Луна над бездной

В это время никто не ожидал удара от меня, одетого в гражданское. Пока неприятели сражались с храмовниками и магам, я как можно более незаметно подполз к одному из трупов воителей Хейбара и вытащил из ладони трофейный ятаган. Затем пантерой я подкрался к одному из неприятелей со спины и со всей силы проткнул его. Враги обратили на меня внимание, но я снёс одному из них голову. Я вступил в бой. Пускай я не имел на тот момент особого боевого опыта, в сражениях с профессиональными солдатами, а не в разбойном нападении на мирных граждан, бойцовские качества были свойственны мне от рождения в связи с тем, что я веду происхождение не от простых людей. Рамир, отучившийся два года на храмового рыцаря, был куда сильнее и ловчее обычного человека, но до уровня учителя он не дотягивал. С восемью оставшимися воинами Хейбара мы справились довольно легко.

– Жрецы Ваагна… Они мертвы…, – произнёс Дазхар, достав из-за пазухи робы золотистый портсигар. Он успокаивался после азарта битвы, – кто-то за это заплатит! Я с удовольствием прикончу их всех, искра Ваагна!

– Уже заплатили. Наш враг разбит, – ответил командор. – Не без помощи Сардэка и Рамира.

– Всегда рад помочь, командор, – поклонился я.

Открыв золотистую коробочку, Дазхар вытащил зубами сигару, поднял вверх указательный палец и породил силой воли на его кончике длительную искру. Прикурив от магического заряда, Дазхар с удовольствием ветерана войны, убившего опасных врагов, затянулся дымом с ароматом мёда и специй.

Дазхар пил, курил, предавался чревоугодию и менял женщин как перчатки, несмотря на обет безбрачия. Всё просто: согласно заповедям Ваагна, безбрачие подразумевает отказ от брака, а не секса. Жрец громовержца не должен заводить постоянных отношений, таким образом рискуя попасть под влияние своей жены. Непостоянные отношения никак не мешали карьере служителя Ваагна. Что до пьянства, чревоугодия и собственно, внебрачного секса, считавшихся грехами у монахов Искупителя, то жрецами Ваагна они воспринимались как вещи допустимые, почти что добродетелями, потому как этим порокам предавался и сам Ваагн, бог-воин, бог-гедонист.

– Всё жречество, кроме Дазхара убито, – продолжил Танкар. – Храм, главное здание города, сильно повреждён Это значит, что мы уже потеряли город. Сражаться за него не имеет смысла. К тому же вместе с людьми Хейбара нас атакуют и иные служители этого бога, эшхарготы, то есть Эйш Харгот, что в переводе с харгия означает «человек запредельных глубин» или «человек Бездны». Слово «харга» означает «глубина», «харгот» – глубины, а харгий – бездонный или глубоководный.

– Что ты предлагаешь, служитель Абсолюта? – спросил жрец.

– Надо отступать из города.

– Куда?

– На север, к дарвудском порту!

– Пошли, – кивнул Дазхар.

– Для начала надо осмотреть поле боя с самой высокой точки города, – произнёс Танкар.

При этих словах храмовник подошёл к одной из мраморных колонн, расположенных по бокам храма. Колонна, будучи выполненной из мрамора, не пострадала от огня. Танкар провернул её основание. Внутри оказалась винтовая лестница, по которой он и двинулся вверх. Мы с Рамиром и магом пошли за ним. За несколько минут эта лестница вывела их на самую вершину того, что осталось от золотого купола храма бога-громовержца.

Я оглядел с высоты крыши храма город Дарвуд: с восточного моря продолжали идти солдаты, поклоняющиеся Хейбару.

– Плохо дело, – произнёс Танкар. – Учитывая количество врагов на окраинах Дарвуда, они берут город в блокаду.

– Выходит, мы теперь заперты в городе, как мыши в мышеловке?! – дрожащим голосом прокричал Рамир.

– Нет, юный храмовник, – ответил Дазхар. – Из Дарвуда существует ещё один выход, тайный. И он – здесь, во дворце, предназначенный для спасения жрецов.

– Но большинство жрецов воспользоваться им не успели, – пожал плечами я. – Веди, командор.

– Вижу, ты уже вооружился ятаганом, лейтенант, – произнёс Танкар поднимая мушкет с тела поверженного неприятеля и протягивая его мне. – Но тебе потребуется и огнестрельное оружие. Мёртвому этот мушкет всё равно не потребуется, а вот тебе не помешает.

Рамир также экипировал вражеский мушкет. Мы все после этого спустились на первый этаж.

