Оружейник

От Валаама подъехало несколько монахов, уже не агрессивных. Издали кричали, что они с миром, своих забрать. Реквизировал у них пару саней для трофеев. Монахи смотрят настороженно, но подходят только к тем, к кому я разрешил приблизиться. Вернулся Пройда, помогает собирать трофеи. Монах, представившийся Варлаамом, долбит лед, чтобы спустить трупы под воду. Монахи забирают только своих. Выяснилось, что шведов на Валааме больше нет, весь отряд выскочил, и кнехт Анхель, «брательник», вон валяется. Пройда цепляет за ноги веревкой, притороченной к седлу, и подтаскивает шведов к проруби. Варлаам шепчет молитву, и грешное тело отправляется на корм рыбам. Настоятель, само собой, не появился. Ничё, мы подождем. Чтобы не тратить бензин, загрузили снегоход на сани, накрылись шубами и тронулись в обратный неблизкий путь. Варлаам перекрестил нас на дорогу, а потом плюнул, вспомнив, кто есть кто. Лица мы никому не показывали, хотя работать с опущенным забралом шлема было неудобно.

Пройда на деревню вернулся богатым человеком! У него теперь конь и кобылица с привеском. Заслужил! На следующий день приперся к Татьяне шапку ломать, чтобы в первый класс взяла!

Назад добрались к 31-му числу, новые праздники вводить надо постепенно. Поэтому заслал Татьяну в Суоярви за картошкой и пару пару-тройку поросят прикупить. Заодно зеленые, молочные и красные соленые и маринованные помидоры, и свежие черри. В общем, праздник «Победа над шведами» удался на все сто! Все обалдевали, особенно попробовав черри. Свежие помидоры – зимой. А они их в жизни никогда не пробовали! Ни соленые, ни маринованные, ни свежие. Пели песни, под свинину в томатном соусе, закусывали медовуху жареной картошкой с салом. В общем, все канцерогены в кучу собрали и с удовольствием употребили. Разговоров после было много.

А я начал проводить Выборгскую наступательную операцию. Я давно начал ее готовить. Сразу, как вернулся со строительства из отпуска. Понятно было, что ее просто так не осилить: боеприпасов требуется куча, крупный калибр, который взять негде, в общем – жопа! А если не взять его, то нервов попортят выше крыши! В общем, не зря же я вкладывался в офигенно дорогой снегоход! Вовсе не для того, чтобы перед аборигенами похвастаться! Татьяна напряглась, когда я сразу после Нового года начал дрессировать три десятка мужиков с разных деревень носить оружие XVII века и пользоваться им.

– Ты куда собрался?

– Да, пока новогодние каникулы, надо Выборг взять, а уж потом начать заниматься сталелитейными заводами. Сама видишь, что спокойной жизни никто не обещает.

– Ты охренел? Там же крепость и гарнизон большой.

– Танюша, главное – его на лед залива вытащить, «и делай с ним, что хошь».

– Найтов! Ты – идиот! И так все неплохо получается! Не порти картину.

– Тань, не мешай, не бабское это дело! Обучением займись, как обещала.

– Моя – твоя – предупредил. А там – хоть не рассветай! Учти, Найтов, помрешь по-дурацки, все сверну и отдам на откуп физикам. Мне одной такое дело не провернуть.

– Да я в курсе, и помирать не собираюсь. Проехали, Танюша!

