Серебряная легенда

Кто тут прав, и можно ли вообще рассматривать эти взгляды всерьез, сказать сложно. Другое дело, что концепцию «неолитической революции» даже и сам Чайлд никогда не считал догмой. Возражения он предвидел, и заранее предупреждал:

– Описанная модель, – чистая абстракция. Предлагаемая схема [неолитической революции] скомбинирована из нескольких черт, которые этнографы видели у современных «дикарей», плюс из материалов некоторых ископаемых поселений. Ответить на вопрос, была ли эта схема хоть где-то реализована в том виде, как она мною описана, смогут лишь полевые исследования, посвященные конкретным культурам.

Именно поэтому здесь, в этом месте, я предлагаю прерваться и перейти непосредственно к текстам. Мы начнем с произведений, созданных индейскими историками региона Великих озер.

Глава вторая. Джон Хьюитт. «Космогония ирокезов» (1903)

В 1880-м американка Эрмин Смит познакомилась с молодым метисом, которого звали Джон Наполеон-Бринтон Хьюитт. Тот произвел на даму приятное впечатление, и некоторое время спустя Смит договорилась, трудоустроить нового знакомого в Бюро этнографии Смитсоновского института.

Смит на тот момент было уже за сорок. Это была яркая женщина: деятельница феминистского движения, учредительница литературного салона, приятельница Оскара Уайльда… А Хьюитту едва исполнился двадцать один год и ничем (кроме владения индейскими языками) похвастаться он пока что не мог.

Мама Хьюитта считалась индеанкой (хотя и не чистокровной, а с примесью французской крови), отец был шотландцем. То есть индейцем его можно назвать с большой натяжкой. В семье говорили по-английски, и до того, как поступить в школу, никаким иным языком Джон не владел. Язык индейцев тускарора он освоил подростком, общаясь с одноклассниками. Это, однако, не мешало ему всю жизнь представляться самым, что ни на есть индейцем, да и окружающие воспринимали его тоже именно так.

Среди множества проектов, за которые бралась Эрмин Смит (и к большинству из которых быстро остывала) была и идея составить словарь какого-нибудь из стремительно исчезающих индейских наречий. В этом смысле новый знакомый мог оказаться полезен. Европейски-образованный и при этом имеющий связи в индейской среде, Хьюитт должен был провести для нее большую часть работы, а Смит в свою очередь гарантировала ему какую-никакую оплату труда. Такие условия устраивали обе стороны.

За работу Хьюитт взялся, засучив рукава. Следующие несколько лет он честно выполнял свою часть договоренностей: ездил по резервациям, составлял списки слов, записывал поговорки, сказки, мифы и вообще все, что удавалось, – и тут Смит скоропостижно умерла. На некоторое время проект повис в воздухе.

Впрочем, для Хьюитта все обернулось неплохо. В Бюро американской этнографии, сотрудником которого он числился, сумели оценить молодого, но толкового специалиста. Хьюитту было позволено продолжить работу на прежних условиях.

Индейской этнографией он увлеченно занимался еще несколько десятилетий подряд, став за это время ведущим специалистом по духовному миру коренных американцев. Хьюитт был удостоен множества наград и ученых званий, а когда в 1937 он умер, его архив с записями фольклора тускарора составлял аж 12.000 страниц.

К качеству научных работ Хьюитт был очень требователен, и результаты исследований публиковал нечасто. Наиболее заметной из его книг стала «Ирокезская космогония», перевод которой мы и предлагаем вашему вниманию.

Больше десяти лет (с 1889 по 1900) Хьюитт разыскивал среди стариков-ирокезов наиболее авторитетных хранителей преданий и, нужно сказать, ему удалось зафиксировать традицию еще в том виде, в котором вскоре она просто перестала существовать. Для своего времени это была важная работа, хотя, если говорить откровенно, то по сегодняшним меркам ее научная ценность не то, чтобы очень уж и велика.

Хьюитт, похоже, верил, что в древности народ ирокезов представлял собой одно, не очень большое племя, члены которого на протяжении веков (а может быть и тысячелетий) обитали на том самом месте, где застали их первые белые путешественники. Лишь много позже единый народ распался на несколько племен, а его священная традиция (этакая устная индейская Библия) дошла до нас в обрывках и фрагментах. Поэтому Хьюитт запросто объединял варианты, записанные от разных информаторов, редактировал их и подправлял, добиваясь стройности и внутренней непротиворечивости.

Трудно сказать, каким именно было древнейшее прошлое ирокезов, – но почти наверняка не таким, как представлял себе Хьюитт. Первые европейцы попытались всерьез закрепиться на побережье Северной Америки в начале XVII века. К тому времени регион был поделен между огромным количеством мелких и очень мелких индейских кланов.

Люди, обитавшие в лесах, охотились и собирали ягоды. Те, кто жил по берегам Великих озер, питались собственноручно пойманной рыбой. Ресурсы, которыми они располагали, были одни и те же у каждого коллектива: все местные селения, все местные племена были одинаково бедны. А раз так, то и шансов возвыситься над соседями, подчинить их своей власти, сплотить племена в единую державу никто из них не имел.

До прибытия белых это были очень небольшие, очень небогатые, живущие далеко в стороне от развитых центров Нового света коллективы. Ни мощных политических объединений, ни централизованной власти, ни крупных поселений, ни яркого искусства мы здесь не встретим. Какая-то часть местных жителей говорила на ирокезских языках, – однако вряд ли сами эти люди считали себя членами единого «народа ирокезов». На территории нынешнего штата Нью-Йорк жили несколько враждующих между собой кланов, которые лишь позже создали знаменитую ирокезскую Державу (именно среди их потомков Хьюитт и записывал древние мифы). Западнее, на территории канадской провинции Онтарио, жили так же говорящие по-ирокезски эри, «нейтральные» индейцы и гуроны. На равнинах юга обитали тускарора и сусквеханноки. Скорее всего, в древности ирокезских народов здесь было и еще больше, однако данных о ранних этапах их истории у специалистов почти нет.

