Оценить:
 Рейтинг: 0

Спартаковские исповеди. Классики и легенды

Год написания книги
2011
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
5 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Тот ответил:

– Александр Кузьмич, а после игры меня эта банда не интересует!

Это был самый настоящий западный профессиональный подход. А потом Аркадьев еще и добавил:

– Берегите нервную систему. Как? Очень просто. Лично я после игры прихожу домой, наполняю ванну теплой водой, отключаю телефон и читаю в ванне книгу.

Так же и Гавриил Качалин. Демократ до мозга костей! Но именно он выиграл с советской сборной первый Кубок Европы, Олимпийские игры, а его тбилисское «Динамо» впервые стало чемпионом Союза. Потому что при всем воспитании у Гавриила Дмитриевича была достаточная требовательность к игрокам, к атмосфере в команде, к тренировочному процессу. Мы просто умирали на поле за Качалина, поскольку это был потрясающий человек. Поэтому не важно, кто тренер по стилю – либерал или диктатор. Главное, чтобы он выигрывал.

Константин Бесков по характеру был совсем другим. В середине восьмидесятых, когда он работал в «Спартаке», я спрашивал Николая Петровича Старостина:

– Как вам работается с Константином Ивановичем?

– Ну что тебе сказать? – вздыхал Старостин. – Можешь посчитать: год работы с Бесковым – за три, а я с ним работаю уже восемь лет.

Закоренелый трезвенник, Николай Петрович еще и пожаловался мне, что Бесков выпивает. Я в годы работы тренером не представлял себе, что можно до игры выпить даже пятьдесят граммов водки или коньяка. А Старостин говорил:

– Представляешь, Никита, раньше он выпивал до игры, потом стал выпивать после игры, а сейчас – и в перерыве!

Я смеялся:

– Да ладно, Николай Петрович, тут вы уж загнули.

– Нет-нет! Пока он делает указания на вторую половину, в массажной Миронов ему уже готовит. Команда уходит из раздевалки, он – хлобысь! – и пошел.

Но удар Костя, надо сказать, держал. Мог ведро выпить – и не опьянеть. Как и Лобановский. Тот вообще наутро вставал и – на пробежку. Со временем, правда, заменил ее ходьбой.

Притом что у Лобановского результаты были выше, определенные достоинства Бескова нельзя было не отметить. У него был очень хороший вкус на подбор игроков и способность добиться от них прогресса. Это было очень важно, как и комбинационный стиль игры, который он проповедовал. Константин Иванович бывал очень недоволен, если команда выигрывала, но не показывала зрелищного футбола. И все же за почти сорок пять лет работы выиграть всего два чемпионата и три Кубка – на мой взгляд, слишком мало.

Николай Петрович говорил, что в решающие минуты главных матчей Бесков трусил. А перед ними – перегибал с жесткостью. Мне рассказывали, что за день до финала Кубка СССР 1981 года против ростовского СКА команда собралась в холле базы в Тарасовке, игроки шутили, смеялись. Вошел Бесков, увидел все это – и «понес» на них:

– Вы что тут веселитесь? Пошли на собрание!

И на том собрании как начал их чихвостить часа на два – чуть ли не до половины первого ночи сидели. Все позитивное настроение, ожидание долгожданного финала ушло, возникла напряженность – и на следующий день «Спартак» проиграл.

А освободили Константина Ивановича из «Спартака» потому, что он сам хотел уволить Николая Петровича, а также Юрия Шляпина и директора базы в Тарасовке. Летом Бесков написал заявление об уходе – его не удовлетворили, но не разорвали, а положили под сукно. А потом, когда он хотел провести против них эту акцию, – вытащили. Так мне, по крайней мере, рассказывал сам Старостин.

Кстати, что касается Лобановского, с которым мы много лет проработали вместе в сборной СССР, то, невзирая на всю конкуренцию его киевского «Динамо» со «Спартаком», не слышал от него ни одного не то что оскорбительного, а даже обидного, ироничного слова в адрес красно-белых. Он был тренером с большой буквы и относился к конкурентам с большим уважением. Без любви – это конечно. Но без всякой личной неприязни.

Также миф – его неприязнь к Федору Черенкову, которого он якобы поэтому не брал на чемпионаты мира и Европы. Валерий Васильевич боялся за его здоровье. Учитывая те высокие нагрузки Лобановского, которые были равнозначны для всех. Щадящего режима не было ни у кого.

* * *

Меня всегда удивляло, что «Спартак» стали называть «мясом», а уж когда молодые игроки современного поколения стали демонстрировать футболки с надписью: «Кто мы? Мясо!» – удивило еще больше. При чем тут мясо? Вот ЦСКА «конями» давным-давно стали называть, спартаковские болельщики еще много десятилетий назад придумали четверостишие:

Вот раздался стук копыт,
Показалось дышло.
Это ваше ЦСКА
Из конюшни вышло!