В общем, прицепил я к снегоходу санный прицеп, загрузился и поехал в сторону Выборга, за мной тридцать мужичков, упакованных в шведское железо, отправились. Я, понятное дело, чуть быстрее еду. Мое дело занять острова в Выборгском заливе. Там пока никаких дополнительных постов нет. Я подъехал ночью к Цветущему мысу и пару ночей ползал по льду Выборгского залива, готовя подарки для наших дорогих шведских гостей. Мужики приотстали и связывались со мной один раз вечером. Им оставалось два дневных перехода. У меня было все готово. Воды Выборгского залива были скрыты льдом, поэтому «таинства» я совершить не мог. Фиг с ними, пусть так топнут. 10 января я устроил бесплатный гала-концерт в небе над Выборгом: лазеры высветили огромную фигуру бога-отца над заливом, а три громкоговорителя пели осанны на среднешведском, которые я записал в Питере в костеле недалеко от шведского консульства. Бог-отец был мной анимирован, и в конце проповеди, в которой говорилось о том, что это земля славян, он показал на возникший из лазерных лучей крест животворящий, и приказал всем следовать туда, иначе – покарает! Палец «бога» показывал на голографический крест у камня на входе в залив. «Бараны» по льду потащились прямо на управляемое минное поле, которое я двое суток сооружал, ползая по снегу. А я их не заставлял! Сами пошли! Я их об этом не просил и не настаивал! Когда большая часть гарнизона и местных жителей пела осанну великому Христу, я нажал на кнопку. Запрограммированные взрыватели ОЗМ-72 подбрасывали мины на высоту два с половиной метра и две с половиной тысячи осколков каждой из них превращали в мясо тела защитников крепости. Они хитростью поставили эту крепость, мы хитростью ее забрали себе. Перед началом массового молебна этот самый «господь бог» приказал передать ключи от Выборга боярину Лешему.

Я появился на следующее утро, подошел к воротам, они были открыты.

– «Прювед», меня зовут Леший. Товарищ господь распорядился передать ключи мне. Я жду!

Слова «Да здравствуют голограммы!» я произнес после того, как ключи мне вручили.

Главный подарок получил при возвращении домой. Ехали уже через Приозерск, не через Олонец. Взятие Выборга было большим успехом, если не сказать более. Татьяна задумчиво смотрела на белую, всю в свежем снеге, дорогу. Неожиданно сказала:

– А ты очень хорошо вписался в то время, характер, наклонности, все как по писаному. Удивительно! Вот только все это надо кому-то передавать, а некому. Ни Полина, ни Сережка такими данными не обладают. В общем, наследник нужен, причем специально подготовленный для этого.

Я попытался схохмить, ведь мы за десять лет так и не решились на сие, а тут супруга открыто заговорила о ребенке. И стало понятно, что она перестала воспринимать тот мир как игру или иллюзию, а решила прочно обосноваться в нем. Мне было сказано, чтобы я подавал рапорт на увольнение из рядов, хотя у меня с трудом набирались 25 лет, требовалось обновить кое-какие документы. По большому счету она права, потому что оставлять надолго такое неспокойное хозяйство просто опасно. Рапорт мне подписали, с работой я заключил трудовой договор, став «вольным стрелком» – испытателем новой техники. Довольно шумно отметили увольнение в запас, и я уехал в Суоярви. Теперь уже надолго. Казематы и кладовые Выборга открыли совершенно иные возможности для старта. Нужно было поспешать, укреплять и соответствовать. Требовалось создать армию, без нее все это не удержать. И экономику, чтобы содержать эту кучу бездельников. В порту Выборга стояло больше десятка кораблей, которые остались без команд. Нужен был народ, и пришлось ехать в Олонец и Новгород.

Глава 3. «Индустриализация по-корельски», или первые шаги

Олонец тогда Олонцом не назывался, это был Толмачев-наволок. Командовал там дьяк Степан Елагин. Поселение составляло 150–160 дворов. В том месте, где сейчас стоит собор, стоял небольшой деревянный фортик, с колоколенкой на самом западном мысу. Поехал я не один, а с Порфирием, который уже официально стал управляющим Суоярвского района. Поглазеть на снегоход собралось все население. Новости уже расползлись по городам и весям. Иначе как князем Выборгским никто и не называл. Почести оказывали именно княжеские. Всем было известно, что настоятель Валаама Варсонофий лично привез дань и первым упомянул княжеский титул. Не поленился, подлец, приехать в Выборг, чтобы лично убедиться в том, что хозяин там сменился. Слухи о явлении божьем прокатились по всему Приладожью, поэтому со всех сторон «посольства» следовали одно за другим. А без даров в гости не ходят. Поэтому казна исправно пополнялась, но вербовать на месте наемников занятие глупое и неблагодарное. Наемник должен быть не местным. В Олонце удалось договориться и завербовать первых тридцать дружинников. Вместе с тридцатью ополченцами это уже был «отряд». Оружия в крепости было много, качество вполне соответствовало тому времени. Главное, десяток пушкарей набрал. Сам-то я из таких древностей никогда не стрелял, поэтому всех тонкостей этого дела не знал. Командовать дружиной я назначил Ермолая, уже в годах сотника, а к нему «прикрепил» Пройду, кем-то вроде ординарца и на посылках.

