Путь к Отцу

И понятно, что в подобном случае каждая потерявшаяся овца вдвойне дорога, и нередко всем дольщикам этого стада ее приходится искать целый день. Поэтому такая неразрывно связанная со стадом жизнь, к которой Иисус относился не как к источнику сентиментальных пастушьих песен, а по-хозяйски, как к одной из сторон собственного бытия, тоже занимала ум по-своему видевшего ее взрослеющего юноши. Не случайно в библейских повествованиях часто упоминаются овцы. Все без исключения древние Божьи люди были пастухами. И снова переживания Иисуса сплетались с библейскими историями, становясь отправной точкой для тех размышлений, которые позже в законченной форме превратились в драгоценный рассказ о добром пастыре.

При таком взгляде в какой-то степени проливается свет на 30-летнюю жизнь Иисуса, равно как и на весь ход его внутреннего развития. Кто хотел бы продолжить данные исследования, тот, к своему удивлению, найдет для этого немало материала. Но каждому должно быть ясно, что устами Иисуса говорит не философ, а сведущий человек, который, много увидев и пережив, выстроил на этом свое новое мышление. Домашний уклад семьи в Назарете вполне очевиден. Иисус жил в чрезвычайно простой, спокойной обстановке, характерной для деревень или крошечных городков с их полукрестьянскими, полуремесленными семьями, внутренне сосредоточенными на милых их сердцу домашних заботах, а внешне удерживавшими себя в строго очерченных рамках дозволенного. Жизнь действительно простая, но не жалкая.

Нам понятно, почему евангелистам, для которых Воскресший был носителем совершенно новых идей, подобное казалось маловажным. Но мы также знаем, почему нам, живущим сегодня и духовно устроенным совсем иначе, любо-дорого заниматься уяснением для себя всех этих внешних вещей в его жизни, считая именно их отправной точкой в постижении Иисуса.

Мы непременно хотим узнать, как обыкновенному человеку вырваться из пут мелкой повседневной жизни, не содержащей в себе ничего примечательного, и найти свой путь к Отцу. И нам отрадно, что Иисус, невзирая на житейские мелочи, этот путь все же нашел, более того, сумел с неподражаемой простотой и величием увидеть в незамысловатой обыденности даже продолжение Царства Небесного. Оно такое же простое и близкое нам, как наша повседневная жизнь.

Теперь уместно на мгновение остановиться и поразмышлять об особенностях самого Иисуса. По сути, это обыкновенный сын человеческий. Этого мальчика мы узнаем в наших собственных детях, которые также всему удивляются и порой рассуждают библейскими категориями, и, может быть, куда чаще, чем мы предполагаем. Но в Иисусе такая детскость сохранялась на протяжении всех его юношеских лет, а затем, получив столь замечательное и неповторимое развитие, превратилась в зрелый плод Царства Небесного. Но и тогда он остался сыном человеческим.

Переоценка ценностей

Решающее значение для существования человека на этой планете имеет его отношение к миру материального. Многие, словно великие самодержцы, стараются не сближаться с вещами, но еще больше людей находится у них в подчинении, чувствуя себя в полной зависимости от материи и жизненных обстоятельств. Они, по сути говоря, не более чем полулюди, лишенные малейшего представления о величии Человека.

Иисус видел в предметах материального мира не нечто, ему чуждое, а родное, стремился не к сосуществованию с ними, а к взаимопроникновению. Они были для него воплощением мыслей Отца. Бог думает исключительно реальностями, и все вокруг нас есть океан божественных мыслей, в которых сокрыто существо Отца.

Отец не божество и не Бог в себе, Он хочет дать нам все, что было бы для нас во благо и во спасение. Отец не желает для Своих детей ничего пагубного, ничего дурного и позволяет нам пребывать в этом океане доброты.

У кого такой взгляд на мир, тот выше вещественности, выше всего материального и, взирая на сущее как бы глазами Творца и Отца, непроизвольно принимает Его сторону и смотрит на мир как дитя, наследник, хозяин и властитель. Такой человек никогда не окажется в зависимости ни от чего вещественного, он подчиняется только одному Отцу, которому вещи обязаны покоряться всегда и во всем. Какой свободный, радостный, царский взгляд на мир!

Есть люди, которые взирают на все боязливо и постоянно пасуют перед материальным миром и его явлениями. Что же тут удивительного, если их жизнь очень скоро превращается в невыносимую муку. Для многих наступление таких мучений связано с переломным моментом в судьбе. В молодые годы чувствуешь себя сильным, в твоей душе золотым миражом живет вера в то, будто мир можно поставить на колени. Но как только разочарования одно за другим настигают тебя и силы неизбежно постепенно иссякают, тогда уж причитаниям нет конца.

