12 великих пьес

Оливия. Он от графа Орсино, не правда ли?

Мария. Не знаю, сударыня: статный молодой человек и с довольно большой свитой.

Оливия. Кто же его удерживает?

Мария. Сэр Тоби, сударыня, ваш дядюшка.

Оливия. Пожалуйста, уведи его: он вечно говорит, как сумасброд.

Мария уходит.

Ступай, Мальволио, – и если это посол от графа, так я больна или меня нет дома. Скажи, что хочешь, лишь бы отвязаться.

Мальволио уходит.

(Шуту.) Видишь, как твои шутки стареют и надоедают?

Шут. Ты же за нас говорила, мадонна, как будто старшему сыну твоему быть шутом; но да набьют боги битком его череп мозгом, так как вот один из твоей родни, у которого очень слабая pia mater[11 - Серое вещество мозга (лат.).].

Входит сэр Тоби.

Оливия. Право, он полупьян. Кто там у дверей, дядюшка?

Сэр Тоби. Человек.

Оливия. Человек? Какой человек?

Сэр Тоби. Человек там. (Икает.) Черт возьми эти селедки! (Шуту.). Ты что, болван?

Шут. Почтеннейший сэр Тоби…

Оливия. Дядюшка, дядюшка, так рано и уже в таком непристойном виде.

Сэр Тоби. Недостойном? Велика важность. Там кто-то у дверей.

Оливия. Ну хорошо, да кто же?

Сэр Тоби. По мне, хоть сам черт, если ему угодно. Мне что за дело? Уж поверьте мне, говорю я. Э, все на одно выходит! (Уходит.)

Оливия. С чем можно сравнивать пьяного?

Шут. С утопленником, дураком и бешеным. Первый глоток сверх жажды делает его дураком, второй – бешеным, а третий – утопленником.

Оливия. Ступай же за полицейским, пусть освидетельствует дядюшку, он уже в третьей степени пьянства – он утонул. Ступай, присмотри за ним.

Шут. До сих пор он еще только бешеный, мадонна, и дурак будет смотреть за бешеным. (Уходит.)

Мальволио возвращается.

Мальволио. Сударыня, этот молодой человек клянется, что должен говорить с вами. Я сказал ему, что вы нездоровы, но он уверяет, что уже слышал об этом и потому именно пришел говорить с вами. Я сказал, что вы спите, – и это он как будто знал уже наперед и утверждает, что затем-то и пришел поговорить с вами. Что ему сказать, сударыня? Он вооружен против всякого отказа.

Оливия. Скажи ему, что я не хочу с ним говорить.

Мальволио. Я это уже говорил ему, да он уверяет, что будет стоять у дверей, как будка часового, пока вы его не допустите.

Оливия. Какого же рода этот человек?

Мальволио. Мужского.

Оливия. Ну, а какого рода мужчина?

Мальволио. Очень дерзкого. Волею или неволею, он непременно хочет говорить с вами.

Оливия. Его лета, наружность?

Мальволио. Не довольно стар для мужа, не довольно молод для мальчика; ни рыба ни мясо, так – на меже мальчика и мужа. Лицом смазлив, говорит дерзко, у него как будто еще молоко на губах не обсохло.

Оливия. Впусти его, да позови Марию.

Мальволио (кричит). Мария, графиня зовет! (Уходит.)

Мария возвращается.

Оливия. Подай мне вуаль и накинь ее на меня: попробую еще раз выслушать посольство Орсино.

Входит Виола со свитою.

Виола. Кто из вас благородная хозяйка этого дома?

Оливия. Обратитесь ко мне, я хочу отвечать за нее. Что вам угодно?

Виола. Вселучезарнейшая, превосходнейшая, несравненнейшая красавица, прошу вас покорнейше сказать мне, кто здесь хозяйка? Я никогда ее не видал, и потому мне бы не хотелось промахнуться с моею речью, так как, кроме того, что она мастерски изложена, мне еще стоило большого труда выучить ее наизусть. Красавицы мои, не насмехайтесь надо мной: я очень чувствителен – малейшее неуважение меня раздражает.

Оливия. Откуда вы, сударь?

Виола. Я могу вам рассказать немного больше того, что я выучил, а этого вопроса нет в моей роли. Уверьте меня в том, моя красавица, что вы действительно хозяйка, чтоб я мог продолжать речь мою.

Оливия. Вы актер?

Виола. Нет, мое сокровенное сердце. И при всем том, клянусь вам всеми крючками хитрости, я не то, что представляю. Вы ли хозяйка?

Оливия. Если не слишком много беру на себя, так я.

Виола. Действительно, если это вы, то вы много на себя берете. Что в вашей воле дать, в том отказать вы не властны. Впрочем, это не принадлежит к моему поручению. Итак, я буду продолжать похвальное вам слово, а потом поднесу зерно моего посольства.

Оливия. К делу. Что же касается похвального слова, то я вас освобождаю от него.

Виола. Ах да… А я убил столько труда, чтоб выучить его наизусть, и слово мое так поэтически изложено.