Сам же проводил больше времени не в палатах каменных, а на берегу будущей Селезневки, куда согнал народ, чтобы расчистить площадку под строительство плотины через речку и здания ГЭС. Сам город располагался на другой стороне Саймы, там, где и сейчас стоит. Только домов в нем еще совсем немного, но уже есть каменные. В основном шведы укрепляли саму крепость, а порт, склады и мастерские ютились вне стен крепости и чуть ли не постоянно разрушались в многочисленных попытках взять крепость. Городская стена, в отличие от крепостной, была деревянная и проходила по теперешней Батарейной улице от одного берега залива до другого. Равелинов на северном берегу еще не было, их только начинали строить. В городе было тысяч пять жителей, часть из которых погибла на льду от мин и в начавшейся панике. Наплавной мост проходил только до цитадели и северный берег не был связан с городом. Так что место под ГЭС было выбрано не случайно. Кстати, и в наше время «старая» ГЭС стоит именно там.

С «попами» я решил помириться: во-первых, не стоило разрушать иллюзию того, что «гендиректор» назначил меня «топ-манагером», во-вторых, в княжестве присутствовало куча разных конфессий, загонять опять всех в речку и, под угрозой меча, перекрещивать всех никакого смысла не было. Плюс, что подвигло горожан Выборга встать под мои знамена: их не грабили! Город не отдавался армии на разграбление! Просто вместо шведских воинов появились мои «абреки». Встали на стенах и молчаливо глядели на город с высоты своего положения. Этот вопрос я урегулировал еще до того, как они в поход пошли. Дескать, все должно быть пристойно и культурно, а кто ослушается, будет иметь дело со мной. Желающих поиметь неприятности не нашлось.

Пришлось собирать в Выборге духовный совет, на котором я высказал совершенно крамольную по тем временам мысль, что мне пофиг, во что верит население, и карать буду именно церковников, если будут натравливать людей друг на друга. Так и сказал, что положу на транспортер пилы и буду пилить на малой подаче. Все всё правильно поняли. Пилы в Пайлаа они уже видели. Страшенная штука! Шестнадцать вертикальных пил превращали бревно в доску с неизбежностью второго пришествия. Когда представили себя в таком положении: ногами вперед, то было заметно, как «попы» содрогнулись.

– Никто не имеет никаких преимуществ перед государством! Акты рождения, смерти и брака регистрируются государством, а не священником. Развод не предусматривается, но официальные вдовцы и вдовы имеют право на заключение нового брака. Но только при предъявлении свидетельства о смерти супруга. Супруг считается умершим, если он зафиксированно мертв, или в течение трех лет от него не поступало известий или денежных средств. Государство у нас светское со свободой вероисповедания. Хоть бусурманами будьте. Атеисты – освобождены от налогов. Остальные платят налог в казну два процента от доходов на содержание контрольных органов по теологии. Вы ж, господа священники, нуждаетесь в контроле! Кого ущучу за наущением своей епархии набить морду другой – не взыщите! Бить буду больно и мученически. Вы отвечаете за то, чтобы протестанты на православных, бусурман и прочих, с ножами и мечами не кидались. Первыми под разборку и попадете. Дошло?

Попы согласно закивали головами.

– А там, где богоявление случилось, храм поставьте, где каждой епархии будет место. Две тысячи талеров на это княжество выделит, остальное собирайте с верующих.

