Гончар из Модиина

Но в этих эпохальных всемирных завихрениях событий, хроника жизни отдельной семьи горшечника из Модиина вовсе не выглядит чем-то мелким, незначительным, лежащим в стороне от столбовой дороги Истории, залитой кровью. Именно из корней такой семьи выросла та стойкость, которая позволила не покориться рабству и добиться свободы и права жить по законам своих предков.

С первых строк трилогии, за всеми перипетиями существования, забот жителей Модиина как черный, трагический, медленно надвигающийся в течение трех романов фон, стоит угроза быть уничтоженными, стертыми жерновами держав — наследниками империи Александра Македонского, безумными и жестокими императорами Рима, такими, как Нерон, Веспасиан, Тит. Этот грозно стоящий вдалеке вал позже или раньше должен разрядиться и подобно цунами, снести всё и всех на своем пути.

И начиная свою трилогию, Илья Немцов все время держал в уме эту угрозу и всеми силами души старался её сдержать. Это и создало внутреннее напряжение развивающегося текста и трагическую целостность трилогии, хотя надежда, теряя на глазах свои позиции, пыталась со всех сил сопротивляться.

И финал напоминает мне пустынный берег в Датском королевстве после того, как все герои трагедии, Гамлет, стерты из жизни, и пустота празднует свой триумф.

И все же подспудно читатель держит в уме, что жизнь на этой сожженной земле возродилась, и после тысячелетий преследований и гибели еврейский народ вернулся на эту землю праотцев и сумел построить на ней свободное и цветущее государство — Израиль.

И вклад в это дело писателя Ильи Немцова несомненен.

Эфраим БАУХ.

1. Предгорье

Начальник греческого гарнизона гипарх Апеллес был, по сути дела, единственным и полноправным властителем всех земель простиравшихся от Лахиша до самого Иерусалима.

В своей гипархии Апеллес "пас стадо варваров-иудеев", как любил он выражаться, и, естественно, пользовался всеми благами, следовавшими из его исключительного положения.

Последнее было зафиксировано в специальном папирусе, полученном Апеллесом непосредственно из рук самого царя Антиоха 1У Эпифана.

Рядом с личной подписью и печатью Царя Антиохии, Сирии и Палестины стояла дата: 27 Мухиниона, во второй год 151 Олимпиады, согласно календарю Эллады, или 27 день месяца Нисана 3586 года от сотворения мира, по иудейскому летоисчислению.

Для размещения военного лагеря или стратопедона Апеллес выбрал селение Модиин. Это селение находилось на полпути между прибрежной равниной с её важными портовыми городами Яфо, Ашкелон, Ашдод и сердцем Иудеи — Иерусалимом.

Через Модиин проходила основная дорога, соединявшая эти два стратегически важных района, входивших во владения Антиоха IV.

Дорога была загружена во все дни недели, но особенно эта загрузка возрастала перед праздниками Восхождения: Песах, Шавуот и Суккот.

Длинные караваны, навьюченных до отказа верблюдов, медленно продвигались к Святому городу. Подчиняясь этому ритму, плелись нескончаемые вереницы ослов и мулов. Скрипели повозки, запряженные волами, были здесь и двуколки с колесами, обитыми тонкими железными полосами, крайней редкостью в ту пору. Как правило, у большинства тяжелых арб колесами служили круги, высеченные из вековых оливковых деревьев.

Пространство между повозками и навьюченными животными было заполнено толпами паломников и множеством рабов, груженных корзинами со всевозможной снедью.

Место расположения стратопедона позволяло гипарху Апеллесу вести круглосуточное наблюдение за дорогой и собирать обильные таможенные налоги.

Часть собранных денег Апеллес пересылал в Антиохию, где находилась царская казна Селевкидов, другая часть шла на содержание гарнизона и кое-что оседало в карманах гипарха, готовившегося спустя два года выйти в отставку.

Состарившийся, но еще физически крепкий человек Апеллес приложил немало усилий, чтобы военный лагерь соответствовал требованиям, установленным еще в период Великого полководца. На самой высокой точке возвышенности Титура была возведена сторожевая башня, служившая для наблюдения за дорогой. Башне был придан грозный вид. Со всех четырех сторон на округу смотрели узкие бойницы для лучников. Верхняя площадка была удобна для метателей копий и дротиков.

Была в распоряжении гипарха Апеллеса также пехота, состоявшая в основном из наемников, и три боевые колесницы, которые, однако, использовались скорее для хозяйственных нужд, нежели для военных целей.

Иудея слыла спокойным местом еще со времён Соглашения между Иерусалимом и Александром Македонским. Тем не менее, в лагере был хорошо укомплектованный отряд конников.

Апеллес не раз посылал в столицу папирусы в которых подробно сообщал о растущей враждебности, варваров-иудеев к эллинам и нашим союзникам из иудейской знати, принявшей эллинскую веру, Присланный отряд конников и был ответом на эти послания.