Племена без конца переселялись на новые территории, смешивались с соседями, или, наоборот отделялись от них и уходили на незанятые земли. Когда племя оказывалось разбито врагами, его выжившие члены входили в состав племени-победителя, и после этого меняли название, место жительства, а иногда и язык. Разобраться в подробностях местной истории – для непрофессионалов задача почти непосильная: каждые поколение-два карта региона изменялась до неузнаваемости. Так что идиллическая картинка, которую, собирая ирокезские предания, представлял себе Хьюитт (единый народ, издавна обитающий на унаследованной от предков земле) вряд ли соответствует действительности.

Это, впрочем, не мешает «Ирокезской космогонии» оставаться классикой индейских исследований. Как бы то ни было, перед нами все-таки текст, составленный самым первым антропологом-индейцем по рассказам действительно авторитетных хранителей традиции. Из трех, опубликованных Хьюиттом вариантов мифа, мы приводим лишь один: версию народа Мохавков.[1 - Отметим сразу, чтобы не возвращаться к этому в дальнейшем: при подготовке данного издания нами был осуществлен полный комментированный перевод каждого из публикуемых ниже текстов. Однако, из-за ограниченного объема издания, и здесь, и далее все они приводятся лишь во фрагментах.Хочется надеяться, что публикация полных комментированных переводов со временем так же окажется возможна.]

ПРОИСХОЖДЕНИЕ МИРА СОГЛАСНО ПРЕДАНИЯМ НАРОДА МОХАВКОВ

В Верхнем мире жили человеческие существа, которые не знали, что такое лить слезы, ни, тем более, что значит умирать. Не были им известны ни печаль, ни смерть. Жили они в длинных домах: каждая семья в собственной части дома, а поскольку семей было много, то и дома у них были очень длинными […].

[В этом мире жила женщина, муж которой как-то сказал]:

– Я заболел.

Его люди удивились, ведь никто не знал, что это значит. Они принялись советоваться, решать, что теперь делать. Каждый размышлял, думал, как помочь тому, кто был болен, но, как они ни старались, болезнь не отступала. И тогда они решили погадать. Раз сами вылечить его не смогли, решили спросить у духа-хранителя заболевшего.

– Что нам сделать, чтобы ты исцелился от болезни?

– Думаю, что поправлюсь, – получили они ответ, – если с корнями выдернете дерево, отбрасывающее тень на мое жилище, так, чтобы оно не стояло прямо, а лежало бы на земле.

Люди с корнем вырвали дерево, что росло перед жилищем. Это была дикая вишня, цветки ее радовали тех, кто жил вокруг. Эти цветки были белыми и светили тем людям вместо солнца, ведь солнца в то время еще не было […]. На месте, откуда выкорчевали дерево, образовалась бездонная яма, ведущая прямо в перевернутый Нижний мир.

Он сказал супруге:

– Загляни вниз, посмотри, что творится там, в Нижнем мире.

Супруга наклонилась вперед, чтобы заглянуть в отверстие, а он положил ладонь ей на затылок, что есть силы, толкнул, она свалилась вниз […].

Миновав границу иного мира, женщина огляделась, увидела, что все вокруг голубое, а больше ничего и нет. Она не знала, что может быть дальше, а просто падала. Посмотрев вниз, что-то там разглядела, но пока не понимала, что. Под ней была бесконечная вода, и падала она прямо в эту воду.

А на поверхности воды туда-сюда плавали, будто каноэ, все виды водоплавающих животных. Гагара первой разглядела ее и закричала:

– Некая Женщина, человеческое существо, приближается к нам из глубины вод!

Но Выпь поправила ее:

– Не приближается снизу, а падает сверху! Не из глубин, а с небес!

И живые существа стали совещаться, решать, в состоянии ли они помочь Женщине. Наконец было решено обратиться к Великой Черепахе.

Гагара прокричала:

– Плавай ровно под местом, на которое она упадет!

Вверх, навстречу женщине, они отправили множество птиц различных видов. Те вылетели ей навстречу, подставили женщине спины, приняв ее себе на спины, вместе с ней стали медленно спускаться. Великая Черепаха подставила панцирь. К ней на панцирь птицы и опустили женщину […].

Женщине пришло время родить, и она родила еще одно женское существо, девочку. Обе они, мать и дитя, жили вместе. Удивительно, как быстро девочка выросла, из младенца превратилась в девушку. Их по-прежнему было лишь двое, потому что иных человеческих существ на земле тогда не было.

Когда девушка подросла, мать часто повторяла:

– Если встретишь кого-нибудь, обязательно скажи мне. Если кто-нибудь предложит: «Стань моей женой», не слушай. Кто бы не предложил быть с ним, отвечай: «Не бывать тому, пока не получу разрешения матери!».

Так и вышло. Сперва один жених, а потом другой приходили к девушке, просили ее в жены, но она отвечала, что сперва должна спросить разрешения матери, а мать каждый раз отвечала:

– Нет, потому что это не человек.

Но однажды девушка сказала:

– Ко мне приходил тот, у кого есть руки, у кого есть ноги.

Старшая женщина ответила:

– А что? За него, пожалуй, можно выйти замуж.

Девушка вернулась, сказала жениху:

– Она сказала, мы можем быть вместе.