Зеркало зла

– Спасибо, – сказал Милодар. – Умоляю, продолжайте.

«Когда-нибудь я тоже начну тебе хамить, старый бабник, – подумала Кора. – Тогда ты у меня запляшешь».

– Существует память вида, – продолжала Пегги. – Обычно поддерживается она прямым обучением от родителей к детям. Приходилось ли вам видеть, как кошка учит котят ловить мышку?

В голосе девушки прозвучал металл. Кто-то из учеников должен был поднять руку и ответить на вопрос.

Никто не решился.

– Это поучительное зрелище, – сообщила Пегги. – Точно так же кошку учила ее мать.

Лаборантка тронула себя за ухо, и по красным космам пробежали золотые огоньки. Зрелище было внушительное. Хотелось убежать.

– Кошка, как примитивное существо, учит детей жить в меняющемся мире, передавая им свой опыт. Причем не только генетический, но и благоприобретенный. Ведь червяк не учит – ему достаточно того, что заложено в генах. А кошка учит. Поняли?

«Она будет профессором, – подумала Кора. – Перебесится и профессором станет».

– Котенок, – строго продолжала лаборантка, ритмично помахивая светящейся указкой, – получает от матери часть памяти данного семейства кошек, а так как сама мама-кошка была обучена ее собственной матерью, то мы при возможности можем проследить, что знали и умели кошки этого семейства, а то и популяции нашей страны и как эти знания накапливались… или терялись. Да! – Вдруг девицу охватил пафос. – Кое-что теряется! И безвозвратно. Например, с приходом медицины люди забыли о травах. Что касается и кошек!

– Ну уж и кошек! – недоверчиво воскликнул Милодар.

– Пустите современного котенка, а то и взрослого кота в лес. Он сожрет какую-нибудь гадость и отравится. Ведь он жил в городе, и даже если его мама-кошка знала, какую траву можно есть, а какую нет, она не может найти в комнате образца нужной травы и показать ребенку.

Слушатели замолчали, переваривая информацию.

Кора была согласна – кошке неоткуда взять травку, чтобы предупредить детей об опасности отравиться.

– То же самое происходит и с человеком. На то есть учителя и родители, на то изобрели книги, видео и компьютеры, чтобы не утерять информацию, добытую предками. Но информация – это еще не память!

Пегги подняла к потолку указку и вытянула луч на максимальную длину. Луч коснулся потолка и образовал на нем темную точку, настолько ему передался накал души преподавательницы. Из ее красных волос сыпались редкие искры. Падая на ковер, они тихонько шипели.

– Вам не казалось обидным, – спросила она, – что вот ваш дедушка, генерал, завоевавший четыре страны, погиб в бою на безымянной высоте, названной впоследствии его именем, но не успел ничего вам рассказать? – Этот вопрос Пегги обратила к Лицу.

– Вы откуда знаете? – глухо и подозрительно спросило Лицо.

Пегги только пожала плечами, а Милодар, может и незаслуженно, воспользовался обстановкой и заметил:

– Мы многое знаем.

Пегги подождала, пока он замолчит, и продолжала:

– А как интересно было бы заглянуть в его память, в его душу…

Пегги вздохнула. Лицо не удержалось и тоже вздохнуло.

– А ваш прадедушка? – спросила Пегги у Лица. – Ведь его только называли разбойником с большой дороги. На самом же деле он был куда сложнее, чем тот простой злодей, которого рисовали ваши недруги.

– И поплатились, – заметило Лицо.

– Это уже другой разговор, – сказала Пегги.

Кора смотрела на лаборантку совсем другими глазами. Та, оказывается, успела подготовиться к визиту и неплохо выучила урок. А все разговоры о дискотеке и красные космы – это на публику.

Пегги сделала паузу. Теперь уже никто не смел ее прервать.

– Наш институт во главе с профессором Ахметом Гродно решил эту задачу. Но мы пока держим наше открытие в тайне. Нельзя же нарушать естественный ход событий.