Но если смотреть глазами детей на вещи и видеть в них полноправных попутчиков по жизни, то страх в нас пропадает. Мы скорее те, кто упорядочивает их жизнь и управляет ими. Более того, если все сущее происходит от Отца, то нет ничего, что отличалось бы от Него по своей сути. Тогда все из Бога и в Боге пребывает, а Бог суть все и во всем. Стало быть, материя и Дух не есть нечто существенно различающееся или даже враждебное одно другому. Материя – это проявление Духа, а предметы материального мира – великие реальности Божьих мыслей. Или наоборот: Дух – бесконечно утонченная материя, которая образует в качестве своего символа и отличительного признака нечто видимое, доступное нашему чувственному восприятию.

Такой взгляд на мир нельзя назвать ущербным, напротив, он весьма деятельный. Человек, доискиваясь во всем до самой сокровенной причины, берет в свои руки управление бытием. И тогда материальное становится путем к Отцу, бесконечная масса вещей превращается в неиссякаемый источник познания Его сущности. Они не более чем поставленные перед нами задачи, выполняя которые мы постигаем и переживаем в себе Дух, славу и милость Отца. Тогда мы не просто повелители мира, мы те, кто его любит, и наша власть над ним незыблемо и нерасторжимо опирается на нашу любовь и познание собственного внутреннего родства с Вселенной.

В человеке, придерживающемся подобной жизненной позиции, совершается нечто невыразимо великое. Смысл всех вещей подвергается переоценке. Правда, мы по-прежнему не видим вещей в себе, но в то же время уже и не смотрим на них с точки зрения нашего традиционного познания, а воспринимаем их творениями Божьими.

Если мы теперь все переосмыслим таким образом, то, соприкоснувшись с любой вещью, мы тотчас же откроем в ней некий мостик от преходящего к непреходящему, от временного – к бесконечному, от земного – к небесному. Мы ведь теперь видим единство того и другого. Видимое – явление, невидимое – сущность. Никакого разделения на мир тот и этот, на земное и небесное не существует. Все едино в Боге, Отце нашем.

Величие такого взгляда на мир заключается в том, что он выводит нас на новый моральный уровень. Переоценка вещей не есть всего лишь новая форма познания, она оказывает преобразующее воздействие на самую сокровенную жизнь человека.

Когда, к примеру, Иисус наблюдал за птицами и полевыми цветами, дивясь их восхитительной беззаботности и изумительной красоте, ему открывались доброта и величие Отца: если Он так благ даже к тому, что, с человеческой точки зрения, почти не имеет цены, то каков же Он тогда по отношению к Своим детям! И от этого простого размышления в Иисусе вспыхивала наделенная преобразующей силой радость жизни. Любое творение в его глазах было творением Отца, а потому воспринималось и оценивалось по-новому.

Все мысли Иисуса были пронизаны природой, зиждились на ней и нисколько не отличались от мыслей наших прародителей, а значит, их можно без сомнения признать характерными для всех нас. Вряд ли стоит доискиваться до причин такого явления. Мне кажется, что его дух как таковой мало отличался от премудрости. Но ведь премудрость основывается на великом образном языке Бога, природе, делающей Его мысли зримыми.

Вполне очевидно и другое: только такая позиция действительно воздает должное миру материальных предметов. Она их оберегает и в то же время подчиняет. Это правильно и естественно. И тогда Иисус воочию предстает перед нами как истинный человек, как подлинное дитя человеческое. В истинном человеке Бог как бы физически осознает собственное величие, доброту и истинность, представая и проявляясь в материальном мире реальным воплощением мысли.

Поэтому так велик и значим человек. В одном из псалмов радость обретения этой истины выражена следующими словами, обращенными к Богу: «Не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал его».

Иисус относился к вещам примерно так же, как на них сегодня смотрит естествознание. Различие заключалось в исходных моментах. В Иисусе с самого начала незыблемым было осознание Бога. Из него он исходил, стремясь обнаружить во всем, самом малом и самом великом, сущность Отца. Он успокаивался, лишь когда ее замечал. И тогда разделение на великое и малое оказывалось мнимым. Вначале это выглядело совсем по-детски, но с возрастом приобретало более зрелую форму, наполняясь мудростью и милостью Божьей.

