Местность, вне всякого сомнения, была достаточно трудной, но тщательно спланированный контроль движения техники и предусмотрительно проведенная штабная работа позволили почти без инцидентов осуществить бросок бронетанковых и моторизованных дивизий, двигавшихся колоннами длиной по 60 миль. Враг был совершенно не готов к массированному удару в этом районе, его слабое сопротивление была смято, и вечером 12 мая авангард танкового корпуса Гудериана подошел к реке Маас и занял город Седан. Клейст решил форсировать Маас во второй половине дня передовыми частями этого танкового корпуса. Для этого больше всего подходили пехотные дивизии, но было жизненно важно воспользоваться замешательством противника и не дать ему возможности прийти в себя. Для поддержания форсирования реки с воздуха были выделены мощные формирования авиации.

Я располагаю описанием этого сражения, сделанным командующим 1-м стрелковым полком 1-й танковой дивизии полковником Бальком[19 - Впоследствии генерал танковых войск, командир корпуса в России, командующий армиями в Польше и Венгрии и командующий группой армий на Западном фронте.]. Вечером 12 мая его полк подошел к Маасу южнее Флуэна и остановился, готовый к атаке. Все офицеры и солдаты знали свою задачу; уже несколько месяцев они отрабатывали форсирование реки и изучали карты и аэрофотоснимки местности. Наша разведка добыла точные сведения о французской обороне вплоть до отдельных укрепленных пунктов.

Карта 3. Седан, 13–14 мая 1940 года

Тем не менее утром 13 мая штабу 1-го стрелкового полка остановка представлялась угрожающей. Французская артиллерия была наготове, и малейшее движение на нашей стороне вызывало немедленный огонь. Германская артиллерия застряла на забитых войсками дорогах, а саперные подразделения, как и их громоздкое оборудование, еще не прибыли к реке. По счастью, пехотинцам привезли надувные лодки, но солдатам пришлось управляться с этим оборудованием без помощи саперов[20 - Эта ситуация демонстрирует важность обучения пехотинцев и работе других родов войск – как в нашем случае с 1-м стрелковым полком.]. Полковник Бальк отправил офицера связи в штаб корпуса, прося максимальной поддержки с воздуха и указывая на то, что успех атаки не может быть обеспечен, пока не подавлена французская артиллерия. Ее огонь делал всякое передвижение наших войск невозможным.

Около полудня наша авиация нанесла массированный удар, применив до тысячи самолетов, по противнику. «Юнкерсы» полностью подавили французскую артиллерию, которая так и не оправилась впоследствии от этого удара. Полковнику Бальку показалось, что орудийные расчеты просто-напросто разбежались и ничто не могло заставить их вернуться к своим орудиям. Полное подавление огня французов оказало замечательное действие на боевой дух полка. До начала воздушной поддержки солдаты старались поглубже спрятаться в отрытых траншеях, но теперь никто и не думал об укрытии. Солдат невозможно было удержать, все рвались вперед. Надувные лодки подходили к берегу и выгружались прямо на виду у французских дотов, не далее чем в 50 ярдах от них. Наши солдаты форсировали реку под столь мощным авиационным прикрытием, что даже не заметили отсутствия какой-либо артиллерийской поддержки. После форсирования реки все и дальше шло как по часам, так что к закату полк занял господствующие высоты на южном берегу Мааса. Французы были ошеломлены атакой с воздуха, и их сопротивление было незначительным, тем более что каждое подразделение полковника Балька в течение нескольких месяцев отрабатывало выполнение своей задачи.

Вечером полковник Бальк решил расширить занятый им плацдарм и выдвинуться по направлению к населенному пункту Шемри, расположенному более чем в 6 милях к югу от Мааса. Это было очень смелое решение. Не подошли еще ни артиллерия, ни танки, ни противотанковые орудия, а наведение понтонного моста через Маас продвигалось весьма медленно из-за постоянных и ожесточенных атак с воздуха. Но Бальк опасался того, что небольшой плацдарм может быть блокирован неприятелем, поэтому, несмотря на усталость своих солдат, он решил все же углубиться во французскую территорию. После ночного шестимильного марша Шемри был занят без какого-либо сопротивления.

Утром 14 мая положение обострилось, как и предвидел Бальк: французская бронетанковая бригада контратаковала, поддержанная низколетящими самолетами. По счастью, французы не смогли быстро организовать эту атаку; их танки двигались медленно и неуверенно, и к тому времени, когда они вышли на исходные позиции, уже подтянулись наши противотанковые орудия, а также подошли передовые части 1-й танковой бригады. Бой был коротким и жестоким; хотя французы отважно атаковали, они проявили мало умения, и вскоре уже около 50 их танков горели. Связь между подразделениями во французской танковой бригаде явно была на низком уровне, а современные радиостанции наших танковых подразделений давали им явное преимущество в быстроте маневра. Устаревшие французские самолеты несли большие потери от плотного пулеметного огня стрелкового полка.

Во время сражения, а также накануне, когда немецкие войска форсировали Маас, генерал Гудериан находился в первом эшелоне, и Бальк имел возможность консультироваться с ним лично.

