Сеть для Миродержцев

И мне на миг показалось: сейчас старый Словоблуд похож на воеводу-предателя, собравшегося разглашать вражескому полководцу сокровенные тайны.

Видение мелькнуло и погасло.

2

– Банальности, мальчик мой, чаще всего оказываются правдой. Если вглядеться пристальней: Вселенная состоит из банальностей. Камешек к камешку, кирпичик к кирпичику; ненависть к ненависти, любовь к любви, голод к голоду и самодурство к себе подобному. Не надо быть великим мудрецом, чтобы знать: что банально, то вечно.

И самая обыденная банальность – Жар.

Тапас.

Ты никогда не задумывался, почему твоего приятеля Яму величают богом Смерти-и-Справедливости? Дело, в общем, не в Яме, а в том, что справедливость для ростка – это смерть семени. И гибель одного мира – всего-навсего рождение другого; большинство живущих просто-напросто не замечает, что, заснув в Трехмирье, они просыпаются в каком-нибудь Двадцати– или Единомирье! Сумерки обступают их со всех сторон, рушатся или возводятся опорные столпы Мироздания, а они натягивают затрапезное дхоти или одеяния раджи и, зевая во весь рот, тащатся вершить свои сиюминутные дела.

Опорожнять чрево, убивать завистника, пасти овец… банальность?

Нет.

Подлинное бессмертие.

Это нам, мальчик мой, любимцам суки-судьбы, к сожалению, зачастую не остается места в новой Вселенной – а им все как с фламинго вода…

Когда Дьяус-Небо уступил престол Митре-Другу и Варуне-Водовороту, сменив безграничность на двоевластие – мир умер и родился. Когда Митра был вынужден уйти в изгнание, а Варуна добровольно опрокинулся сам в себя, из повелителя небес став Океанским Владыкой; когда на их место пришла Свастика Локапал – мир умер и родился. Таяли снега, мужчины любили женщин, обжоры набивали брюхо, змеи грелись на солнышке, боги играли в кости, поочередно выбрасывая то «Кали», то «Быка»; а вокруг тихо умирала Вселенная.

Страдая в муках гибели-рождения.

Величайшая из банальностей – страдание. Любое живое существо, от Локапалы до распоследнего бхута, подвержено его власти. Желания не спешат исполняться? отобрали кусок лепешки, часть владений или утреннюю звезду? заноза в пятке или угроза власти? Тянусь из последних сил, лью воду на язву, дую на ожог, стремлюсь превзойти… хочу, следовательно, страдаю.

Чувствуешь связь со «страдой», «страстью» или «страстотерпцем»?

Не торопись перебивать, мальчик мой, ибо этим ты причинишь мне страдание, а следовательно, добавишь Жару… Малую толику сокровенной сущности, легчайшего и всемогущего эфира, рожденного из страданий живых существ.

Всех, без исключения.

Именно поэтому Жар доступен всем.

Мать потеряла ребенка? – боль и мука отчаявшейся женщины уходят в ауру Трехмирья, сливаясь с терзаниями узников в темницах, изжогой людоеда, колотьем в больной печени, половодьем безнадежной любви и ожиданием казни.

Наша Вселенная пропитана Жаром насквозь.

Мир создается и разрушается тапасом? О да! – когда желчь страданий переполняет чашу, тогда свершается таинство гибели-рождения.

В нашем Мироздании, в нашем «сегодня» невозможен жестокий узурпатор, способный прибрать все к ногтю! – вернее, он невозможен на долгий срок! Заставляя других страдать, тиран прибавляет им Жара, и вскоре проклятия страждущих обретают силу отравленной стрелы…

Это – Закон.

Вспомни Змия, вспомни Вихря, вспомни Золотую Подстилку, неистового владыку дайтьев-гигантов, или того же Равану, Бича Трехмирья… где они?!

Мучитель вооружает мучимого, ускоряя приход собственного падения.

А теперь я скажу тебе то, о чем решаюсь заговорить лишь перед лицом Эры Мрака. Ни к чему Локапалам вдаваться в тайные откровения, как кшатрию ни к чему знать секреты обрядов и жертв… Увы, мальчик мой, плохи наши дела, если я вынужден обсуждать с Громовержцем природу Жара и смысл аскезы.

Не обижайся – ты ведь тоже никогда не пытался обучить меня владеть громовой ваджрой. Подумай: что ты скажешь о дне, когда Брихаса-растяпу придется делать воином?

Да, я согласен, это будет светопреставление… как сейчас.

