Тайна золотого орла

– Она что, оператор туристической фирмы?

– Андрюха! Я серьезно.

– И я не шучу. – Голос Дорошенко зазвенел металлом. – Как могу оставить тебя одного? Я иду с тобой. Это мое решение.

Дима внимательно глянул на друга. Тот смотрел спокойно, преданно.

– Спасибо, Андрюха! – Дима протянул руку.

Плотная Андрюшина ладонь, как тисками, сжала Димину кисть.

– Тогда пойдем, – решительно сказал Дорошенко.

– Может, для начала раненым поможем? – Дима сочувственно глянул на стонущих людей.

– Чем? Тебе жить надоело? – В голосе Андрея зазвучала твердая сталь. – Как ты им поможешь? А сам можешь погибнуть очень даже легко! Так что пойдем быстрее отсюда!

Друзья осторожно спустились по сиреневому тоннелю и подошли к озеру. Вместо утреннего тумана там клубились рваные вихри пушечного дыма, и вода, потеряв прозрачность, была непроглядной, как ржавая железная дверь.

– Наяда! – негромко позвал Дима.

Подул легкий ветерок. По поверхности водоема побежали маленькие, злые волны, ощетинившись пенными клыками барашков. Ребята ждали с замиранием сердца. Шум битвы снова усилился.

Рядом послышался слабый всплеск, появилась прелестная головка Наяды.

– Тебе будет вдвойне тяжело. Возможно, тебя даже не пустят в Полтаву небесную! – роковым голосом сказала девушка, внимательно глядя на Дорошенко.

– Я принял решение, – спокойно ответил Андрей.

– Что ж, твой ответ достоин восхищения.

Андрей промолчал, только пристально глянул на Наяду.

– Я знала, что вы вернетесь, только незачем было проверять лагерь, – продолжала русалка.

– Но я… я ведь ничего не знал! Мне уже на поляне Дима все рассказал, – оправдывался Дорошенко.

– Это ясно, только время потеряно. Сейчас нужно спешить. Идите к тому месту, где в вашем времени стоит памятник шведам от шведов. Только сейчас там нет никакого монумента. Это обширная поляна. Почувствуете ее по сильному энергетическому излучению. На этой поляне открыт энергетический коридор. Кобо наверняка уже там. Ты, Дима, любой ценой должен забрать венок и через этот коридор вернуться в свое время. Как это сделать? Не знаю. Но запомните: коридор открыт только до десяти утра.

– Как по нему пройти? – поинтересовался Андрей.

– Когда будете ясно видеть столб света, разбегайтесь и ныряйте в него, как в воду, руками вперед, закрыв глаза и задержав дыхание. Не бойтесь, не разобьетесь. Конечно, без специальной тренировки будет очень трудно, но ничего, справитесь. Вижу, со спортом дружите.

– Если не увидим этот столб энергии, что делать? – забеспокоился Дима.

– Увидите, – успокоила Наяда. – Кроме вашего примитивного трехмерного измерения существует еще множество миров, причем как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения показателей. Вы хоть и перенеслись на триста лет назад, но попали практически в свое пространство. А могли ведь попасть и в другое, так что вам еще крупно повезло. Говорю «практически», потому что небольшие перекрытия из соседних измерений при переносе в прошлое неизменно присутствуют. И возле тоннеля они наиболее проявляются. Так что ничему не удивляйтесь. Если вдруг не будете успевать, возвращайтесь ко мне. Буду ждать вас до полудня, но ни секундой больше! Дольше – не могу. Это озеро только с виду простое. Естественно, оно тщательно заилено, но через него проходит большой энергетический разлом. Это, конечно, не просторный тоннель. Двигаться по кривому, изломанному разлому стократ сложнее. К тому же нужно пройти заградительные барьеры, которые без меня не преодолеете. Но если выберетесь, попадете примерно в свое время. Существует небольшая погрешность, примерно до ста лет, но все же лучше, чем навсегда остаться в 1709 году. А теперь спешите, пора. Да, кстати, чуть не забыла, у вас есть время?

Дима не носил часы, а Андрей достал старенький мобильник. Серый экран уверенно показывал 8:26. Русалка улыбнулась. Мобильная связь сейчас к месту.

– Какой оператор? – иронично спросила девушка.

– МТС, – серьезно ответил Дорошенко.

Наяда ничего не ответила. Молча достала золотые карманные часы с изящной цепочкой и протянула Диме:

– Возьми, чтобы знали точное время. А теперь действительно пора. Удачи, ребята!

Дима с Андреем двинулись к поляне. Дорога свернула влево. Тут плотной стеной разросся высокий кустарник. Решили пробираться через него. Хоть и медленнее, зато надежнее, можно остаться незамеченными. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, словно острые крючки, и, хитро переплетаясь, заграждали путь. Ветки упорно не хотели, чтобы друзья уходили. Не пускали в неизвестность, к опасности, возможно, к самой гибели. Но оставаться тоже означало – погибнуть.