Битва при Седане занимает важное место в истории танковых сражений. В то время обычно проводили резкое разграничение между пехотными и танковыми частями. Такой подход оказался ошибочным. Если бы полковник Бальк во время форсирования Мааса имел в своем распоряжении танки, все происходило бы гораздо проще. Было вполне возможно переправить через реку несколько отдельных танков, и тогда не пришлось бы бросать вперед пехотные части без какой-либо танковой поддержки ночью с 13 на 14 мая. Если бы французы провели более быструю и решительную контратаку, то мотострелковый полк оказался бы в критическом положении, но в тот момент было бы неразумно придавать танки пехоте – танковую бригаду следовало сохранить для решающего удара. Начиная с Седана танковые подразделения и пехота стали использоваться в смешанных боевых группах. Подобные Kampfgruppen (боевой отряд, штурмовая группа. – Пер.) стали воплощением старого, как сама война, принципа – сосредоточения всех родов войск в нужное время в одном месте.

Французская оборона на Маасе теперь уже полностью была сокрушена. Позиции на берегу реки удерживались резервными частями второго эшелона с немногочисленными противотанковыми орудиями, а боевой дух французов был окончательно сломлен после обстрела их позиций пикирующими бомбардировщиками. К северу от Мезьера генерал Рейнгардт двумя своими танковыми дивизиями форсировал Маас в нескольких местах, а танковый корпус генерала Гота совершенно неожиданно для французов захватил Динан. 14 мая танковый корпус Гудериана расширил захваченный плацдарм к югу и западу от Седана и отбил несколько контратак французской 3-й бронетанковой дивизии. Бои здесь были очень упорными, и самые важные высоты по нескольку раз переходили из рук в руки.

15 мая германское Верховное командование несколько занервничало и запретило дальнейшее продвижение танковых корпусов до тех пор, пока пехотные дивизии 12-й армии, которые шли за танковой группой Клейста, не окажутся в состоянии прикрыть южный фланг. Но командиры танковых корпусов и дивизий, оценивая ситуацию, ясно видели, что можно добиться небывалой победы, если движение на запад продолжится, а у неприятеля не будет времени принять какие-либо контрмеры. В ответ на их настойчивые возражения командование дало добро на «расширение плацдарма», и 16 мая танковая группа Клейста прорвала французскую оборону и на полном ходу ринулась к морю.

Разгром

В то время как центр французской обороны был прорван у Седана, в Бельгии 13 и 14 мая развернулись ожесточенные танковые сражения. Танковый корпус Геппнера, наступая севернее Мааса, встретил значительно превосходящие его бронетанковые силы французов около Жамблу. Но, обладая превосходной выучкой и несравненно лучшей связью, танкисты Геппнера искусным маневром обошли французов и вынудили их отступить за реку Диль. Геппнеру было приказано не наступать прямо на Брюссель, а направить свои основные усилия вдоль реки Самбра для того, чтобы при необходимости оказать поддержку танковым корпусам, наступающим к югу от реки.

Продвижение Гудериана вдоль течения Соммы шло с удивительной быстротой. К вечеру 18 мая он был в Сен– Кантене, 19-го пересек старое поле битвы на Сомме, а к 20-му его авангард уже достиг Абвиля и вышел к Английскому каналу – армии союзников были рассечены пополам. Столь быстрое наступление было чревато серьезным риском, и у командования существовали опасения относительно безопасности южного фланга. 10-я танковая дивизия, механизированный корпус Витерсгейма и пехотные дивизии 16-й армии прикрывали наступающие войска с юга вдоль рубежей – Эны и Соммы. Кризис наступил 19 мая, когда французская 4-я бронетанковая дивизия под командованием генерала де Голля контратаковала под Лаоном и была отброшена, понеся большие потери. Для стратегии французов было очень типично использовать свои бронетанковые силы по частям – их 3-я бронетанковая дивизия была брошена в бой под Седаном 14–15 мая, а 4-я бронетанковая дивизия – под Лаоном 19 мая. Даже после нашего первоначального прорыва под Седаном французы еще имели шансы оказать серьезное сопротивление, если бы их Верховное командование не потеряло голову и воздержалось от контратак до тех пор, пока все возможные бронетанковые силы не были бы собраны для нанесения решительного удара.

Сильно теснимые группой армий «Б», союзные войска в Бельгии отступили от Брюсселя на рубеж Шельды, причем их левый фланг оказался у Арраса, всего лишь в 25 милях от Перонна, что на берегах Соммы. Если бы союзники смогли закрыть брешь Аррас – Перонн, они смогли бы отсечь наши танковые дивизии, прорвавшиеся к морю. 20 мая лорд Горт, командующий британскими экспедиционными силами, приказал контратаковать нас в районе Арраса 21 мая; была также сделана попытка заручиться поддержкой французских войск для более крупной операции по перекрытию столь важной бреши[21 - См.: The War in France and Flanders. 1939–1940. P. 87.]. Французы заявили, что они не смогут начать наступление раньше 22 мая, но части британской 50-й дивизии и 1-й армейской танковой бригады начали боевые действия к югу от Арраса утром 21-го. Задействованные в наступлении силы были слишком малы, чтобы достичь какого-либо значительного результата, но они нанесли довольно большие потери 7-й танковой дивизии Роммеля. Наши 37-мм танковые пушки не могли, конечно, остановить тяжелые британские танки, поэтому потребовалось сосредоточение всей его артиллерии, и в частности 88-мм зенитных орудий, чтобы остановить британское наступление.