То, что скрыто

Чарм выходит из машины, берет сумки с продуктами и идет к двери черного хода. Она видит Гаса. Он стоит на коленях, спиной к ней, опустив голову. В первый миг ей кажется, будто он упал. Бросив сумки, она кидается к нему. Услышав ее шаги, Гас оборачивается, медленно поднимается на ноги и дрожащей рукой подтягивает к себе маленький переносной кислородный баллон.

– Чарм, где ты была? – хрипит он.

Клетчатая рубашка болтается на исхудалом теле, брюки защитного цвета спадают с бедер. Он с трудом, морщась, снимает садовые перчатки и бросает их на землю. Свои густые черные волосы он гладко зачесывает назад; несмотря на то что лицо у него серое, а глаза ввалились, Чарм вспоминает, каким красивым мужчиной он был когда-то. Не зря ее мать продержалась с ним дольше, чем с остальными своими приятелями, даже вышла за него замуж. Когда Чарм была маленькой, она гордилась ими. Такая красивая пара! Ее мать, яркая блондинка, и симпатичный, всегда веселый и приветливый пожарный Гас.

Риэнн Таллиа прожила с Гасом четыре года – по мнению Чарм, для матери это мировой рекорд. Наконец матери надоело изображать счастливую семейку; она ушла от Гаса и развелась с ним. Чарм было десять, когда они все здесь поселились, и четырнадцать, когда мать решила, что дальше по жизни пойдет отдельно. Риэнн переехала совсем недалеко, на тот берег Друида. Вернулась в Линден-Фоллс. Детей она поначалу взяла с собой. Чарм хватило всего на несколько недель. Потом она среди ночи позвонила Гасу и попросила разрешения вернуться к нему. Гас сразу согласился. По доброте душевной он разрешил Чарм и ее брату переселиться к нему.

Теперь Гас тяжело болен, у него рак легких. Профессиональное заболевание пожарных. Ну и конечно, многолетнее курение сказалось. Около пяти лет назад, после того как Гасу поставили диагноз, он досрочно вышел на пенсию. Периодически он спрашивает Чарм, зачем та ухаживает за больным стариком. И Чарм неизменно отвечает: «Затем, что здесь мой дом. Мой дом – это ты…»

– Что ты, Гас, – беззаботно отвечает Чарм, которой не хочется, чтобы отчим видел, как она беспокоится, – я всего-то заехала в книжный магазин и купила кое-какие продукты.

Гас долго смотрит ей в глаза и спрашивает:

– Как малыш?

– Я его не застала, но Клэр говорит, что у него все хорошо. На следующей неделе идет в школу! Представляешь?

Гас качает головой:

– Нет, не представляю. Я рад, что у него все хорошо.

– Я купила тебе ватрушек, – говорит Чарм, не дожидаясь новых вопросов о Джошуа. Она протягивает отчиму пакет с чешской выпечкой, которую тот так любит. – Обещаю, когда-нибудь научусь печь их сама!

– Замечательно! – восклицает Гас, хотя Чарм прекрасно знает, что покупные ватрушки совсем не такие вкусные, как самодельные. Раньше Гас пек очень вкусные настоящие ватрушки по рецепту своей бабушки. Сейчас же он быстро устает и ему трудно стоять на ногах дольше десяти минут.

– Звонила твоя мать. – У Гаса срывается голос, и кажется, будто он старше своих пятидесяти лет.

Чарм не знает, то ли это из-за болезни, то ли из-за того, что звонок матери его расстроил.

Чарм редко разговаривает с матерью. Время от времени они пытаются наладить отношения, но ветречи обычно заканчиваются горькими слезами и взаимными упреками.

– Ей что-то надо? – мрачно спрашивает Чарм.

Они входят в кухню, и Чарм придвигает отчиму стул – ножки шумно царапают по выцветшему линолеуму в синий цветочек. Гас медленно опускается на сиденье. Он нетвердо держится на ногах, и Чарм все время боится, как бы он не упал. Вчера он споткнулся о замахрившийся край коврового покрытия и упал. Ободрал колени и локти. Чарм пришлось усаживать его, как маленького, промывать разбитые колени и заклеивать их пластырем. Тогда она и поняла: пора уговорить Гаса нанять сиделку, которая будет присматривать за ним, пока она в колледже или на практике в больнице.

– Надеюсь, она не заявлялась сюда? – спрашивает Чарм, в страхе широко распахивая глаза. Если мать действительно заезжала сюда, ей достаточно одного взгляда. Она сразу поймет, насколько серьезно Гас болен, и начнет кружить над ним, как гриф-стервятник. Гас небогат, но у него есть дом и машина. Риэнн всегда жалела, что не отсудила у него дом при разводе. Если мать узнает, что Гас обречен, она попытается наложить лапу на собственность бывшего мужа.

Гас качает головой; сейчас голова кажется слишком большой для его тела. За последние несколько месяцев он сильно исхудал.

– Нет, она хотела только поговорить. – Гас достает ватрушку из пакета и откусывает кусочек.

Чарм понимает, что он ест только ради нее: не хочет, чтобы она звонила врачу и жаловалась, что он морит себя голодом. Теперь он всегда съедает лишь по нескольку кусочков.