– Как? Один на всех?

– Именно так, Вы и сами знаете, что бог – един!

– Бог, он, конечно, един, но церкви разные.

– Не церкви, а карманы разные! Вы о собственных карманах беспокойство проявляете! Есть храм в Вифлееме, которым владеют несколько конфессий. Вот его за образец и возьмите. Все епархии платят в казну 13 процентов от доходов. И только попробуйте их скрывать! На дыбу подниму. Понятно?

– А почему чертова дюжина?

– Хочешь двадцать платить? Давай двадцать поставим. Сколько Густаву Адольфу платили? Четвертину? А я назначил вдвое меньше. Пусть осьмуха будет.

– Нет-нет-нет. Осьмуха, значит, осьмуха. Все понятно, княже. Но как же быть с общим храмом, как доходы делить?

– Не договоритесь – все запрещу. Мне, в принципе, вы не нужны, сами понимаете. У меня всё, все свободны.

Они договорились между собой, и Богоявленский собор на входе в Выборгский залив был поставлен. Несколько позднее меня и Таню с сыном пригласили на его освящение. Поприсутствовали.

Положение несколько осложнялось тем обстоятельством, что золото и серебро я мог использовать только здесь. В России это – не товар, так, баловство с возможностью быстрой усадки. Основные доходы в этом году принесли мед, клюква, черника, брусника и грибы. Ну, и немного заработали на продаже старинного оружия и монет. Татьяна просертифицировала всю продукцию, нашла каналы сбыта в Москве и Питере, заказала красивую и оригинальную упаковку, и крупные магазины заинтересовались продукцией. Так что кое-какие деньги для приобретения нужных станков появились. А вот с золотом что делать – ума не приложу. Во-первых, оно здорово отличается по пробе от дешевого 585-й пробы, во-вторых, нет никого в этой отрасли, а «богатенькие буратины» по полям сражений не бегают. Благо что был один фондик, с руководством которого у меня были отношения из-за Донбасса, а золото на войне самая подходящая валюта. Немного смог продать туда, заодно оттуда привезли много электрооборудования, снятого с разбитых снарядами шахт, электроподстанций и прочего металлолома. И патронов подбросили, кое-что из артиллерии, в частности, минометов несколько, СПГ-9 и кое-какой боезапас к ним. На первое время хватит, а там что-нибудь опять придумаем, или найдем канал, как реализовать талеры. Денег требовалось море! Ближе к весне понадобилось закупать поросят, картошку «Удача», пшеницу «Безостую-1», рожь «Вятка-2», кукурузу сорта «Хани Бентам», скороспелую, и семена всяких-разных овощей: кабачков, баклажанов, моркови, капусты, тыквы, брюквы, помидоров, люцерны, рапса. Из Синявино доставил цыплят трех пород и оплодотворенных яиц, которые сразу положили под куриц. И все требовалось в товарных количествах! Выручало то обстоятельство, что население было смешанным: часть слегка причесанных шведами водей уже знакомы с пшеницей, а за время с Нового года сумел познакомить и горожан с картошкой и свининой. Сразу закладывали свинофермы, которые числились князевыми, туда наняли людей, чтобы за животными ухаживали. Свиней пока на руки не отдаю, только у себя держу. А вот двух взрослых и 10 телок голландской черно-белой, купленных в Янино, раздал в аренду в хорошие руки. Увидев, сколько молока дает одна корова, к молоденькому бычку выстроилась очередь. Ох, придется ему попотеть, получая удовольствие. Ну и самым удачным приобретением было два небольших стада казахского архаромериноса и киргизской тонкорунной овцы. Обладают выносливостью и большим размером, отличной длинной и мягкой шерстью, особенно в нашем климате. Основное отличие от обычного, в XXI веке, мериноса, именно выносливость и высокая продуктивность. Так сказать, вершина советского овцеводства, как и советский меринос. 7–10 кило шерсти и почти 100 килограммов живого веса у барана, 55–65 у овцы. При этом не требует стойлового содержания. Учитывая то обстоятельство, что с мужичками у меня легкий напряг, основное население женское, то требовалось занять их работой. Мериносов завезу летом, их надо держать отдельно.