Наша современная наука действует очень похожим образом. Она тоже не знает различия между великим и малым и ко всем вещам без исключения подходит с вопросом: где тут кроется ваша истина? И не успокаивается, пока полностью не познает ту их истину, которая доступна человеческим чувствам, нисколько не заботясь обо всем прочем, о мыслях, которые порой у нас рождаются под влиянием этих вещей.

Были времена, когда мыслили по-другому. Тогда тоже по-своему выстраивали учения, и их порядок был незыблем, а природу попросту в него втискивали. И предметам материального мира приходилось довольствоваться тем бытием, которое им предписывала и дозволяла та или иная догма. Но сегодня истина – все, доктрина – ничто. Для Иисуса Отец был превыше всего, а истина всех вещей и обстоятельств их бытия становилась ему понятной не иначе как во взаимосвязи с Отцом. Вот чем он неизменно руководствовался.

Такая мысль оказалась на редкость плодотворной. Ведь она куда значительнее, чем просто мысль, она равноценна поступку. Наука – это всего лишь способ воззрения на природу и, по сути дела, никакого воздействия на сущность вещей она не оказывает. У Иисуса же это был способ обращения с ними, основанный на их глубоком понимании. Впрочем, воздействие на мир материальных вещей зависит от того, кто на них взирает. Важно, чтобы человек в равной степени любил их и властвовал над ними, смотрел на них и обращался с ними как с пребывающими в Отце и, ощущая себя как ребенком, так и их равноправным хозяином, по сути, осознавал свою сопричастность их возникновению.

Бог творит не в одиночестве. Человек – своего рода соавтор такого творческого процесса, ибо вещи явлены для него. Поэтому в Боге он тоже властвует над вещами, и они, при известных обстоятельствах, обязаны ему повиноваться.

Возможно, пример сделает это понятнее. Кому доводилось когда-либо иметь дело с животными, тот знает: они быстро растут и развиваются, когда на них смотрят с любовью, и чахнут, сталкиваясь с равнодушием или даже ненавистью к себе. Еще заметнее это применительно к людям, особенно к детям. Дети физически ощущают доброжелательность или враждебность взгляда. Почувствовав к себе любовь, дети воодушевляются и проявляют все доброе, что в них есть. Стоит только посмотреть на них с презрением и ненавистью, как они тут же сникают. Это известно всем. Но как обнаружить тот предел, за которым взгляд и образ мыслей более неощутимы? Где природа перестает быть живой, а где она вообще безжизненна? По воззрениям мудрецов глубокого прошлого, нашедшим свое отражение и в самых древних текстах Библии, материя наполнена семенами жизни, иначе земля не породила бы столько живых существ. Наша современная наука подтверждает это самым удивительным образом. Она нигде не устанавливает для жизни пределов, все пребывает в поразительном единстве, наполненном кипучей жизнью, и не так уж важно, считать ли это материей или проявлением Отца.

Если и на самом деле все происходит так, как считали наши отцы, как утверждает современное естествознание и как часто говорит Библия, то образ мыслей человека и его воля не могут не оказывать могучего влияния на тварный мир. Лишь в истинном человеке природа достигает своего подлинного блеска и полноты. Кто взирает на Отца из нее самой, тот неизбежно обретает власть, подчиняющую ему все в мире, а если потребуется, то и горы, бури, волны и море. Ибо в таких людях тварный мир ощущает Отца. Все сущее есть мысли Бога, они исходят от Бога и в Боге пребывают. А чем тогда являются законы материи? Волеизъявлением Отца, мыслями Отца. Кто достигнет глубочайшего понимания Отца, тот сумеет понять природу и сможет управлять ею, а природа будет ему повиноваться, как она повинуется Отцу.

В истинном человеке и материальный мир вместе со всеми своими формами жизни осознает самого себя. Человек ведь состоит в кровном родстве со всем: и с горстью земли, и с червем, и с любым живым существом. Тут естествознание и древняя мудрость поразительно единодушны. Благодаря мыслям человека природный мир постигает самого себя и постигает Бога. В человеке сосредоточены осознанное восприятие и жизнь земли. Кто же думает сообразно с природой, проникнут заботой и любовью к ней, в том творение и величие Первотворца неотделимы одно от другого, а Его воля становится для вещей законом. Поступки и дела такого человека иначе как чудесами не назовешь, а чудеса – явление вполне естественное.

Это не пустые рассуждения. Иисус всей своей жизнью доказал их правильность. Все материальное и в самом деле стало ему беспрекословно подчиняться, как, впрочем, и все остальное, за исключением некоторых упрямых людей, да и то, наверное, лишь поначалу. Иисус ощущал естественность своего поведения – как по отношению к Отцу, так и по отношению ко всем Его созданиям. Это чувство, подобно познанию, росло и развивалось вместе с ним. Мальчик терпеливо всматривался в мир в поисках Отца до тех пор, пока не нашел Его и, обретя, не стал Его истинным чадом, наделенным, конечно же, и всеми подобающими ему правами.

