Соло на раскаленной сцене

– Ты его помнишь?

– Разумеется, такой талантливый мальчик был…

– Почему – был, ма? Ты даже не представляешь, что произошло!

– Ну и кто это был?

Рита вздрогнула, потому что не слышала, как Игорь вошел в кабинет. Когда она пришла, репетиция находилась в разгаре, поэтому Рита прошла в хорошо знакомое помещение, ранее занимаемое ее отцом, уселась на кожаный диван, достала планшет и занялась официальным сайтом Black’n’White, пытаясь понять, насколько большой урон нанесен неизвестным злоумышленником.

– А где «привет»? – поинтересовалась она.

– Привет. Так кто это был?

– Где?

– С тобой в ресторане.

– Когда?

– Не увиливай: тебя видели с каким-то белобрысым парнем!

До Риты наконец дошло, о ком говорит Байрамов, но она удивилась не тому, что ему донесли о ее встрече со Стасом, а его реакции: неужели Игорь ревнует? Это на него не похоже, ведь обычно Рита вынуждена страдать от ревности, когда Байрамова осаждают поклонницы! Да нет, он и впрямь ревнует, и к кому – к Стасику… Ну так пусть помучается!

– А-а, – вроде бы как равнодушно протянула она, – это Стас Бессонов, он…

– Погоди-погоди, тот самый Бессонов? – перебил Игорь.

– Ты его знаешь?

Вот так новость!

– Разумеется, ведь это он написал музыку к балету «Роксолана», который у меня из-под носа увел Журов! Если бы я знал, что ты знакома с Бессоновым, непременно воспользовался бы этим и послал тебя на переговоры!

Рита помнила, как злился Игорь, когда Макар Журов перехватил у него такой желанный балет, ведь Байрамов мечтал поставить его в своем театре «Гелиос». Она признавала, что он отлично смотрелся бы в роли Сулеймана, взявшего в жены славянскую рабыню Александру, хотя в то время, когда у Игоря возник конфликт с Журовым, фамилия Бессонова не звучала, только название – «Роксолана».

– Ну, – сказал Игорь, – и как получилось, что вы знакомы?

Разговор с матерью приглушил Ритино негодование, и она решила не кривить душой из одной лишь мести.

– Помнишь, мы уезжали в Волгоград?

– А, это… почти на год, верно?

– Да. Так вот, Стасик оттуда родом. Его папа работал в театре, а мой ставил там серию балетов к фестивалю.

– Я думал, что все о тебе знаю, – задумчиво произнес Игорь, садясь в отцовское кресло. – Но, признаюсь, эта страница твоей жизни до сих пор оставалась скрытой!

Рита отлично помнила обстоятельства знакомства со Стасиком Бессоновым, хотя оно состоялось много лет назад. Переезд в Волгоград и смена школы тогда вывели ее из равновесия – настолько, что обычно послушная и робкая девочка взбунтовалась. Старшие сестра и брат оставались в Питере, ведь они учились в вузах, а потому не могли вот так запросто сорваться с места, а они с матерью вынуждены были следовать за главой семейства. Новые одноклассники ей не понравились, как и квартира, снятая администрацией театра. Да и сам город на первый взгляд показался жутко провинциальным и таким непохожим на шумный, бурлящий Санкт-Петербург… В тот день Рита решилась на беспрецедентный шаг – прогулять школу. Она взяла портфель, поцеловала маму и вышла из дому ровно в половине девятого утра, но вместо того, чтобы отправиться на занятия, пошла в театр. Отец не должен был появиться до одиннадцати, и Рита подумала, что успеет осмотреться. Потом она планировала закатиться в кино или пошляться по улицам, исследуя новое место жительства. Она пробралась в здание через черный вход, со двора, в котором оказалось полно кошек, видимо, проживающих в обширных подвалах театра. Внутри, казалось, не было ни души, и Рита бродила по длинным коридорам, заглядывая в незапертые двери. А потом она услышала звуки музыки и, как крыса за дудочкой, последовала туда, откуда они доносились. Приоткрыв дверь в репетиционный зал, Рита застыла на пороге. Посреди помещения стоял огромный старый рояль, за которым сидела светловолосая девочка. Рита видела только ее спину и руки, быстро и легко бегающие по клавишам. Она узнала произведение – «Юмореска» Антонина Дворжака, – исполняемое с большим мастерством, несмотря на возраст. Рита полностью отдалась во власть чудесной музыки, как вдруг на ее плечо легла тяжелая рука. Она взвизгнула от неожиданности и обернулась. Музыка оборвалась. Перед Ритой стоял Григорий Синявский, его брови почти сошлись на переносице, а губы были плотно сжаты.