Кавалерию возглавлял гекатонтарх (сотник) Силонос.

Выходец из известной фессалийской семьи, он уже успел отслужить более семи лет в различных крепостях Империи, прежде чем, по его же просьбе, был направлен в Иудею.

О причинах этого, не совсем обычного по тем временам решения, мы узнаем из дальнейшего повествования.

Военное образование сотник завершил в Афинах. Был храбр, инициативен, умён, но, как говорил Апеллес:,немного подпорчен философскими учениями, процветавшими а ту пору."

В занятиях этих школ молодой офицер действительно принимал деятельное участие.

Апеллес и Силонос были антиподы. И их полная противоположность сеяла между ними семена непримиримого раздора. Особенно эта непримиримость касалась отношения к местному населению.

Вокруг стратопедона раскинулись поля и виноградники жителей Модиина. Чуть дальше оливковые рощи, плантации миндаля и рожковых деревьев. Над всем этим возвышались небольшие группы плодоносящих пальм.

Это было одно из многочисленных селений, разбросанных у подножия Иудейских гор.

Подобно стратопедону в округе Модиин, греческие форпосты располагались во множестве также и на других территориях огромной империи Александра Великого.

Эти форпосты достигали границ Бухары и Мараканда (ныне Самарканд). Их цепь прорезала северо-западные районы Индии, доходила до границ Китая. Они свидетельствовали о греческом присутствии в Киликии, Сирии, Вавилонии.

С одним из таких форпостов, а именно с Дура-Европосом, и оказались странным образом связаны судьбы Эльазара, горшечника из Модиина, и блестящего греческого офицера Силоноса.

2. Дура-Европос

Форпост эллинистического господства Дура-Европос находился на Среднем Евфрате в Сирийских владениях царя Антиоха, господствовавшего в Вавилонии, Финикии и Палестине. Здесь начал свою военную карьеру гекатонтарх Силонос.

В тот год тяжелая эпидемия черной оспы, постигшая эти места, выкосила немало солдат крепости, и командование прислало пополнение — отряд конников во главе с сотником Силоносом и значительную группу рекрутов, набранных в разных провинциях империи.

В обязанности Силоноса, специалиста по военному картографированию, входило также командование гарнизоном и обучение военному делу солдат из прибывавшего пополнения.

Вскоре он обратил внимание на одного из них, недавно рекрутированного из Иудеи. Невысокого роста, сероглаз, крепок телосложением, он был молчалив и усерден. Причем это усердие, как заметил Силонос, шло не от желания получить поощрение или подняться по служебной лестнице, что было бы вполне понятным, но исходило из свойств характера иудея.

Как-то после тяжелых ночных учений, когда солдаты, издавая невероятный храп, спали он заглянул в солдатский шатер и был поражен увиденным.

Один из солдат, тот самый иудей, вместо предусмотренного сна, сидел на своем коврике и был чем-то увлечен. Когда же он заметил вошедшего офицера, было поздно. Нарушение дисциплины влекло за собой тяжелое наказание.

Тем не менее, иудей не казался ни смущенным, ни виноватым, а лишь мгновенно встал, приветствуя офицера.

— Чем это ты занят во время предписанного отдыха?! — сердито спросил Силонос, — и назови свое имя.

— Отдыхаю как все, гекатонтарх! — последовал ответ рекрута, — а имя моё: Эльазар бен-Рехавам из Модиина, что в Иудее. — И чуть тише добавил, — каждый восстанавливает свои силы, как лучше для дела и для него. — А затем, посмотрев в глаза Силоносу, сказал, — если позволишь, гекатонтарх, я продолжу свой отдых.

Силонос, молча, смотрел на солдата. Подобное еще не встречалось в его военной карьере. Он вдруг заколебался, наказывать ли этого явно неробкого иудея? Но видя, как тот в считанные минуты вылепил очередную солдатскую кружку, ничего не сказав, вышел из шатра.

Оглянулся. Неподалёку, за кустами, на знойном солнце подсыхали около десятка подобных кружек. Часть из них была сырой, но большинство хорошо подсохли. Эти кружки были светлее и по цвету приближались к солнечным лучам полуденного солнца.

Формой они напоминали Силоносу эхоной, при помощи которого веселившиеся молодые люди в афинских домах, черпали вино из кратера и разливали по кубкам. И он улыбнулся несопоставимости ситуаций.

Подняв одну из таких кружек, ожегся и она упала, ударившись о валявшиеся вокруг камни., Не разбилась! — с удовольствием отметил Силонос.

Теперь он узнал, откуда у его солдат эта посуда. Он поставил на место уроненную кружку. Ушел.

Эльазар знал, что его посадят в карцер — узкую как нора дикобраза яму, там было множество ползучей и прыгающей нечисти, кар вэ цар, — холод и теснота — расшифровал он на родном иврите слово карцер и горько улыбнулся. Но может случиться и похуже. Накажут пятьюдесятью плетями, что не каждый выдерживал.