А может быть, такой взгляд на мир вообще самый правильный, а такой путь к истине самый прямой, если не единственный? Иисус явно старался для нас и хотел, чтобы этот его путь стал и нашим. Иначе зачем ему было внушать: взгляните на птиц поднебесных, посмотрите на лилии? Зачем бы он стал от любого и каждого протягивать невидимые нити к Царству Небесному, не упуская ни одного мгновения, ни одного случая, чтобы еще раз не возвестить: уже сегодня всё, как в Царстве Небесном; оно совсем рядом? Конечно же, с одной мыслью: вот он, ваш путь к Отцу, ваш путь к могуществу и свободе, и на этом пути вы станете истинными людьми и истинными детьми Божьими.

Кто смотрит на мир такими глазами, тот в полной мере воздает должное и материи, и ее проявлениям. Подобный человек способен и глубже любого другого постигать вещи. Ведь он учится понимать не одни лишь явления, но и их суть, обретая не только знания, но и единство с Богом. Поэтому он окажет на мир живительное, отрадное воздействие. Из него будут лучиться не только любовь, но и мощь и величие Бога, тем самым наполняя каждое создание радостью.

И тогда, возможно, навсегда утихнут споры между древнейшей Библией и новейшей наукой. У каждой свои полномочия. По сути, они ведь дополняют друг друга. Одна обращает внимание на причину, другая всматривается в следствия, отчего обе правы. Наши знания о природе непрерывно совершенствуются. Но что, к сожалению, не только не получило развития, а даже, по сути, оказалось утраченным, так это библейские воззрения, свидетельствующие о неоспоримой власти истинного человека над всей природой. Это достойно всяческого сожаления. Вряд ли кто-нибудь действительно понимает, как Иисус относился к природе. Поэтому мы все и утратили чувство внутренней власти над вещами. Вместо того чтобы спорить о значении слов, идей и собственных измышлений, было бы куда важнее вновь обрести такие воззрения и укрепить эту утраченную власть в единении с Отцом.

Кто-то однажды многозначительно заметил: во Христе – в скрытой форме – заключены все сокровища мудрости и познания. Да, они действительно скрыты, но людям можно их все же найти. Такой христианский путь и стал бы тогда нашим путем к Отцу.

Все сказанное удивительно просто выражено следующим жизненным правилом: смотри на все, с чем ты встречаешься, как на пребывающее в Отце и Ему принадлежащее, и не успокаивайся до тех пор, пока не придешь к Нему. Будь как дитя и считай Отца именно Отцом. Потому-то Иисус и сказал: будьте как дети, но поскольку человек физически не может родиться заново, то возродитесь в Духе, и тогда увидите Царство Божье и славу его.

Но это лишь одна сторона дела. Там, где силы никому не подвластны, действуют они не всегда во благо, порой от них много вреда. Мне кажется, мы все с горечью в душе ощущаем их полновластие во Вселенной. Иисус же утверждал и излагал в действительности следующее: природа от Бога, и человек как дитя Отца, безусловно, господин над всеми вещами.

А если он пренебрегает таким единством со своим Отцом, что тогда? Вот только в этом случае не он, а природа возвышается над ним. Кто не способен властвовать над вещами, тот по-рабски склоняется и перед вещами, и перед обстоятельствами, и перед любыми проявлениями материального. Мы ощущаем, насколько поразительно верно эти слова обозначают наше положение в мире. Иисус явно хотел нас освободить от такого рабства, дать нам свободу, сделать детьми и властителями. Как обидно, что его дело освобождения и спасения людей до сих пор не увенчалось успехом! Но как важна и невыразимо прекрасна даже сама перспектива предстоящей победы человека. Ибо мы нисколько не сомневаемся: если один человек достиг цели, то такая цель становится достоянием всех, и если некто добился власти над природой, то ее однажды обретет и все человечество.

Вещи сами по себе ничто. Мы – все. В нас вещи должны преобразиться. Мы подобны Отцу еще и тем, что в нас и благодаря нам из хаотической материи и неуправляемых сил созидается упорядоченная и радостная жизнь.

Такая переоценка ценностей и есть христианский путь в мире, путь к Отцу. Сейчас самое время многим отправиться в дорогу.