– Ей, наверное, деньги нужны? – спрашивает Чарм, заранее зная ответ. Мать в своем репертуаре! Годами не объявляется, не шлет даже поздравительных открыток. И вдруг – раз! Звонит бывшему мужу как ни в чем не бывало. Разумеется, Риэнн хватает ума не звонить дочери.

– Нет, нет. – Гас словно оправдывается. – Она просто так, интересовалась, как мы живем.

– А про меня спрашивала? – недоверчиво осведомляется Чарм.

– Да. – Дрожащей рукой Гас медленно подносит ватрушку к губам. Лицо у него бледное. Видимо, утром он брился, но плохо – Чарм видит остатки щетины на шее. – Спрашивала, как у тебя дела, как учеба, какие новости.

– И что ты ей сказал? – почти со страхом спрашивает Чарм. Ей не нравится, когда мать интересуется подробностями ее жизни. Чем меньше она знает, тем лучше.

– Почти ничего, – жалким голосом отвечает Гас, и Чарм понимает: он до сих пор любит ее мать. Да и как ее не любить! Вот только сама Риэнн недостойна любви… Чарм искренне убеждена в том, что мать стоило бы прихлопнуть, как надоедливого комара. После их развода прошло много лет, но Гас все еще на что-то надеется. Он еще не переболел Риэнн, не изжил ее. – Я сказал, что у тебя все хорошо, что весной ты заканчиваешь колледж. Что ты славная девочка. – Лицо Гаса мрачнеет, как будто на него набегает тучка. – Конечно, она спрашивала, нет ли вестей от твоего брата. Я сказал, что несколько лет ничего не знаю о сукином сыне – да и знать не желаю!

– Представляю, как она обрадовалась! – улыбается Чарм. Брат всегда был любимцем матери. Его отец был единственным мужчиной, которого мать по-настоящему любила, но он, единственный из всех, сам ушел от Риэнн, оказавшись самым умным из всех.

Гас кладет ватрушку на стол и смотрит на Чарм. В его усталых голубых глазах отражается боль.

– Она сказала, что он звонил и оставил на ее автоответчике странное сообщение.

– Вот как, – с деланым равнодушием произносит Чарм. – Что за сообщение?

– Она не сказала. Она хочет встретиться с тобой и поговорить. Просит тебя перезвонить ей, – хрипло продолжает Гас.

– У тебя усталый вид, – говорит Чарм. – Может, приляжешь?

Гас не спорит, что говорит само за себя. Он медленно отодвигает стул от стола и неуверенно поднимается на ноги.

– Не забудь, вечером обещала зайти Джейн! – напоминает она.

Джейн, приходящая медсестра, которая обслуживает больных на дому, заезжает к ним почти каждый вечер. Чарм договорилась, что Джейн будет приезжать к ним, после того как Гас начал кашлять кровью и все больше пугался. Джейн измеряет ему давление, слушает легкие и попутно проверяет, хорошо ли Чарм за ним ухаживает. Гас всю жизнь был галантным кавалером; даже сейчас, вспомнив о приходе Джейн, он слегка оживает. Заправляет рубашку в брюки, причесывается. Из-за болезни кожа у него приобрела желтоватый оттенок, когда-то сильные руки превратились в прутики, но Гас по-прежнему прирожденный дамский угодник.

– Ах, Джейн! – Гас улыбается. – Моя любимая медсестра!

– Так-так! – восклицает Чарм в притворном негодовании. – Я думала, что твоя любимая медсестра – это я!

– Ты моя любимая будущая медсестра, – оправдывается Гас. – А Джейн – моя любимая дипломированная медсестра!

– Тогда ладно, – отвечает Чарм, идя следом за Гасом – вдруг отчим упадет. Она ходит за ним, как мамаша за беспокойным малышом. – Я только хотела все прояснить до конца. – Она помогает Гасу лечь, ставит на прикроватную тумбочку стакан с водой, проверяет, работает ли кислородный баллон.

– Чарм! – говорит Гас, укрывшись одеялом до подбородка. – Сегодня я поговорил еще кое с кем. – По тому, какой у него серьезный голос, она сразу понимает, что разговор был важным. – Я позвонил в хоспис…

– Гас, – перебивает она, – не надо… – Глаза у нее наполняются слезами. Она еще не готова к такому разговору.

– Я позвонил в хоспис, – решительно повторяет Гас. – Когда время придет, я хочу быть здесь, у нас дома, а не в больнице. Понимаешь?

– Сейчас еще рано… – начинает Чарм, но Гас ее останавливает:

– Чарм, малышка. Если хочешь стать медсестрой, придется научиться выслушивать больных до конца!

– Но ты не мой больной. – Чарм глотает слезы и опускает жалюзи, чтобы комнату не заливало полуденное солнце.

– Когда настанет время, ты сама позвони в хоспис. Номер я оставил рядом с телефоном.

– Хорошо, – соглашается она, больше для того, чтобы успокоить Гаса. Она еще не готова к тому, что Гас скоро умрет. Он – ее единственный родной человек. Он ей нужен.

Лицо Гаса кривится от усталости и боли.