– У меня как у главного жреца есть карта, – сообщил Дазхар, вытащив из карманов бумагу. После этого он подошёл к ещё одной мраморной колонне и провернул её у основания. В ней оказалась ещё одна винтовая лестница, на этот раз ведущая вниз.

– Идём за мной если хотите жить, искра Ваагна! – приказал верховный жрец.

Мы последовали вниз за Танкаром. Внизу, как и ожидалось, было темно, но в коридоре висели негорящие факелы. Дазхар, призвав небесный огонь Ваагна, зажёг их. Я поначалу подумал прибегнуть к лунной магии, чтобы создать освящение, но потом благоразумно отказался: незачем просто так открывать храмовникам и жрецу светлых сил один из своих козырей.

Карта, которую достал верховный жрец, как оказалось, в подробностях изображала подземелья Дарвуда.

– Где мы?! – спросил я.

– В канализации, – пожал плечами Танкар, а я при этих словах наморщился. – А ты чего так смотришь, лейтенант? Хочешь жить, и не такие места пройдёшь. Вперёд, по карте.

– Что-то уж больно дороги канализации похожи на улицы погребённого веками города, – изумился я.

– И тем не менее, это канализация, – невозмутимо ответил храмовник. – Хотя я не исключаю возможности, что она заливает руины какой-то древней цивилизации.

Несколько часов мы шли по канализации, напоминающей развалины древности. Время от времени нам попадались на пути враждебные существа – в основном, гигантские кузнечики, тараканы и богомолы, но мы лишали их жизни: храмовники зарубали их мечами, я отстреливал из мушкета, а Дазхар убивал грозовой магией.

Через несколько часов, согласно карте, мы подобрались к выходу из канализации, но в самом центре выхода перед нами предстала четверорукая статуя.

– Похоже, она построена каким-то древним народом, – задумчиво произнёс я. – Так что моя гипотеза о погибшей цивилизации, скорее всего, верна.

Я осмотрел статую: высокая, чуть выше среднего человека, скорее всего, запечатлела женскую фигуру с головой, по форме напоминающей яйцо и выпирающей вперёд челюстью. Я глянул в огромные, как картофелины, и круглые как блюдца глаза статуи – и внезапно те, столкнувшись с моим взглядом, засеребрились. Статуя завибрировала, и с неё посыпался щебень.

– Что такое происходит?! – удивился я. Статуя начала двигать пальцами рук, потом – руками, затем – ногами, шеей и головой.

– Я снова жива, – прогрохотала статуя. – Высшие силы удосужились оживить меня.

– Ты умеешь говорить?! – разинул рот я. – Кто ты?!

– Я Лиддана, слуга народа раччи. Моя память повреждена.

– Ещё бы была не повреждена, – усмехнулся я. – Столько лет тут стоишь, всяко мозги заржавеют. Скажи мне, Лиддана – это твоё собственное имя или название таких, как ты, статуй?

– Лиддана – моё собственное имя. Я – боевой голем.

– Разве у големов есть имена? – спросил я, вспомнив, что читал что-то про големов, которых изготовляли древние народы.

– Наш народ обращал в големов живых раччи. Я была одной из них – и поэтому у меня есть имя.

– Как выглядели раччи?

– Женщины раччи выглядят как я – мой нынешний облик копирует старый. Мужчины же обладают более широкими плечами и развитой мускулатурой. Они также выносливее…Постой, чужеземец! Почему ты говоришь в прошедшем времени?

– Похоже, твой народ вымер, Лиддана.

– Невозможно! Я уверена, что народ раччи вечен.

– Однако, это случилось. Посмотри на нас. Мы не чужеземцы. Уже тысячи лет как наш народ – хозяин этой земли. Над этим подземельем расположен Дарвуд, наш город.

Лиддана смотрела гигантскими неморгающими взглядами на меня, храмовников и магов, переваривая полученную информацию.

– Зачем же тебя сюда поставили, Лиддана? – спросил я через некоторое время, когда женщина-голем, похоже, смирилась со смертью своей расы и уничтожением государства.

– Меня поставили с целью защищать город Тукрам от вторжения извне. Не пускать никого извне в город. И похоже, – Лиддана задумалась, копаясь в собственной дырявой памяти, – похоже, никого и не выпускать из Тукрама, а если кто попытается нарушить границы.

Очевидно, что Лиддану поставили на границе древнего города для защиты от чужаков, но никак для запрета жителям покидать Тукрам. Однако, учитывая повреждённую память Лидданы, она, скорее всего, самостоятельно додумалась до идеи, что необходимо не пускать ни тех, ни других. Или не впускать и не выпускать чужаков. И не поспешила воспользоваться собственными инструкциями и атаковать мага, храмовников и меня, алхимика.