Демосфера

Вот этого у нее не отнять – чувствительности. Он хотел кое-что сказать, уже давно хотел, но не мог пока. А она ощущала это.

– Нет, ничего.

Ната теснее прижалась к Дану.

– Даник, знаешь, что бы я…

– Перестань.

– Чего ты, Даник? Я говорю…

– Перестань!

– А… – Легкая обида в голосе. – Но мне нравится так называть…

– А для меня это как пенопластом по стеклу, понимаешь? Я ж просил…

– Что такое «пенопласт»? Хорошо, хорошо, Дан… Вот, теперь я забыла, что хотела сказать!

– Значит, не важно, раз так быстро забыла.

Оказалось, что для нее это все-таки важно. Помолчав, Ната прошептала:

– Я бы хотела умереть раньше тебя.

Дан поморщился в темноте. Ната ждала реакции, но он молчал – что тут скажешь на эти женские глупости?

– Да, раньше, и чтобы в твоих… чтобы ты при этом обнимал.

– Хотела сказать «в твоих объятиях»?

– Да… в объятиях.

Дан почувствовал, что она улыбается. «Объятия» – этакое книжное слово, которое Ната вряд ли произносила хотя бы раз до знакомства с ним.

– Да, чтоб не просто обнимал, а чтоб в объятиях. И когда я буду умирать, чтоб ты был со мной, чтоб тебя я видела последним. Тогда бы я… тогда бы было хорошо, ты понимаешь?

– Хотела сказать «тогда бы я была счастлива»…

Обычно он понимал ее лучше и быстрее, чем она себя, но в этот раз пришлось призадуматься. Скорее всего, «объятия» для нее означали единение – единую плоть. Ну да, это он тоже ощущал… то есть ощущал, что этого нет. Даже лежа в постели, в темноте, тесно обнявшись, дыша в унисон, они не были единой плотью. Он, во всяком случае, и в самые трепетные, интимные моменты был отдельно, сам по себе. А она чувствовала это.

– Чтоб, если я буду умирать, ты был так близко… как…

– Ближе к тебе, чем воздух в твоей груди?

– Что?

– Говорю, чтоб я был ближе к тебе, чем кровь в твоем сердце? – Он подождал с надеждой. – Нет? Это метафора. Очень близко к тебе, так близко, что…

«Нет, это не для нее. Зачем я столько тяну?..»

Пол чуть качнулся вместе с кроватью.

– Надо вставать, – сказал Данислав.

Он оделся и стоически высидел двадцать минут, пока Ната красилась. Острое удовольствие от наблюдения за прихорашивающейся перед зеркалом женщиной, которая только что спала с ним, уже исчезло, но ему все еще было приятно смотреть на нее.

* * *

Зал наполняли представители богатых западных контор с женами, дочерями и любовницами. Или любовниками. Дан, по такому случаю надевший белую рубашку и костюм, занял столик в углу. Рядом пили вино несколько мужчин, которые тут же уставились на Нату.

Голубой небесный свет падал сквозь круглые окна на мозаичный пол, сливаясь с желтым светом электрических свечей, и это было символом всей теперешней моды: мешанина естественного и искусственного, натуры и техно. Подошел официант. Данислав заказал сухого вина себе, Нате – шампанского. Чокнулись. На них смотрели. «Глядите-глядите, сморчки старые… Еще бы, колоритная пара. Я вроде интеллигентный мальчик из приличной семьи, ну а Ната… Большинство дам здесь анемичны, воздушны, а ее правильные и крупные черты лица, смугловатая кожа, большие глаза, пышные волосы…»

Ната все еще чувствовала себя неуверенно в таких светских компаниях.

– Смотри, – сказала она, толкая Данислава ногой под столом. – Вот этот… он чего пялится?

Дан покосился туда. Гаддет Дадлиб, представитель ТАГ, «Турбо-Аэро-Гидро» – более идиотское название для корпорации трудно придумать, – ласково и отечески посматривал на него через весь зал. Увидев ответный взгляд Данислава, он поднял бокал и кивнул.

– Чего он? – прошептала Ната.

Дан пожал плечами:

– Скучает…

На стойке бара тихо позвякивали бутылки. За широкими окнами плыли белые облака и сияло солнце. Дан сидел, откинувшись на спинку стула, разглядывая пенометалл «под дерево», полимер «под мрамор», оргстекло «под хрусталь».

– А кто он?

– Дадлиб из ТАГ. Кажется, к себе зовет. Хочешь, пересядем за их столик?

– Не хочу! – испугалась Ната. – Зачем с ним сидеть? А еще расскажи мне, кто они. Вот этот… – Она начала было поднимать руку, чтобы показать, но тут же опустила. Дан научил когда-то, что показывать пальцем нехорошо. – Который длинный, в очках.

Данислав рассказал.

– «Длинный в очках» – Никита Аквидзе, пресс-секретарь из «Силикон индастрис». Милейший человек – каждой из своих любовниц, прежде чем отправить ее в отставку, дарит симпатичный домик на Апеннинах. Там, говорят, теперь целый поселок из этих домиков, а на детских площадках носятся веселые табунчики маленьких чернявых Аквидзе. Вон тот здоровый, лысый, с трубкой – Джоб Макастер по прозвищу Бильярдный Шар, знаменитый драчун в боях без правил. Он недавно подписал контракт с «Фурнитурой». Ну, это, знаешь, которые делают «умную одежду». Он теперь красуется во всех их рекламных роликах с «подтяжками-интуита-ми», «ловкими галстуками» и другой дребеденью. Та дама в колье за миллион кликов – жена самого Изи Швейберенга, хозяина «Майкрософта».

Ната смотрела во все глаза.

– И ты со всеми знаком?

– Ну-у… – протянул Дан. – С некоторыми, не со всеми. Меня ж часто на подобные мероприятия приглашают, хотя я не бизнесмен и не политик… – Он запнулся. Опасная тема. Сразу же начинаются вполне резонные для нее расспросы: «А кто ты? Чем занимаешься? Целый год, Даник… то есть Дан, ведь мы вместе уже целый год, ты обо мне все знаешь, я все тебе рассказала, а ты…»

Она до сих пор не знала даже, как он попал в те заросли у холма с сотрясением мозга. Правда, он познакомил ее с Раппопортом, сказал, что когда-то учился у его младшего брата, а теперь старший, Михаил, – его шеф. Близко к истине, хотя правильнее было бы сказать, что Раппопорт просто дает Дану заработать.

– Ты ведь там жил раньше?

– А? – задумавшись о своем, Дан не сразу сообразил, о чем она. – Да-да, там. Учился. Покажу тебе знакомые места.