Вскоре цепкий кустарник немного поредел. Стали появляться одинокие опаленные деревья. Наконец, лес разорвал плотные сплетения кустов, и друзья вышли на утоптанную лесную тропинку. Стрельба не прекращалась и гремела повсюду. Звонкий баритон картечи сопровождал глухой бас пушек под многострунный аккомпанемент копыт. По лесу летал, извиваясь, разорванный в клочья серый дым, затрудняя дыхание и пощипывая глаза.

Осторожно пробираясь среди морщинистых дубов, стройных кленов, кудрявых ясеней и трепещущих осин, друзья почувствовали близость тоннеля. Эта близость проявлялась в сильном тепловом излучении, как возле огромного костра, только возникла подсознательная уверенность, что это не огонь, а какая-то неведомая, высшая форма тепла.

Ребята пробирались дальше. Тепло усиливалось, но вместе с тем усиливалась и стрельба. Наконец за нервно подергивающимся древесным занавесом, в грязных лучах солнца, показалось огромное поле. Когда открылся последний ряд листьев, друзья увидели грандиозное сражение.

И грянул бой, Полтавский бой!
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть, и ад со всех сторон.

Пушкинские строки навязчиво закрутились в Диминой голове.

В ту же секунду между ребятами и полем Полтавской битвы, неизвестно откуда, появилось огромное невесомое увеличительное стекло, словно гигантский плазменный телевизор, так что стали отчетливо видны даже самые дальние уголки этого огромного участка земли.

Сколько хватало глаз, до самого горизонта простиралась плоская равнина, плотно усеянная людьми. Слева – синие мундиры, справа – зеленые и серые. Конные и пешие, с ружьями и саблями, старались убить противника с животной остервенелостью. Стоял неимоверный гул от криков тысяч голосов, топота множества копыт, лязга бесчисленных сабель и беспрерывной пальбы.

Дым запыленным покрывалом заволакивал поле боя, периодически скрывая мертвых и еще живых. В грязно-серых клубах зловеще поблескивали стальные клинки, часто окровавленные. До тошноты пахло кровью. Дым медленно поднимался в небо – там, в рваных обрывках едких облаков, плясало пьяное от крови солнце.

«Побоище! Жуткое, кровавое, нечеловеческое побоище! – с ужасом думал Дима. – Какой дьявол придумал эти войны, чтобы люди с такой жестокостью убивали друг друга?»

И сообразил, что в вопросе уже есть ответ.

Ребята, прижавшись к земле, напряженно следили за сражением. Хоть это и кощунственно звучит, но лучшего места для наблюдения не найти. Поле Полтавской битвы виднелось как сцена из театральной ложи, только вместо бархатных, мягких кресел – твердая обветренная земля. Бутафорские декорации заменяли настоящие пушки и ружья. А пространство пронизывали свинцовые пули и чугунные ядра, и люди умирали реальной смертью.

Тоннель, как и утверждала Наяда, оказался виден даже невооруженным глазом и представлял исполинский смерч, пригвожденный к месту. Его хвост быстро извивался в воздухе, подобно гигантской змее. У земли – светлый, почти белый, а кончик – практически черный. Этот хвост находился в самой гуще сражения, но на расстоянии примерно метра от него людей не было. Воины, конечно же, не видели этого торнадо, но интуитивно избегали его.

А битва, словно бушующий океан, неистово громыхала и надрывно орала криками умирающих. Битва давила той жаркой, жуткой, высасывающей все соки энергией, какая бывает в присутствии смерти.

И смерть, почти зримо, присутствовала, ощущалась физически, до боли в голове, до темноты в глазах. Сегодня наступил ее праздник. Диме показалось – над грудой убитых колыхнулась белая воздушная мантия, накинутая на огромный скелет, а на лица еще живых легла тень от гигантской косы.

В самой гуще сражения Томин увидел рослого воина в зеленом мундире на могучем белом коне. Гигант повел в атаку пехотинцев в серых мундирах. Лицо воина было сосредоточенно. Черные как смоль волосы развевались. Темные усищи были взъерошены. Глаза метали молнии. В руке блестела шпага. Невероятная решимость чувствовалась в каждом его движении. Что-то сжалось внутри Димы. «Да это же царь Петр!»

Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен.
Он весь как божия гроза.

Продолжали навязчиво крутиться в Диминой голове строчки из пушкинской «Полтавы». Ряды шведов начали испуганно пятиться назад.

Сильная ладонь Андрея до боли сжала Димино плечо. Томин оглянулся. Дорошенко указал направо. Неподалеку преспокойно сидел Кобо. Колючие глаза внимательно всматривались в тоннель. Заветная сумка неподвижно висела на левом боку.