– Что вы открыли? – спросило Лицо.

– Мы нашли способ проникать в прошлое. Но не грубым физическим способом, не с помощью машины времени, что не дает достойных результатов. Ну прыгнете вы на двадцать лет в прошлое. Ну посмотрите еще раз на собственную маму в молодости. А дальше что? Менять течение событий на Земле? Загонять себя и собственную планету в параллельный мир? Нет, дайте нам пожить у себя дома!

– Так что же вы открыли?

– Мы открыли возможность… мы нашли ключик к тому, что заключено в каждом человеке, – ключик к его наследственной памяти. Другими словами, мы дали возможность маме-кошке вспомнить, какие травки можно предлагать котенку, а какие нельзя. Но помнила об этом прабабушка нашей кошки, а не мама-кошка. Мы нашли способ отыскать в вас, уважаемый Долиал, глава безопасности империи Эпидавра, прибывший к нам инкогнито, те следы генетического прошлого, которые несут в себе и берегут память вашего дедушки-генерала и даже вашего прадедушки, так называемого разбойника с большой дороги.

– Об этом не будем, – предупредил Второй министр, оберегая честь Лица. Но Лицо лишь вяло отмахнулось, признавая превосходство нахальной девицы.

– Мы полагаем, – сказал тогда Милодар, – что это – величайшее открытие двадцать первого века, но вопрос о присуждении Нобелевской премии профессору Ахмету Гродно временно отложен, так как не решена степень секретности открытия.

– Но при чем секретность? – не сообразил Второй министр.

– Неужели, – ответил Милодар, – любой человек в Галактике не пожелает заглянуть в память своего деда, своего далекого предка, прочесть его мысли и овладеть его знаниями, которые, как все полагают, сгнили в могиле вместе с ним?

– Да, – согласилось Лицо, – соблазн очень велик, и можно страшно разбогатеть на этом.

– Ах, что нам в богатстве! Но вы не поняли еще, какую власть мы сможем обрести над миром! – воскликнула Пегги, спрыгнув с эстрады и чуть не проткнув министра острым, словно деревянным носом. – Разве вы забыли, сколько гениев умерли, не успев поделиться с человечеством своими мыслями, сколько великих изобретений погибло при катастрофах, в концлагерях или войнах! Вы должны знать, что на каждое изобретение, на каждое открытие, на каждую гениальную идею в мире была тысяча идей, открытий, мыслей, которые по той или иной причине не были высказаны. Неужели вы не понимаете, что, собрав и осуществив эти мысли, мы совершим такой скачок вперед…

Пегги закашлялась, а Милодар закончил за нее:

– И это может плохо кончиться для человечества. Кто знает, сколько нужно нам гениальных изобретений и мыслей, а сколько окажутся лишними? А что, если Природа бережет нас от перегрева? А что, если цивилизация лопнет от излишнего знания?

И Милодар произнес эти слова с такой искренней горечью, что все остальные не посмели ничего сказать – все молчали.

– К тому же, – нарушила наконец молчание Пегги, – операция эта длительная, сложная, и опасности, о которых говорит комиссар Милодар, находятся в отдаленном будущем. А Нобелевскую премию нам не дают из-за жалких интриг, которых не чужд и ИнтерГпол.

Все посмотрели на Милодара. Он отмахнулся от обвинения, как от мухи, и миролюбиво попросил Пегги:

– Расскажите нашим гостям, как происходит активизация памяти предков. И какая от этого может быть польза в их поисках.

– Вот именно, – сказало Лицо. – Именно этот вопрос я хотел задать.

– Наш профессионализм заключается в том, – подытожил Милодар, – что мы знаем, какой вопрос, когда и кому задать.

– Тогда и объясните нам, – попросил Второй министр, – зачем нас сюда пригласили.

– И, в частности, зачем было нужно меня топить, – добавила Кора.

Пегги поглядела на Милодара, комиссар кивнул, и девушка повела их в соседнее помещение.