– И как это понимать? – едва сдерживая ярость, поинтересовался он. – Звонили из школы, мать чуть с ума не сошла!

Рита услышала много интересного о себе – о том, что из нее, бесталанной, не вышло балерины, но оставалась, по крайней мере, надежда, что получится хоть что-то путное, если она направит свои усилия в русло учебы. Однако, судя по всему, она намерена остаться неучем и мести улицы вместо того, чтобы поступить в «нормальный вуз» и «стать человеком». Ее старшие брат и сестра знают, что нужно много работать, чтобы чего-то достичь, и только она, оказывается, является самым большим папиным разочарованием. Упреки Григория Сергеевича были несправедливыми, ведь Рита хорошо училась и сорвалась всего один раз, когда, вопреки собственному желанию, очутилась в чужом городе, без друзей и привычного окружения. Злые слезы брызнули у нее из глаз, и она, вырвавшись из железной хватки отца, бросилась по коридору, не разбирая дороги. Свернув несколько раз, она влетела в крошечную темную каморку, заставленную ведрами и швабрами. Там, забившись в угол, Рита принялась горько рыдать, жалея себя, незаслуженно обвиненную в безделье и отлынивании от многочисленных обязанностей, накладываемых на всех детей Великого и Ужасного просто потому, что они – часть его семьи.

Она услышала, как дверь, скрипнув, отворилась, и вскинула глаза в ожидании увидеть разъяренного отца. Однако в проеме стояла та самая девочка, которая сидела за роялем в момент, когда Риту застукал Григорий Сергеевич. Только это оказалась вовсе не девочка: Риту обманули длинные светлые волосы и одежда в стиле «унисекс» – в джинсах и футболках все подростки, независимо от пола, выглядят одинаково. С узкого, скуластого мальчишеского лица на нее смотрели широко раскрытые серо-зеленые глаза, а в вытянутых руках парнишки находилось нечто пушистое. Рита не сразу поняла, что это – маленький черный котенок, очевидно, отпрыск одной из тех кошек, которые в изобилии наводняли внутренний двор театра. Девочка приняла неожиданный дар, который тут же уютно устроился у нее на коленях, свернувшись калачиком. Мальчик просочился внутрь и, тихонько прикрыв за собой дверь, опустился на пол рядом с ней.

– Спасибо! – сказала Рита с опозданием.

– Я думал, он тебя убьет! – проговорил юный пианист. – Кто это был?

– Мой папа…

– Папа?!

Серые глаза распахнулись еще шире. Позже Рита поняла удивление своего нового знакомого, ведь в его собственной семье не было принято повышать голос – наверное, Григорий Сергеевич показался мальчику злобным великаном, настигшим свою жертву и собиравшимся сожрать ее с потрохами!

В этом месте ее рассказа Игорь понимающе хмыкнул:

– Да уж, твой папаша в гневе был способен напугать кого угодно!

– Верно, – согласилась она. – А у Стасика… у него одна особенность была в детстве – он боялся громких звуков, страшно не любил, когда люди кричат и ругаются. Его мама как-то обмолвилась, что давным-давно ему даже поставили диагноз «аутизм», который впоследствии сняли. Тем не менее Стас приходил в ужас каждый раз, когда кто-то при нем начинал орать, и всегда старался убежать, скрыться от потока чужих отрицательных эмоций… Поэтому у него не было друзей, кроме родителей и учителей.

– И тебя?

– Ну да.

– Значит, этот твой… друг детства проездом оказался в Питере и решил вспомнить былое?

– На самом деле ко мне обратился Борис Мирский…

– Господи, а этот-то здесь каким боком?! – поморщился Байрамов.

Рита знала о его неприязни в отношении продюсера. Как и многие представители классической ветви шоу-бизнеса, он терпеть не мог тех, кто, как ему казалось, готов заниматься даже порнографией, если это приносит прибыль. Мирского Игорь считал одним из таких людей.

– У него новый проект, – пояснила она. – Группа Black’n’White – не слышал?

– А-а, это те ребята, с песней… что-то там на итальянском, кажется, которую крутят между рекламами по Первому каналу?

– Точно. Музыка, кстати, бессоновская.

– Да ты что? Жаль, что он ударился в попсу!

– Стас – разноплановый композитор. Теперь, между прочим, еще и полноправный солист группы.

– Так их теперь пятеро? Глядишь, так наберется хор имени Пятницкого!

– Их четверо, просто один ушел, и на его место временно взяли Стаса.

– А что Мирскому от тебя-то понадобилось? – недоуменно спросил Байрамов.