Чемодан. Вокзал. Обойма

– А раньше и говорить было нечего. Давай сделаем так. Удели ему полчасика, расспроси сам, что к чему. И прими решение.

– А если он мне не подойдет? – хмыкнул Тофик. – Обидишься, наверное?

– Конечно, обижусь! Но ненадолго, я ведь отходчивая… Ты же меня не первый год знаешь.

Родственник Наташи появился в офисе «Гермеса» ровно в пять вечера – как ему и было назначено. Такая пунктуальность сразу же подкупила Хайдарова. Андрей Ларин, именно так представился гость, с первого взгляда понравился Тофику. Это был жилистый сероглазый мужчина с волевым, приятным лицом. Держался он скромно, но без подобострастия, говорил подчеркнуто уважительно и только по делу.

– Я из России, – пояснил Андрей. – Работал в милиции, рядовым опером. Поругался с начальством, пришлось уйти. Городок у нас маленький, ментовского начальства все боятся, на другую работу никто не захотел брать. Сунулся в областной центр – поцапался с бандитами, они с нашими ментами в доле. И тут Наташка позвонила, с днем рождения хотела поздравить. Как узнала о моих неприятностях, сразу и говорит, мол, приезжай, может быть, найдешь для себя что-нибудь. Я ее напрягать не хотел. Сам работу искал. Полгода уже тут, перебиваюсь случайными заработками.

– Вы, видимо, в курсе, чем занимается наша фирма? – вкрадчиво поинтересовался Тофик.

– В самых общих чертах.

– Это хорошо… – Хайдаров внимательно рассматривал Ларина и, видимо, удовлетворившись результатами осмотра, продолжил. – Значит, бывший мент. Отлично. Выходит, и раньше с людьми приходилось работать. Замечательно… Слушай, Андрей, а ты наш язык знаешь?

– На разговорном уровне за эти полгода более или менее освоил. Жить в стране, не зная ее языка – мягко говоря, не уважать себя. Не говоря уже о жителях этой страны. Да и с работой у безъязыкого сложностей больше.

– Гражданство у тебя чье?

– Российское, естественно. А тут вид на жительство недавно получил.

Мысль о замене проштрафившегося Сафарова вот этим сероглазым мужчиной появилась у Хайдарова спонтанно. И чем больше он смотрел на троюродного брата любовницы, тем больше в этой мысли утверждался. А почему, собственно, и не взять? Ведь этот русский по всем параметрам идеально подходил на роль одного из «бригадиров» партии гастарбайтеров. И уж наверняка он не увлекался анашой и подозрительными девушками, как Рахмон.

– Хорошо, Андрей, – заулыбался Тофик. – Допустим, я взял тебя на работу. Допустим, отправил в командировку в Москву. И притом не одного, а с большой партией работников, за которых ты будешь отвечать. А если у тебя возникнет какая-нибудь проблема – что ты сделаешь?

– Если подойти к вашему заданию с умом, никаких проблем не возникнет, – спокойно парировал Ларин.

– Так уж и не возникнет… – нахмурился Хайдаров. – А если все-таки что-нибудь случится? Допустим, наш работничек в Москве анашой обкурится и в нехорошую историю вляпается. Или зарежет кого-нибудь. И что тогда?

– Разрулю на месте. Например, при помощи взятки. Я все-таки бывший мент, сунуть деньги, чтобы их взяли, сумею, – парировал Ларин.

– Вот и прекрасно, – скупо улыбнулся Тофик. – Но взятку ты будешь давать из своих собственных сбережений. Все форс-мажоры тоже будешь оплачивать из своего кармана. В том числе и мне лично. Так что следи, чтобы твои люди не создавали никаких проблем, они тебе боком выйдут. Это, надеюсь, понятно?..

…Конечно, присутствуй при беседе Сафаров, он непременно узнал бы в этом подтянутом сероглазом мужчине своего недавнего обидчика. Однако Рахмон сейчас находился в трехстах километрах от столицы и был занят сбором денег у многочисленных родственников, чтобы погасить неожиданно возникший долг Хайдарову.

А Андрей Ларин, после негласной проверки местными ментами, был-таки принят на работу и отправлен с партией гастарбайтеров в Москву «бригадиром».

Сам же Тофик почти что забыл об этом человеке. Со дня на день в Швейцарии должно было окончательно разрешиться одно дело, от которого зависел его бизнес…

Глава 3

Вот уже вторую неделю Андрей Ларин бригадирствовал в Москве, возглавляя смену среднеазиатских гастарбайтеров. Хлеб трудового мигранта оказался еще более тяжким, чем предполагал Андрей. Хотя сам он практически и не работал на стройке – не таскал кирпичи, не мешал бетон, не штукатурил стены. Почти все свободное время уходило на разруливание самых разнообразных ситуаций, то и дело возникающих вокруг гастарбайтеров и в их среде. Андрей бегал по отделениям милиции, санэпидемстанциям, миграционным службам; увещевал, обещал, извинялся, а главное – везде и всем давал взятки. Даже в тех случаях, когда ему об этом открытым текстом и не говорили. Это, впрочем, были обычные «дежурные» взятки, на дачу которых Тофик Хайдаров выдал ему под расписку отдельную сумму. Если бы кто-нибудь из подопечных Андрея попался на чем-нибудь серьезном, сопряженном с Уголовным кодексом, сумма бакшиша возросла бы многократно.

