Царь-Ужас

Каменные скульптуры.

Их, наверное, расплавили.

Под действием адского огня скульптуры вытянулись и деформировались.

Очень длинные головы, Семен не видел таких даже в Африке. Пустые глаза без ресниц и без зрачков, ужасно длинные носы и длинные шеи. В принципе, тоже порнография, подумал Семен.

– Вы этим торгуете?

– Сто франков.

– За любую?

Черноволосый кивнул.

– Жаль, у меня нет ста франков.

– Если найдете пятьдесят, мне хватит.

– Хорошо, браток, – весело кивнул Семен. – А как увидеть саму скульптуру?

Он не собирался расставаться с пятьюдесятью франками, просто знакомство с художником возрождало в нем многолетнюю надежду найти Жанну. Без Жанны даже Париж был для Семена как рвотное. А обещание никогда не означает исполнения, это следует помнить даже художникам.

По узким переулкам черноволосый (правильнее, может, синеволосый) не торопясь вывел Семена на строительную площадку. На заросшем травой участке недавно начали возводить жилое здание, – торчали из земли сваи, тяжелой пирамидой возвышались каменные блоки для фундамента. Черноволосый нежно провел рукой по теплому камню. Это моя мастерская, сказал он. Хорошее место для моих вещей. Черноволосый так и сказал – la chose (вещь). Иногда я так увлекаюсь, сказал он, что пропускаю обед у Розали. Она много ругается, но я все равно опаздываю. Мне приходится работать при луне, улыбнулся черноволосый, поэтому я не всегда могу прийти в правильное время.

– Но где же ваши работы?

– Посмотрите сюда…

Черноволосый осторожно обвел Семена вокруг каменной пирамиды и остановил перед отдельным каменным блоком, поставленным на попа. Наверное, этот блок привезли последним и поленились или не успели уложить в пирамиду. Наверное, строители еще не видели результатов работы черноволосого. Они бы удивились, обнаружив, что кто-то придал каменному блоку сходство с женским лицом, правда непомерно удлиненным.

– Это твердый камень? – по-хозяйски спросил Семен.

– Не имеет значения, – улыбнулся черноволосый Волосы у него отливали явственной синью. – Материал никогда не имеет значения, важно только, чтобы создавалось впечатление твердости. Делай вещь хоть из мыла, лишь бы возникало впечатление твердости. Иногда скульптуры выглядят мягкими, это зависит от мастера. Хоть что используй, они так и будут выглядеть. А другие, даже сделанные из мягкого камня, поражают твердостью. Как эта моя вещь. Разве ты не видишь, моряк? Это египтянка. Я так ее называю.

– С ней не надо больше работать?

– Она само совершенство.

– Она мне нравится, браток, – кивнул Семен. – Но, кажется, она вросла в землю. Я могу одним пальцем поднять сто восемьдесят килограммов, но эта вещь весит больше, даже гораздо больше. И потом, что я скажу рабочим, когда они сюда придут? Камень наверняка принадлежит не вам.

– Неважно, – раскипятился черноволосый. – Разве ваш ребенок принадлежит акушеру? Я ее создал.

– Нет, так не бывает, браток, – покачал головой Семен. – Купленная вещь должна принадлежать покупателю. Таков закон. Купленную вещь несут домой.

– Не всегда.

– Что вы хотите этим сказать?

– У вас есть выбор.

– Какой?

– Мы можем прямо сейчас пойти на кладбище, это недалеко. На кладбище есть склад надгробий. У тебя сильные плечи, мы украдем кусок мрамора, и я выполню для вас специальный заказ. А если вам не нравится эта мысль…

– Совершенно не нравится.

– Я так и подумал, – разочарованно протянул черноволосый.

– А почему вы не спросите, почему мне совершенно не нравится эта мысль?

– Наверное, вы против прогресса. Вы не социалист. Вы не жалуете строителей. Наверное, вы не хотите, чтобы на этом месте вырос хороший жилой дом. Кроме того, – искренне признался он, – три последних дня я ничего не ел. Только одну булочки за три су.

– Я покупаю.

Эффект оказался поразительный.

Сжатые кулаки черноволосого разжались.

Он засмеялся, как ребенок, получивший желанную игрушку, бережно принял купюру в пятьдесят франков и сказал: «Я угощаю!» И нежно погладил скульптуру по длинному каменному носу.

– Теперь вы можете приходить сюда, моряк, и любоваться моей вещью. Видите, это египтянка. Это настоящая египтянка из России, – загадочно добавил он. И предупредил: – Приходите сюда ночью. Местный сторож любит простое красное вино. Только не садитесь с ним. Вы должны проводить ночи возле моей вещи. Вы обещаете?

Семен весело кивнул.

Конечно, ему было жаль пятьдесят франков, зато в Париже теперь была у него собственность. Я хорошо начал, решил он. Ночи теплые, буду угощать сторожа красным вином. Интересно, как выглядит настоящая египтянка из России при лунном свете? Наверное, неплохо вписывается в пейзаж, высказал он вслух свои мысли, но черноволосый возразил:

– Пейзаж? Оставьте, какой пейзаж? Пейзажа не существует.

– Как? – удивился Семен и неторопливо обвел рукой строительную площадку, домики, тонущие в зелени, высокие белые облака, медленно катящиеся над Парижем. – А это?

– Это не пейзаж, – тоном знатока объяснил черноволосый. – Это всего лишь фон. Идемте, я угощаю.

Угощение оказалось приличным.

– Смотри, – сказал Семен, подкручивая усы, утирая пот, капельками выступивший над звездчатым шрамом, украшающим его лоб. – Кажется, этого человека я видел в Танжере.

– Нет, ты ошибся. – сказал черноволосый. – Это местный мясник. Он всегда ходит в кожаной куртке Он работает на бойне, не трогай его.

– Почему с ним негритянка, а с нами никого нет?

– Потому, что он не еврей.

– При чем тут это?

– Евреи гуманисты, – туманно пояснил черноволосый. Лоб у него тоже покрылся капельками пота. – Не трогай его. Я попробую сам его убедить. Вот увидишь, это сразу подействует. Если не на мясника, то на его негритянку. Этой крошке тоже пора задуматься об истинной любви. Ты не находишь, что она выглядит бледно.

Нет, Семен этого не находил.