Вложились по-крупному, но в ту отрасль, которая уже осенью принесет отдачу. Как только потеплело, загнал людей на строительство дота и полностью его сделал. «Свою» землю, доставшуюся в наследство от бывшего губернатора Выборга, и землю под Пайлаа обрабатывали минитрактором и культиватором, а вот всех остальных освободить от рабского труда по вспашке земли пока нет возможности. Не возить же сюда бензин и соляр тоннами. Нефти в этой части земли просто нет. Поэтому я нашел чертежи и сделал шестицилиндровую паровую «звезду» с перегретым паром. Двигатель работал на любом топливе, в том числе на растительном масле, для чего я и привез в этот мир рапс. Конечно, это была не родная машина: восемь шарикоподшипников SKF пока возможности сделать не было, да и цилиндры пришлось делать из готового алюминия, а уплотнители из кольца углепластика. Цельнотянутую стальную трубу для парогенератора и горелку с насосом высокого давления взял из XXI века, как и саму идею. Но это минимальные вложения при максимальной отдаче. Главное в этом вопросе: начать! Потом прогресс будет не остановить. Мы так радовались, когда поехал наш переделанный мини-трактор! В общем, зима и весна прошли в сплошной пахоте и мотаниях туда-сюда.

Ну, а вообще, не ожидал я такого! Когда все начиналось, все это по-другому выглядело. Либо они меня, либо я их. Привычная обстановка. А тут!.. Когда на площади собралось сорок-пятьдесят тысяч человек, бухнулись на колени и:

– Веди нас, княже!

Вот тут-то я и почувствовал, что любая моя ошибка будет очень, очень-очень, дорого стоить. И право на ошибку у меня отняли.

Мастерская в Пайлаа уже действовала и было сделано шесть двигателей. Два установлено на тракторы, два на винтовые ладьи, один на мой джип и еще один на машину Татьяны. Требовалось быть очень мобильными. Порфирий наладил торговлю с Новгородом, но ему очень мешает крепость-монастырь на острове Медведка. Это в самом устье Волхова. По договору 1617 года, Столбовскому миру, эта земля – моя, принадлежит Выборгу. И мы на 12 ладьях идем туда. Среди моего войска 60 «гвардейцев», упакованных в бронежилеты, кевларовые каски, с настоящим хорошим оружием. Есть даже «Шмели-М». Настроение у всех боевое. Остальные вооружены шведским оружием из крепости. Народ служивый в город идет потихоньку, слухами земля полнится. Гвардейцы – это уже регулярные войска, они живут непосредственно в крепости, в казарме, в город выходят с обычным оружием и в обычном снаряжении. Ну, а в поход, естественно, выступают в полном боевом. Пока меньше роты, но кои наши годы. Монастырь и крепость маленькие, их 56 лет назад немцы сильно пожгли, так еще и не восстановились полностью. Высадились ночью. Ни Староладожского, ни Новоладожского каналов еще нет, так что разведка прошла к самому рву крепости. В новом времени здесь территория судоремонтного завода.