По вечерам, засыпая на продавленном диване в бригадирской бытовке (рядовые рабочие спали на линолеуме в недостроенных квартирах нижних этажей новостройки), Ларин прикидывал сумму, потраченную на подношения только за прошедший день. Сумма выходила немаленькой. Произведя в уме нехитрые арифметические действия с умножением такой вот суммы на приблизительное количество гастарбайтерских бригад в Москве и Подмосковье, Андрей получал астрономический результат. Струйки «черного нала» как-то незаметно сливались в ручейки, которые стекались в полноводные реки.

Куда впадают эти потоки? Кто конечный получатель? Как они потом распределяются? Все это предстояло выяснить. Ведь операция по внедрению Ларина в фирму по экспорту дешевой рабочей силы тщательно планировалась почти полгода…

* * *

Ничто не нарушало покоя небольшого швейцарского городка, утопавшего в свежей зелени альпийской долины. Каждое утро из ворот нарядных коттеджей выезжали разноцветные малолитражки, развозившие жителей на работу. В полдень на желтой башне кирхи лениво потренькивал колокол. В обед хозяева кафе расставляли стулья у входов в свои заведения. Вечерами по старинным булыжным мостовым степенно прогуливались семейные пары. А на огромном зеленом холме, возвышавшемся над городком, вот уже шестьсот лет темнели циклопические развалины старинного рыцарского замка, и разноцветные кабинки фуникулера, недавно проложенного между городком и горой, с раннего утра и до позднего вечера возносили к нему туристов.

В последнее время в этом благополучном кантоне появилось немало русских нуворишей. Они, не торгуясь, снимали самые дорогие виллы, их дети гоняли по горным дорогам на роскошных спортивных машинах, тюнингованных по последнему писку автомобильной моды, а по вечерам все они шумно гуляли в ресторанах, осчастливливая официантов щедрыми чаевыми.

Один из таких гостей – правда, без семьи, поселился в шикарном особняке в самом центре городка. Андрей Дерищенко, а именно так звали этого человека, почему-то сторонился соотечественников. В рестораны он наведывался лишь изредка, заказывал столик исключительно на одного и ничего крепче пива на людях не употреблял. В гонках по серпантинам на спортивных машинах замечен не был, в страсти к дорогим и безвкусным покупкам – тоже. Целыми днями Дерищенко неторопливо гулял по городу, то и дело поднимаясь на фуникулере к горе с развалинами замка. Правда, некоторые местные, стоявшие от него неподалеку, потом утверждали, что «этот русский» то и дело прикладывается к какой-то фляге. Сам же Виктор утверждал, что во фляге находится некое лекарство для укрепления сердечной мышцы, которое он должен принимать регулярно, для восстановления подорванного на государственной службе здоровья. И действительно, пьяным его никто и никогда не видел. Почтенный хозяин особняка потом рассказывал, что этот человек является у себя на родине каким-то высокопоставленным чиновником в иммиграционном ведомстве и потому даже тут страшно боится засветиться в откровенно непрезентабельном виде.

И действительно: в Москве Дерищенко занимал одну из самых «хлебных» должностей, будучи ни много ни мало главой Департамента труда и занятости. Именно через него проходило огромное количество документов, от которых во многом зависела миграционная политика – а значит, и финансовые потоки. Именно Дерищенко представлял в правительство квоты на иностранных рабочих, именно он решал, сколько именно таджиков-строителей или молдаван-плиточников прибудет в Москву. Именно через него проходили огромные суммы многочисленных федеральных программ по переквалификации и трудоустройству. Именно его ведомство предоставляло данные о профессиональной востребованности в рекрутинговые агентства и фирмы по трудоустройству. Немало людей и в родном Департаменте, и во многих столичных бизнес-структурах были бы рады поставить подножку этому человеку, подловив на нелояльности по отношению к властям, аморалке или хотя бы обычной пьянке. Однако высокопоставленный чиновник, приехав в Швейцарию в отпуск, вел внешне безукоризненный образ жизни, и потому собрать на него компромат здесь вряд ли представлялось возможным…

…Дойдя до подножия горы, Дерищенко поднялся на фуникулерную площадку. Блестящие окна кабинки отразили тройной подбородок, аккуратно подстриженную щеточку усов и настороженный взгляд ледяных глаз. Шагнув внутрь, Виктор убедился, что он один.

– Наконец, можно и расслабиться, – пробормотал он; как и всякий человек, долго живущий за границей и избегающий общаться с соотечественниками, этот высокопоставленный чиновник нередко разговаривал сам с собой.

