Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Проклятие

1 2 >>
На страницу:
1 из 2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Проклятие
Генри Лайон Олди

Рассказы очевидцев, или Архив Надзора Семерых #5
«– Ну так что, мастер? Выветрилось?

Староста с жалкой надеждой заглянул в лицо Андреа Мускулюсу: снизу вверх. Не дождавшись ответа, он извлек из-за пазухи клетчатый платок размером с полковое знамя, снял картуз – и начал старательно промокать вспотевшую лысину. Блестящая, гладкая, в окружении редких прелых волосиков, лысина сочувствия не вызывала…»

Проклятие

Компиляция из отчета Андреа Мускулюса, действительного члена лейб-малефициума, о рабочей поездке в Ясные Заусенцы, материалов королевской канцелярии за Год Седой Мантикоры и воспоминаний столетней давности. В конечном виде передано Гувальду Мотлоху, верховному архивариусу Надзора Семерых, лично лейб-малефактором Серафимом Нексусом.

«Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто».

    Первое послание к Коринфянам

…Охапку вздохов на скамейке,

Мгновенья чудного итог,

Аплодисменты шапито

И ужин старенькой семейки,

Затем беру вчерашний суп,

Пасть рокового чемодана,

Колоду карт, где дура-дама

Валета-блудня тянет в суд,

Крыжовник, от дождя рябой,

Немного страсти, много лени,

И столбенею в удивленье:

Любовь!

Гляди-ка ты! – любовь…

    Томас Биннори, «Я не умею о любви»

– Ну так что, мастер? Выветрилось?

Староста с жалкой надеждой заглянул в лицо Андреа Мускулюсу: снизу вверх. Не дождавшись ответа, он извлек из-за пазухи клетчатый платок размером с полковое знамя, снял картуз – и начал старательно промокать вспотевшую лысину. Блестящая, гладкая, в окружении редких прелых волосиков, лысина сочувствия не вызывала.

Мода на платки возникла в столице год назад. Начало ей положил заезжий нобилит – щеголь, знаток поэзии и записной дуэлянт Раймонд д’Эстанор. Нет, в Реттии и раньше не пренебрегали этим предметом туалета! Но лишь после д’Эстанора стали носить при себе не один, а целую коллекцию платков. За поясом, в карманах, за обшлагами рукавов; с кружевами и без, льняные и батистовые. Позже, когда мода получила широкое распространение, платки стали повязывать еще и на шею.

Франты спорили, что красивей: «узел висельника» или «мертвый узел»? Офицеры-кавалеристы с пеной у рта доказывали, что правильно завязанный платок защищает шею от сабельного удара.

Кое-кто верил.

Однако староста Ясных Заусенцев, поселка строгалей, ничего не знал о причудах столичных модников. Да и то сказать: платок в поселке имелся у него одного, чем он заслуженно гордился.

– С ходу не определишь, – Мускулюс счел выдержанную паузу достаточной. – Проклятие, сударь, штука тонкая. Опутает паутинкой, а на поверку-то паутинка крепче стали! Не кто-нибудь, сам Нихон клал. Великий Нихон!

Тяжкие вздохи строгалей послужили красноречивым ответом. Вокруг собралось человек двадцать. Стояли как бы поодаль, в разговор не встревали, но ловили каждое слово. Казалось, у яснозаусенцев вот-вот отрастут стоячие волчьи уши – чтобы лучше слышать.

«Среди бела дня от работы отлынивают? – вяло удивился малефик. – Не похоже на деревенских. Да еще в начале осени! Сельчане в такую пору головы поднять не успевают…»

– Исследовать надо, – подвел он итог. – За тем и приехал: глазить. В смысле, глазеть. Астрал просвищу, мана-фактурку пощупаю. Тонкие возмущения, то да се… Но первым делом – опрос свидетелей.

Староста охнул от изумления.

– Свидетели? Какие такие свидетели?! Померли все давно. Проклятью сто лет в обед… В смысле, до завтрего цельный век сравняется.

– Юбилей, значит, – усмехнулся высокий гость.

– Убилей, ага. Где ж я вам свидетелей… Или подымать станете?

– Подъем усопших – не мой профиль. Я малефик, а не некрот, – сухо уведомил Мускулюс. – Зато проклятия – как раз по моей части. Потомки свидетелей в деревне есть? Ну, внуки там, правнуки?

– Ясен заусенец, есть…

Староста вдруг начал мямлить, сделавшись подозрительно косноязычен. Глазки его, похожие на недозрелые ягоды крыжовника, забегали с беспокойством.

– Дык какого ж рожна они вам расскажут? Внуки эти?! Все быльем поросло! Где правда, где байки – не разберешь…

– Ничего, разберусь! – заверил Мускулюс. – Или вы хотите, чтоб я вызвал сюда свою дражайшую супругу? И она восстановила против себя полкладбища, дабы получить показания из первых уст? Моя Номочка это может. Запросто!

– Дражайшую не надо, – попросили из толпы.

– Мы уж сами…

– Как отцу родному!

– Эй, Юрась! Чего рожу воротишь?

– Твой пращур аккурат его привечал, колдуняку!

– Думал чужой бородой медку загрести?

– Идемте, сударь малефик, – Юрась Ложечник, староста Ясных Заусенцев, сдернул картуз, скомкал его в кулаке и погрозил предателям-землякам: ужо я вас, сволочей языкатых! – Отобедаем, а там и допрос учиним на сытое брюхо. Ох, Ползучая Благодать, спаси-сохрани! Люди верно гутарят: с моего прапрадеда беда началась. Тоже Юрасем звали, шалопая. В смысле, это меня – тоже… Стал быть, моей личности и ответ первой держать. Пошли, вон она, хата, – недалече…

Малефик улыбнулся.

– Я и не сомневался в вашем содействии, сударь.

1 2 >>
На страницу:
1 из 2