Воздвижение Креста Господня. Антология святоотеческих проповедей

Три Древа

Итак, по святоотеческому учению, Крест, ради будущего людского греха и необходимости нашего спасения Богом, был предуготован – благодаря абсолютному предведению и всеведению Создателя – еще прежде сотворения мира.

Именно поэтому очень многие значимые черты и особенности описанных в Библии обстоятельств сотворения Богом первых людей, а также первоначальной жизни Адама и Евы в Раю намекают и предуказывают на Крест Христов, являют его древние ветхозаветные прообразы.

Так, раннехристианские церковные писатели подмечают, что людские тела напоминают своими очертаниями Крест. Как писал в сочинении «Об идолопоклонстве» Тертуллиан, «если хочешь быть учеником Господа, бери свой крест и следуй за Господом, то есть изволь претерпеть лишения и пройти весь крестный путь, пусть даже крест этот будет всего лишь твоим телом, которое до некоторой степени подобно кресту». Древние церковные писатели подчеркивают, что более всего христианин напоминает Крест Христов во время обращенной к Богу молитвы. Воздевая руки, возвышая их к Создателю, молящийся образует ими как бы горизонтальную перекладину Креста и тем сораспинается и уподобляется Господу, являя как бы некое символическое «отражение» Креста Христова. Как говорит об этом автор «Слова о Кресте Христовом», приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому, «Крест изображается… положением человека, поднявшего руки; а потому заповедуется нам во время молитвы поднимать руки вверх, дабы самим положением наших членов мы исповедали страдание Господа. Молитва наша бывает скорее услышана тогда, когда и тело наше подражает Христу, с Которым беседует душа».

Итак, издревле, с мига сотворения Адама, мы уже были как бы неким «символом», прообразом будущего Крестного Древа. В подобном сходстве заключено как зримое свидетельство человеческого величия, так и знамение нашей страшной ответственности. Ведь мы от века несем на себе образ Орудия нашего спасения и того орудия казни, на котором был распят Господь. Мы равно способны не только славно и подлинно по-христиански сораспинаться Христу нашей христианской жизнью, терпением, смирением, несением скорбей, но и стать новым смертоносным для Него орудием мучений, на котором Он вновь окажется распят нашими грехами. Конечно же, нам надлежит всячески избегать второго и всеми силами стремиться к первому!

Однако христианин может уподобиться Кресту Христову не только телесно, физически, но и внутренне – собственной душой. Святитель Филарет в «Слове на Великий Пяток», произнесенном в 1813 году, подмечает, что духовно возвышающийся, молитвенно воспаряющий к Богу христианин в таком своем небесном молитвенном полете напоминает взлетающую птицу – она раскидывает крылья, как бы раскрываясь в фигуру креста. Птица может взлететь, только приняв образ креста. Так и призванная к духовному молитвенному полету христианская душа должна сначала приобрести некоторую «крестообразность». Возносясь от земли и восходя к высоте богообщения, она тоже, прежде чем взлететь, призвана молитвенно раскинуться и «простереться в Крест» и затем уже воспарить в райское поднебесье…

Однако главнейшей прообразовательной параллелью между Древом Креста и обстоятельствами пребывания первых людей в Раю, конечно же, служат два древних райских древа – древо жизни и древо познания добра и зла: церковные толкователи библейского текста неоднократно символически сравнивали их с третьим Древом – с Крестом Христовым.

Как мы помним, два древа были насаждены в Эдемском саду, посреди Рая Самим Богом. И произрастил Господь Бог из земли… дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла (Быт. 2: 9). От древа жизни Адаму вкушать плоды не запрещалось и даже – до момента грехопадения – благословлялось (от всякого дерева в саду ты будешь есть… Быт. 2: 16), плоды же от древа познания добра и зла есть ему было крепко-накрепко запрещено (а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь. Быт. 2: 17). Здесь следует сразу же подчеркнуть: все святые отцы утверждают, что это древо не было плохим или ядовитым, плох был сам поступок – нарушение заповеди Божией, Господнего запрета. Само же по себе древо познания было столь же хорошо весьма (Быт. 1: 31), как и все без исключения, сотворенное Господом. Свидетельствуя об этом, святитель Феофил Антиохийский даже пишет в «Послании к Автолику»: «Прекрасно было само по себе древо познания, прекрасен был и его плод». Однако Адам нарушил Божий запрет, вкусил – вопреки воле Божией – этот плод и тотчас лишился райского пребывания, богообщения, благодатной богопричастности. Он оказался в рабстве у сатаны, под властью греха, в состоянии богооставленности и обрекся на смерть.