А «мяса» в отношении «Спартака» не было. Несмотря ни на какую промкооперацию, помогавшую команде. Было слово «тряпичники», сформулированное, как я уже рассказывал, директором ЗИСа Иваном Лихачевым. А во времена братьев Старостиных спартаковцев называли – «бояре». Вроде как привилегированное общество – театры, бега… Это объяснялось богемным образом жизни, который многие спартаковцы вели.

Но я не хотел бы, чтобы «Спартак» опять стали называть «боярами». Дело прошлое. А недоброжелатели тогда называли нашу команду «тряпичниками», поскольку «Спартаку» помогали частные артели, за ним не стояло никаких силовых структур, министерств и больших заводов. Меня, например, «Спартак» на какое-то время прикрепил к артели «Восточные сладости». Так что, на мой взгляд, команда действительно – народная!

По части богемности особенно выделялся Андрей Петрович Старостин. У него жена была цыганка, Ольга Николаевна. И стиль его жизни я бы назвал цыганщиной. Преферанс, бега, театр… Старостины привлекли к «Спартаку» интеллигенцию и сами были интеллигентами до мозга костей.

Михаил Михайлович Яншин был его близким другом. Андрей Петрович с Николаем Петровичем антиподы были, и проявлялось это даже в том, что если один говорил: «Он здорово играет!», второй обязательно возражал: «Да он играть не умеет!» Спорили до хрипоты. Третий брат, Александр Петрович, тоже с ними всегда не соглашался.

Помню такой случай, когда я тренировал «Спартак». Играем в Москве со «Стоук Сити» – командой, за которую в свое время выступал сам Стэнли Мэтьюз. Первый тайм в воротах Маслаченко, на второй я поставил Лисицына[1 - Этот эпизод, вероятнее всего, произошел во время другого матча: в игре со «Стоук Сити» Лисицын заменил Маслаченко на 77-й минуте.]. После игры заходит в раздевалку Александр Петрович, весь красный. Пили они водочку, и, думаю, граммов семьсот в нем уже бултыхалось. И говорит:

– Да, здорово второй тайм сыграл Маслаченко!

– Играл-то Лисицын! – фыркает его брат Андрей.

– Да пошел ты!

– Но я же тебе говорю, что играл Лисицын!

– А я тебе еще раз говорю: пошел ты!

– Ну ладно, ты у Никиты спроси, он же тренер.

– Александр Петрович, второй тайм играл Лисицын, – подтверждаю я.

Тот делает паузу и резюмирует:

– Да? Все равно здорово сыграл!

Обсуждения эти, конечно, велись не при игроках, которые были в душе. Стояли в сторонке и спорили.

Мы, еще будучи игроками, знали, что Старостины родили «Спартак», и нам они казались чуть ли не инопланетянами – по степени уважения, которое мы к ним испытывали. Даже заочно, когда они еще были в заключении. А уж потом, когда Николай Петрович стал начальником команды, не было случая, чтобы он перед игрой не поднял наш дух. Андрей Петрович тоже часто появлялся в команде, Александр – меньше, а Петр – почти никогда.

Бывало, Николай Петрович спрашивал Гуляева:

– Николай Алексеевич, сколько вам времени нужно на установку?

– Ну, минут двадцать…

Двадцать минут Гуляев говорил, и, когда время выходило, Старостин стучал карандашом по графину.

– Сейчас-сейчас, Николай Петрович, заканчиваю!

Старостин брал слово и говорил прямо противоположные вещи тому, что только что прозвучали! Установка установкой, а настрой всегда был за Старостиным. Поэтому мы его и прозвали Чапаем. Чапаев же в фильме с картошкой в руке говорил: «Как выступать будем, командиры?» – «Так-то и так-то». А он – раз им картошкой! «То, что вы говорили, наплевать и забыть, а теперь слушать, как я командовать буду!» Вот Старостина и прозвали – Николай Чапаев. И ему это нравилось.

* * *

Лично не спрашивал у Николая Петровича, правдива ли каноническая история, что братья размышляли, как бы назвать новую команду, и тут его взгляд упал на книгу Рафаэлло Джованьоли «Спартак». Но, думаю, этой версии надо придерживаться. Хотя говорили и то, что Александр Косарев, секретарь ЦК комсомола, участвовавший в основании клуба, предложил название «Спартак», поскольку в те годы Гитлеру в Германии противостояло спартаковское движение. Помню даже стихи Михаила Светлова:

Мы шли под грохот канонады,
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
5 из 9