Обычная жизнь

– С дверью-то все нормально. Двери захлопываются – это обычное дело. А вот с теткой этой…

– Чего она сквозь дверь-то пошла?

Второй:

– Правильно пошла. Она ведь ее уже открыла и считала, что можно идти. А то, что дверь снова закрылась, ей никто не сказал. Лучше надо было второстепенных персонажей прописывать.

Первый, вздыхая:

– За всем не уследишь.

Второй, переставая нажимать клавиши и откидываясь на спинку стула:

– Ладно, не первая ошибка и, я думаю, не последняя. Ну что, давай запускать?

Первый удивленно:

– А что, уже все готово?

Второй, улыбаясь:

– Конечно.

Первый:

– Ну, тогда давай запускать.

* * *

– Вот спасибо, – обрадовался Миша. – А то как-то совсем плохо на свете жить. Ты заходи примерно через час – я тебе тоже оставлю.

– Нет, – улыбнулся я. – Работы много, да и вообще…

– Ну, как хочешь, – не стал навязываться Миша.

Потом вдруг Галина Николаевна появилась из-за спины и стала требовать списки за прошлую неделю. Пришлось обещать, что сейчас все будет готово.

– Чтобы сегодня списки были, – сказала она.

– Хорошо, хорошо, – заверил я ее.

Галина Николаевна кивнула, удовлетворенная моим ответом, потом повернулась, открыла дверь и зашла в комнату.

– Вот ведьма, – глядя ей вслед, проговорил Миша. – И как ты с ней работаешь?

– Мучаюсь, – ответил я. – А что делать?

Потом вернулся к себе, сидел за столом и составлял пресловутые списки. Анджела, стол которой находился за моей спиной, разговаривала по телефону явно не на служебные темы. Анатолий Михайлович встал и, подойдя, положил пачку распечатанных листов передо мной.

– Это нужно сделать до завтра, – сказал он, – максимум до послезавтра.

– Хорошо, – кивнул я, потом вздохнул и посмотрел в окно.

Машины проезжали по улице. Снег перестал падать – приятное наблюдение. Но судя по всему, мороз оставался – прохожие выглядели такими же замерзшими. На стройке через дорогу ничего не происходило. Видимо, в такую погоду строители решили отдохнуть. «И правильно сделали», – подумал я, глядя на недостроенный дом, в котором было пока только пять этажей, но явно должно быть больше. Дом имел довольно необычную, нестандартную форму, и мы заключали пари, сколько этажей в нем будет в конце концов. Я говорил, что пятнадцать, Саша – семнадцать, Анатолий Михайлович – десять. «Нет, все-таки не десять», – подумалось мне, судя по широкому основанию, обещавшему большую высоту. Ладно. Я опять вздохнул и принялся за списки.

До обеда еще пару раз выходил курить. Потом был обед – самое большое событие в монотонном течении рабочего дня, правда, тоже не слишком веселое, но хоть какое-то разнообразие.

По дороге в столовую снова увидел ее. Она шла впереди, я замедлил шаг – не хотелось вставать в очередь рядом с ней. Хотя, чего же мне еще хотелось? Но тогда придется разговаривать. Я совершенно не знал, о чем разговаривать с ней. А говорить что-то стандартно обыденное или слащавое и натянуто веселое – лучше уж вообще не говорить. Я замедлил шаг, увеличивая расстояние между нами. Но тут Саша нагнал меня.

– Чего так плетешься? – сказал он. – Там же очередь. Давай быстрее.

– Давай, – я чуть пожал плечами и прибавил шагу – вместе с Сашей это было уже не так опасно.

В столовой тепло, не смотря на холод снаружи. В столовой шумно, не смотря на то, что все говорят вполголоса. Звон железных ложек и вилок, еще какие-то звуки.

Мы попали в очередь как раз рядом с ней.

– Привет, – слащаво улыбнулся Саша.

– Привет, – Надя улыбалась в ответ.

Я лишь кивнул, обозначая, что мы уже виделись.

– Ну и холод сегодня! – сказал Саша, обращаясь как бы к нам обоим. – В такой мороз на работу ходить – просто издевательство. Почему у нас не как в школе – если мороз, значит, не учимся? Надо начальству предложить – чем мы хуже школьников?

Надя вежливо улыбнулась на его шутку. Мне нравилась эта ее вежливость – в том смысле, что, пожалуй, на самом деле ей не было так смешно, и она улыбалась просто из вежливости. Впрочем, возможно, я видел то, чего нет, принимая желаемое за действительное.

Мы втроем заняли небольшой столик. Саша умудрялся есть и не переставая болтать. Я почти все время молчал и к концу обеда мне, признаться, порядком надоел его сильно искрометный юмор. Вежливость Нади не имела предела.

Потом мы шли обратно по коридорам и лестницам. Я плелся где-то сбоку, сзади. Никаких иллюзий, никаких надежд. С другой стороны, я был сыт и расслаблен после обеда – мне было все равно.

Надя ушла в свою комнату, мы с Сашей стояли в коридоре перед нашей дверью, курили.

– Интересная девчонка, – сказал Саша.

– Да, – вяло отозвался я.

– Надо будет позвать ее куда-нибудь. Ты как считаешь?

Хм… Как я считаю? Ну что, сказать ему, как я считаю?

– Знаешь, сколько таких зазывальщиков? – осторожно проговорил я.

– Это точно, – покачал головой Саша. – Вот у нас в институте со мной в группе училась одна, так у нее…

И он начал рассказывать какую-то длинную и неинтересную историю про свою однокурсницу. Мне приходилось слушать. Я кивал и потом был даже рад, когда мы выбросили докуренные сигареты и отправились снова окунаться в работу.

Когда рабочий день кончился, я поехал домой. Снег больше не шел, и было приятно выйти на улицу после целого дня в душном помещении. Уже стемнело, фонари горели вокруг, и небо оказалось неожиданно чистое, свободное от туч, и звезды были в нем. Я чуть задержался, выйдя из проходной, с удовольствием вдохнув свежий морозный воздух и глядя на вечерние метаморфозы пространства. А потом зашагал к метро. На ходу все это окружающее великолепие воспринималось не так ярко.