Теперь немного истории: Густав II Адольф, который склонил Михаила Первого к миру, в 1632 году погиб во время кавалерийской атаки в битве под Лютценом. Наследников мужского пола у него не было, только две дочери родила ему Мария Элеонора Бранденбургская. Одна из них умерла во младенчестве, вторая, 1626 года рождения, шестилетней девочкой была посажена на трон. Сейчас ей тринадцать. Правит Швецией риксканцлер Аксель Оксеншерна. Ему сейчас 56 лет. Это он старательно превращал Балтику в Шведское озеро. Отличался умом и сообразительностью. Блестящий переговорщик, он старательно избегал войны на два фронта и сосредотачивался всегда на главном противнике, что блестяще ему удавалось в войне против германских католиков. Три года назад он окончательно покинул шведскую армию и стал опекуном Кристины. После гибели на льду Выборга Юхана Шютте Аксель Оксеншерна попытался пристроить своего сына на его место. Он его куда только ни пихал! В том числе и в Nya Sverigekompaniet (в компанию Новой Швеции). Отличительной особенностью Акселя Оксеншерна была потрясающая скупость. Но к тому времени он уже вписался капиталами в освоение Америки, а датчане Крузиус и Брюгеман смогли заключить пока не реализованный договор с Московией на торговлю с Персией через Россию. Швеция, которая не слишком дружила с Данией, этому всячески противилась, так как сама мечтала сидеть на этом месте. Но датчане побольше наобещали: не менее чем 600 тысяч ефимков в год. Активный грабеж Америки и Европы принес огромное количество золота в Европу. В общем, мой приход в Выборг прикрыл эту лавочку для риксканцлера, но он еще не успокоился. Конкурент у меня есть, зовут его Габриель Густавсон Оксеншерна. Где он – я пока не знаю, но скоро будет. Поэтому поспешаем не спеша.

На стенах шесть часовых. Наш подход они не заметили, мы высадились у Птиного острова. Аккуратно всаживаю болт с зарубками и карабином в стену, проводником протаскиваем нейлоновую страховку и перебрасываем туда разведгруппу в шесть человек. Я с «Валом» контролирую стену. Группа поднялась по стене и доложилась, что часовые сняты. Перезакрепив страховку, обеспечили перемещение еще 20 человек, которые опустили мост и открыли ворота. Начались переговоры с заблокированным в казарме гарнизоном. Он наполовину шведский, наполовину состоял из монахов. Шведы понимали, что их не поджигают только из миролюбия. Я, правда, участия в переговорах не принимал и в крепость не входил. Разговаривал с ними член совета Выборга Олафсон, который в январе принес ключи и первым присягнул мне. Затем Пройда вышел на связь и доложил, что гарнизон сдался. У причала стоял шведский двухмачтовый кораблик «Фогель Гриб». Его тоже захватили без боя: солдаты одеты в шведскую форму и броню. Привез порох из Орешка. Капитану приказал выгружаться, затем вручил ему письмо на шведском и русском с предложением коменданту Нотебурга перейти под мое командование. К сожалению, крепость и уезд носили звание графства, и комендант владел им.

Крепость – каменная, и находится на острове, поэтому у него был шанс сидеть там долго и муторно, как это не раз уже бывало. А нам надо действовать быстро, поэтому, получив отказ графа, высаживаемся напротив острова Орешек в том месте, где сейчас находится город Шлиссельбург, а тогда находилась деревушка Ноте. Население в основном русское. Так что никаких особых проблем нет. Обычные крепостные крестьяне.

– Маловато вас, княже! Ничего не получится, а нас пороть потом будут. Уходили бы вы. – сказал староста.

Ночи уже короткие и светлые, замеряю точную дистанцию: от мыса до башни 413 метров. Делаем пересчет и отправляем туда навесом двадцать ГВО-40б из подствольников. А противогазов в XVII веке еще не изобрели. Майское утро. Ветра нет, так что все условия. Товарищи шведы лезут на стены от такого подарка, а тут и я со своей СВД, ждем-с! Командиры этих армий имеют совершенно неправильную привычку выделяться среди подчиненных. Выстрел! Владелец шикарного шлема с пером получил небольшую пробоину в черепе. Еще один бежит буквально к тому месту, где лежит первый. Еще один выстрел. Ребята немного добавили газку! На причале появился мужик в броне и с белым флагом. Чихает, кашляет, машет флагом, предлагает переговоры. Зовем его к себе. Он – в лодку и к нам. Залит слезами и слюнями, я ему кричал, чтобы водой не промывал. Обрабатываем его слабым раствором уксуса. Очухался.

– Кто из вас князь Выборгский?

– Я.

– Херре Олафсон, вы можете подтвердить, что этот человек и есть «богоявленный»?