Кабинка неторопливо заскользила наверх. Сунув руку во внутренний карман пиджака, Дерищенко с удовольствием нащупал плоскую флягу и нетерпеливо ее извлек. Только теперь, находясь в полном уединении и без свидетелей, высокопоставленный чиновник мог от души хлебнуть виски. А где еще пить без свидетелей? В снятом коттедже исключено – наверняка застукает хозяин. Ресторан исключается – там можно нарваться на некстати подвернувшихся московских знакомых. А кабинка фуникулёра – самое то. Меньше чем за полчаса, которые фуникулер поднимался к замку, Дерищенко умудрялся напиваться, а доходил до кондиции уже среди замшелых развалин. Там он обычно залезал на оплывший донжон, куда обычно никто из туристов не поднимался. Подремав среди камней несколько часов, он возвращался в коттедж относительно трезвым. За те две недели, которые скрытый алкоголик жил в Швейцарии, такой способ пьянки уже вошел у него в привычку.

Кабинка неторопливо скользила к вершине горы. Солнце лезло в зенит. Внизу проплывала темно-зеленая долина с изумрудными проплешинами полянок. Узенькая речка в лучах утреннего солнца поблескивала ртутным серебром. По серпантину слева медленно тащились микроскопические автомобильчики. Свинтив с фляги пробку, Дерищенко сделал несколько больших глотков. Острый кадык заходил под подбородком, вискарь потек из уголков рта, и мужчина сразу же ощутил, как мягкие теплые волны разливаются по всему телу.

Пронзительно поскрипывали тросы над головой, ветер раскачивал легкую кабинку. Пассажир часто прикладывался к фляжке, то и дело посматривая на циферблат дорогущего «Патек Филиппа» в платиновом корпусе.

– Я же этому чурбану еще сегодня утром должен был позвонить! – неожиданно спохватился он, достал мобильник и поспешно набрал номер.

– Тофик Рашидович? Ну, здравствуй, дорогой…

– И тебе того же, – степенно ответил голос в трубке.

– Так ты принимаешь мое предложение? – Дерищенко отхлебнул из фляжки.

– Боюсь, что оно меня не устраивает, – вежливо возразил абонент. – Ты слишком много хочешь.

– Походи по базару, поищи другого компаньона в Москве, – не без самодовольства посоветовал глава Департамента труда и занятости. – У тебя, Тофик, выхода другого нет. Или соглашайся на мои условия, или отыщу более сговорчивого компаньона.

– Дай мне немного подумать, – с неожиданным миролюбием отозвался Хайдаров. – Быстрота только на пожаре да при поимке блох нужна…

– Ну, думай, думай… пока я не передумал, – бросил пассажир фуникулера и нажал на отбой.

Допив содержимое фляжки, Дерищенко захмелел окончательно и принялся размышлять, что делать дальше. Хайдаров вроде бы почти созрел принять его условия. Это, в свою очередь, означало, что кривая финансового благополучия самого Дерищенко должна была в самое ближайшее время поползти вверх.

Так почему бы не устроить себе праздник? Погода стоит теплая, и среди развалин можно отдохнуть чуть дольше обычного, не рискуя при этом замерзнуть. Теперь предстояло решить, где прикупить спиртного. Это можно было сделать в ресторане у подножия замка. А можно было затариться виски на небольшой смотровой площадке в середине пути – высокая черепичная крыша магазинчика уже маячила вверху. Подумав, пассажир фуникулера решил остановиться на втором варианте. Ведь в ресторане могли оказаться знакомые из соседних коттеджей или, чего доброго, случайные приятели из России.

Вскоре кабинка поравнялась с серединной смотровой площадкой, и Дерищенко нетерпеливо приоткрыл дверку. Он уже занес ногу, чтобы выйти наружу, однако в этот момент зафиксировал боковым зрением мужской силуэт, стремительно надвигавшийся слева…

Внезапно сильнейший удар в челюсть опрокинул пьяного на спину. Мгновение – и в кабинку ворвался какой-то странный тип. Это был высокий мужчина со злым скуластым лицом и удивительно длинными, как у гиббона, руками. Почему-то обратила на себя внимание подзорная труба, торчащая из бокового кармана. И хотя Дерищенко был ошарашен внезапностью нападения и испытывал физическую боль, он все-таки успел отметить: этот скуластый, скорее всего, уроженец Средней Азии…

Захлопнув дверку, страшный незнакомец присел на корточки и быстро обыскал одежду жертвы. Достал бумажник, кредитки и документы, распихал их по собственным карманам. Поднялся во весь рост, внимательно посмотрел на кабинку, плывущую впереди, а потом на заднюю. Обе были пусты. Дерищенко отличался предусмотрительностью и никогда не садился в фуникулер, если на площадке была даже небольшая очередь. Но сейчас это обстоятельство сыграло с ним злую шутку.

– Вот и хорошо, – пробормотал азиат и, рывком открыв дверь, продолжил: – Алло, мужик… Ты без парашюта никогда не прыгал?

Дерищенко понял: это конец. Приподнявшись на локте, он униженно припал к ноге скуластого. Казалось, прикажи тот облизать свою обувь – и распоряжение будет вмиг исполнено.

– Пощади, а! Не убивай! – бессвязно залепетал чиновник. – Хочешь – я тебе денег дам? Бумажник, кредитки, все, что у меня есть – себе забирай! А еще у меня денег на номерном счету… Много-много!