Но при чем же здесь Крест Христов? «…От древа грех, в Древе и спасение…» – говорит в «Огласительных словах» святитель Кирилл Иерусалимский. Конечно же, он ведет речь о двух древах – древе познания добра и зла и Древе Креста. В первый раз, во времена Адама и Евы, грех вошел в мир именно через древо. Но и в грядущем Распятии Спасителя этот грех, явившийся в мир через посредство древа, окажется вознесен тоже на Древо – Крестное, и будет на нем Христом уничтожен. Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились – говорит апостол Петр (1 Пет. 2: 24).

Святые отцы размышляют о таком смысловом и символическом параллелизме древа познания и Древа Креста довольно часто. Например, святитель Иоанн Златоуст в «Беседе 16-й на книгу Бытия» говорит: «То (райское. – П.М.) древо ввело смерть, потому что за преслушанием последовала смерть; это (Крестное. – П. М.) даровало бессмертие. То изгнало из Рая; это возвело нас на Небо. То за одно преступление подвергло Адама такому наказанию; это освободило нас от бесчисленных тяжестей греховных и дало нам дерзновение перед Господом нашим. Видите вы разность между древом и Древом?» В другой своей гомилии – в «Слове на Пасху» – святитель Иоанн утверждает: «…И чем победил нас дьявол, тем же преодолел его Христос; Он принял те же самые оружия и ими поразил дьявола; а как, послушай. Дева, древо и смерть были знаками нашего поражения; девой была Ева, потому что она еще не познала мужа, когда подверглась искушению; древом было древо познания добра и зла; смертью было наказание Адаму. Видишь ли, как дева, древо и смерть были знаками нашего поражения? Посмотри же, как потом они же сделались орудиями победы. Вместо Евы – Мария, вместо древа познания добра и зла – Древо Креста, вместо смерти Адама – Смерть Господа. Видишь ли, что чем дьявол победил, тем же он и побежден? Древом победил Адама дьявол, Крестом поразил дьявола Христос. То древо низринуло человека во ад, а это Древо, Древо Креста, и низринутых туда опять извлекло из ада; то заставило пораженного скрыться, как пленного и нагого, а это показало всем Победителя обнаженно пригвожденным на высоте ко Кресту. Та смерть подвергла осуждению всех живущих и после Адама, а Смерть Христа поистине воскресила всех, живших и прежде Него… Чрез смерть мы сделались бессмертными, по падении восстали, после поражения стали победителями. Таковы действия Креста; они – величайшее доказательство Воскресения…»

Более того: по убеждению древних святых отцов, даже избранное Господним Промыслом место Крестной Смерти Христа должно было отразить внутреннюю взаимосвязь и в то же время смысловую оппозицию между Древом Крестным и древом познания добра и зла. Известно, что вместе с вкушением запретного плода от древа познания в мир вошла смерть, которой оказались в первую очередь подвластны Адам и Ева. Они умерли, познав плоды своего богоборческого бунта – через кончину и погребение. Существует древнее предание, что Адам был погребен на том самом месте, где затем, много тысячелетий спустя, распяли Спасителя. Тем самым Древо Креста было водружено распинателями Нового Адама – Христа именно там, где покоился ветхий Адам, умерший из-за вкушения запретного плода от древа познания. Святитель Хроматий Аквилейский говорит в «Слове о Страстях Господних», что Христос «не без причины… был распят на том месте, где, как считается, похоронено тело Адама. Христос распинается там, где был погребен Адам, чтобы жизнь оживила там же, где впервые умертвила смерть, дабы от смерти воскресла жизнь. Смерть – через Адама, жизнь – через Христа, Который для того и снизошел на Распятие и Смерть за нас, чтобы грех дерева устранить Деревом Креста и наказание смерти отменить таинством смерти». Итак, сила греха, возобладавшая в нас из-за первого древа, была преодолена силой нового Древа, как бы осенившего собой во время Распятия и Смерти Христа могилу самого первого из грешников – ветхого Адама.

В этом смысле древо познания добра и зла оказалось как бы ветхозаветным антипрообразом Древа Креста. Ведь через древо познания нас постигли бессилие перед диаволом, грех, богооставленность и смерть; а через Крест Христов нам, наоборот, была дарована победа над сатаной и адом, залог святости, богопричастности и вечной жизни.