Пожалуй, из всей Свастики и Троицы лишь Шива-Столпник понимает унижение и власть аскезы. Подвижник часами стоит на одной ноге, питается отбросами, жжет свою плоть на огне или медитирует в воде по горло; мы же смотрим со стороны и пожимаем плечами. Глупость? Мудрость? Сумасшествие?! Нет: покой и уравновешенность. Аскет избивает молотом меч своей души, он сует его попеременно в пламя и ледяную воду, он травит сталь кислотой и мучит точильным кругом… Сознательная аскеза, сознательное причинение себе физических страданий – лишь она одна способна остановить излияние Жара в общую ауру. Поэтому Жар-тапас оборачивается вокруг подвижника, как множество слоев банановых листьев создают прочный ствол – и с этого момента даже перун Индры не способен нарушить целостность природы отшельника.

Просто Стогневный Индра со своей ваджрой, созданной из костей мудреца Дадхьянча – часть общего мира, где есть место Индре, ваджре, костям и мудрецам! А аскет – это чистый сгусток Жара-тапаса, зародыш мира нового, такого, где власть подвижника безгранична. Ты бог для всех, а он, даже не понимая этого – бог для самого себя, и ты бессилен вторгнуться в его Вселенную. Сам знаешь: проклятие мудреца безукоснительно для Миродержца, пламя его взгляда способно испепелить ракшаса или божество… Банальность, мальчик мой, это та мудрость, которую мы разучились понимать.

Привыкли.

И когда аскет в порыве накопления Жара переходит безопасные границы – боги торопятся к нему. Обнаженные апсары крутят перед подвижником своими прекрасными ягодицами, чудовищные ракшасы пытаются его напугать, все сокровища мира грудами вываливаются перед ним в грязь… лишь бы соблазнился, испугался, отвлекся…

Лишь бы вышел из своего мира в наш.

А если нет – тогда Брахма-Созидатель спешит к упрямцу со всех ног! Сунуть дар, словно мзду воротному стражнику, осчастливить исполнением желаний, набросить плащ неуязвимости, надеть диадему величия… все, что угодно! Хочет быть богатым? – пожалуйста! Непобедимым? – нате! Занять место Индры или Ямы? – добро пожаловать! Вернись в наш мир, скинь панцирь Жара, перестань грозить основам – а там мы уж подождем, пока накопленный тапас рассосется, и все вернется к прежним устоям!

Иначе птенец подрастет и расколет нашу Вселенную, как скорлупу.

Я не рассказывал тебе… Когда-то был мудрец-отшельник, которого нельзя было соблазнить ничем. На предложение любого дара он отвечал одним: «Мне нравится аскеза ради аскезы!» Нас спас хитроумный раджа Матхуры: явившись к упрямцу, он предложил ему царские подарки. «Я не принимаю подарков,» – буркнул мудрец. «Зато я принимаю,» – нашелся раджа. «Проси! – в запале воскликнул мудрец.– Проси и убирайся!» После чего раджа выпросил половину духовных заслуг аскета, и Вселенная была спасена. Упрямый мудрец бросил покаяние и убрел неведомо куда, а находчивый раджа… сейчас ты знаешь его под именем Прабхасы, советника твоего старшего брата Варуны.

Такие советники всегда в цене.

Впрочем, я отвлекся. Мальчик мой, там, во Втором мире, на Поле Куру предается чудовищной аскезе подвижник по имени Великая Бхарата.

Зародыш нового Мироздания.

И недалек тот час, когда клюв птенца начнет разносить скорлупу.

Вдребезги.

3

– …Перемены,– помолчав, хрипло бросил Брихас; словно выругался.– Польза идет на смену Закону, птенец стучится в наши двери, души мечутся в саркофаге краденого Жара, «Беспутство Народа» уходит голодным, а Черный Баламут смеется над нами! И из его глаз глядит маленький шутник Вишну-Опекун, вознамерившийся взять всех под свою Опеку… ненавижу!

Я молча отхлебнул сомы.

Остыла. И вкус мерзкий.

Внутри меня бурлило, в отличие от сомы никак не желая остывать, новообретенное знание. Я изрядно поумнел со вчерашнего рассвета, я безнадежно обожрался самыми разнообразными сведениями, и сознание Индры-Громовержца готово было разразиться рвотой. Новое распирало меня, пенясь и пузырясь, как недобродившее сусло, и так же, как суслу, ему не хватало огня и холода, чтобы превратиться наконец в крепкую хмельную суру, жаркой прочищающей волной ударить в голову, даря то понимание, что сродни опьянению…

Умница, Владыка, красиво изложено! – и не забудь: за опьянением неизбежно следует похмелье.

– …конечно, попытка использовать «Нараяну» была безумием, но… Прости, мальчик мой, но я понимаю своего правнука! На его месте я бы, наверное, тоже…

– Правнука?!

Забыв об этикете, я удивленно прервал Наставника. И Брихас даже не одернул меня – и впрямь треснул фундамент Мироздания, если Словоблуд…