«Совершенно другой»

Рассказывают, что два монаха, дружившие на протяжении долгих лет, часто рассуждали о бессмертии и о жизни после смерти. Их мучил вопрос: так ли здесь мы себе представляем тот мир или безмолвная могила скрывает от нас нечто невообразимое? Неумолимое желание узнать эту тайну, которое порой охватывает, наверное, каждого человека, подтолкнуло их заключить следующее соглашение: тот из них, кто умрет раньше, должен будет, если сумеет, явиться своему другу и поведать ему об ином мире. Но поскольку длинные речи вряд ли там дозволительны или возможны, то пусть он ограничится одним-единственным словом и скажет либо taliter, то есть он такой, – в какой мы верим и учим тому других, либо aliter, то есть – он другой. Вскоре один из них умер и однажды действительно явился своему другу, однако тот услышал от него неожиданные слова: totaliter aliter – совершенно другой.

Нечто подобное рассказал и Иисус. Пусть событие времен его юности прольет свет на его путь к Отцу.

Ему, как и любому мыслящему юноше, была очевидна труднообъяснимая антагонистичность человеческих отношений, с которой мы сталкиваемся в обществе на каждом шагу. Жизнь преподносит нам невероятные трудности, которые достаточно часто не поддаются никакому объяснению. Перед лицом таких событий люди – и в первую очередь молодежь – обычно начинают задаваться вопросом: где же тут справедливость, доброта и милосердие Божье? Что ж, такой вопрос не только терзает душу, нередко он вырывается наружу, и тогда человек пытается найти утешение в разговорах, религиозных спорах и иным образом. И как печальное следствие этого – традиционное погружение в пучину сомнения, а затем и равнодушия ко всему, словом, неуклонное отдаление от Бога.

Это логично. Уже само по себе полное сомнений вопрошание о справедливости и доброте Бога означает нарушение внутренней гармонии с Ним. Разговоры подобного рода усугубляют такое состояние и, будучи совершенно невыносимыми, никогда не остаются без последствий. По меньшей мере, их можно назвать в высшей степени непочтительными.

Разве станут при дворе, в присутствии коронованных особ, обсуждать вопрос о том, способен ли король править, проявил ли он себя в той или иной ситуации по-королевски и достаточно разумно и т. п.? Конечно, нет. Если какой-либо бесцеремонный журналист на такое и отважится, то ему, по крайней мере, навсегда запретят появляться при дворе. А вот по отношению к Богу люди такое себе позволяют, даже в так называемых набожных кругах, и необдуманность подобного поведения заставляет сомневаться в якобы имеющейся вере в присутствие Бога.

А может быть, в угоду слепой вере, лучше и вовсе не задумываться о трудностях и непостижимых событиях в жизни? О нет. Совсем наоборот. Чем больше задумываешься, тем это правильнее и полезнее. Но делать это следует с благоговением – ведь пред тобой Царство Небесное. И нельзя обращаться к нему с вопросом: есть ли Бог на свете? Тут уместнее вопрос: где же здесь Отец? И не успокаиваться, пока Его не увидишь. И тогда, ощутив присутствие Бога, вы всецело предадитесь Ему всем своим существом.

Новая эпоха

Предчувствие ангела

Счастливы люди, которым довелось пережить наступление новой эпохи! Поистине новой является та эпоха, в которой что-то обновляется и сами люди получают возможность стать иными. Счастлив и тот, кто хотя бы видел ее наступление!

Но бывают и такие периоды в истории, когда все происходящее остается в рамках установившихся норм. Когда кажется, что люди, мысли и сама жизнь не в состоянии выбраться из наезженной колеи, проложенной еще предками, все живут словно в мучительном оцепенении. В такие периоды Бог видится не более чем древним преданием, а посему отношение к Нему определяется незыблемыми религиозными догмами, превращаясь в некое благочестивое соблюдение ритуалов и духовное обычное право. Непосредственное общение с Богом, переживание Его как реальности кажется чем-то совершенно немыслимым, более того, дерзким притязанием, мечтой, презрительно отвергаемой вместе с суеверием.

Впрочем, подобные эпохи, когда Бог казался бесконечно далеким, а обновленное, непосредственное переживание Его присутствия просто невозможным, по свидетельству Библии, очень хорошо известны древнему Израилю. В такую-то эпоху жил старый священник Захария. Вот уже 200 лет на земле Израиля не появлялось ни единого пророка. Рождались и умирали целые поколения, так и не увидевшие подлинной жизни Израиля, а потому ее, скорее всего, почти и не осознавшие. Ведь наше понимание непосредственно зависит от увиденного и пережитого. Так уж мы устроены.