Мёртвая вода

– Меня позвали помочь, я и пошла. Там валятюся руки и ноги за перегородками. Говорят, взрывами оторвало… – Оксана заплакала, прижимаясь к Озирскому. – Их класть уже некуда. А машины не выпускают, обстреливают. На первом этаже большой медпункт был. Я там сестричкам помогала капельницы ставить. И на третьем этаже – тоже…

– Все, все спускайтесь в подвал! – закричал в мегафон удалой казачок, одним своим видом вызывающий приступ истерического хохота.

Андрей не знал, как его звать. Помнил только, что вчера казачок усердно молился в парламентской часовне. А рядом стояли Оксана с Октябриной Михайловной и тоже просили Бога о помощи – своей семье и всем осаждённым в Доме.

– По верхним этажам бьют кумулятивными! Все тикайте, слышите? Из наших только пятеро осталось, мы – уральские. Полторы сотни было, а осталось пять всего…

Андрей не стал уточнять, убили остальных, и они просто разбежались – от греха подальше. Куда больше его потрясло сообщение о кумулятивных снарядах.

– Бронебойными, что ли? Точно? – Озирский не верил своим ушам.

– Ну! Мне сейчас сказали. Раненого оттуда принесли. А нам стрелять нельзя – можем в толпу у танков попасть. Так и помираем – задарма. Оксана! – Казачок, оказывается, отлично знал младшую Бабенко. – Мать твоя в столовой, на двенадцатом этаже. Я звал вниз – не идёт. Говорит, что ребят надо покормить. Я ей толкую что страшные снаряды рвутся, а она не верит. Говорит, раз до полудня дожила, значит, счастливая. Ты ищешь её?

– Павлик, спасибо! – заулыбалась Оксана. – Да, ищу. Ребята, пойдёмте вместе…

Оксана отбросила за спину свои потрясающие медные кудри. Она стояла на ступеньке лестницы, как на подиуме. Андрей даже засмотрелся на эту красоту, позабыв об обстреле. У каждого восстания должна быть своя Жанна д’Арк. Исступлённая юная дева, полумрак, сигареты, фонарики, баррикады из мебели, грохот боя. Сюда бы художника… А зачем? Он сам всё нарисует, когда всё кончится. Выберет время…