Вместе с тем святитель Филарет Московский все же сравнивает напрямую Древо Креста с древом познания добра и зла: ведь Крест для распятого и умершего на нем Господа стал «Древом смерти» – подобно тому как райское древо познания добра и зла сделалось некогда «древом смерти» для ветхого Адама. Однако благодаря тому, что на этом Господнем «Древе смерти» восторжествовало спасение и Жизнь победила Собой смерть, Древо Креста подлинно оказалось для всех нас самым настоящим «Древом жизни». Потому, по убеждению святителя Филарета, ветхозаветным прообразом Креста может отныне считаться уже совсем иное райское древо – Древо жизни. Святитель Филарет говорит о такой удивительной смене ветхозаветных прообразов Креста – от губительного и смертоносного древа познания добра и зла к Древу жизни – в «Слове на Великий Пяток», произнесенном в 1813 году: «Прежде, нежели вочеловечившийся Сын Божий воспринял и понес Крест Свой, этот Крест принадлежал человекам. В начале своем он был соделан из древа познания добра и зла. Первый человек думал испытать только плод его; но едва прикоснулся, как вся тяжесть запрещенного древа, со всеми ветвями его и отраслями, обрушилась на хребет нарушителя Господней заповеди. Тьма, скорбь, ужас, труды, болезни, смерть, нищета, уничижение, вражда всей природы – словом, все разрушительные силы, как бы исторгшись из рокового древа, ополчились на него: и низринулся бы сын гнева навеки во ад, если бы Милосердие, по Предвечному Совету, не простерло к нему руки Своей и не удержало его в падении. Сын Божий перенес на Себя бремя, подавляющее человека; усвоил Себе Крест его и предоставил ему только придержаться сего Креста, без сомнения, не для того, чтобы он вспомоществовал Всемогущему в отношении бремени, но дабы сам, и с малым оставшимся ему крестом собственным, носим был силою Креста великого, подобно как ладья влечется движением корабля. Так крест гнева преображается в крест любви; крест, заграждавший Рай, становится лестницей к Небесам; крест, рожденный от страшного древа познания добра и зла, чрез орошение Божественной Кровью, перерождается в Древо жизни. Сын Божий приемлет естество наше, и через страдания совершает Себя вождем спасения нашего; всячески быв искушен, может и искушаемым помочь; шествует со Крестом, и приводит в славу Своих последователей (ср. Евр. 2: 10, 18)».

Тогда, в Раю, в понимании многих святых отцов, древо жизни поддерживало своими плодами в Адаме и Еве святую силу богообщения, животворило их, являясь богодарованным и благодатным духовным древом. Ныне, в христианскую эпоху, таким райским животворящим Древом для нас оказывается Крест Христов. И потому, обращаясь ко Кресту, святитель Андрей Критский решительно провозглашает: «Христос, распятый на тебе, сделал тебя Древом жизни». Вторит ему и святитель Климент Охридский: «Христос на тебе был пропят и явил тебя Древом бессмертия!» С этими святыми отцами согласен и святитель Феофан Затворник: «Что древо жизни посреди Рая сладости, то Древо Креста посреди земли…»

Ныне мы вкушаем плоды не от древа познания добра и зла, а именно от райского древа жизни, которым для нас сделался Крест нашего Спасителя. И плодами этого нового Древа для верующих являются жизнь в Церкви, приобщение благодати Божией, начало всеобщего воскресения во Христе. Как говорит преподобный Иоанн Дамаскин, «прообразом… Честного Креста было древо жизни, насажденное Богом в Раю: ведь поскольку смерть [произошла] через древо, то надлежало, чтобы через Древо же были дарованы и жизнь и воскресение». И предельно ярко это наше вкушение благодатных даров богообщения через посредство Креста подается нам зримо и ощутимо в прославлении Крестного Древа в церковный праздник его Честного Воздвижения. Воспевая духовное значение этого дня вселенского православного торжества, автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу» восклицает: «Сегодня поклонение Кресту, и Адам возрождается; сегодня поклонение Кресту, и Ева, матерь живых, оказывается действительной помощницей, а не виновницей соблазна; ныне она уже, как прежде, вкушает [плод] от Древа жизни, а не от древа познания [добра и зла], тем оказывая послушание вместо преслушания, принимая благословение в отмену клятвы, являя радость о многочадии в отмену сказанного: в болезни будешь рождать детей (Быт. 3: 16), возрождаясь от тления к нетлению. Кто эта матерь живых и кто наслаждается плодами Древа жизни, как не Церковь Божья? А Древо – это Крест Господа, прекрасного Жениха Церкви».

Однако мы помним и о том, что древо жизни для человеческого рода – это реальность не только его эдемского прошлого, но также и эсхатологического будущего, относящаяся к концу времен, к вечному со-пребыванию верующих с Господом в Небесном Иерусалиме. Именно в связи с этим грядущим вечным сожительством и со-царствованием святых со Христом в реальности Новых Неба и Земли и говорится о древе жизни в Откровении святого Иоанна Богослова. Плодами этого древа станут вечно наслаждаться все те, кто войдут в Горний Иерусалим. Прямое свидетельство о том, что райское древо жизни и древо жизни в Горнем Иерусалиме – это одно и то же древо, содержится в Откровении: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия