Женитьба Пинегина

Олимпиада Васильевна, хотя и знала коварство братца, тем не менее приятно осклабилась.

– А эта хорошенькая вазочка, видно, новая? Я что-то ее не видал, – продолжал полковник, подходя к столу и разглядывая вазу.

– Да братец… Катенька недавно подарила…

– Похвально… Почтительная дочь твоя Катенька… И муж ее славный человек… Я думаю, дорогая? – осведомился полковник.

– Не могу вам сказать, братец… Вот сюда, в кресло присядьте… Антонина здорова?

– Слава богу, все там здоровы, – отвечал полковник и после паузы прибавил: – А Леночке новую шубу сделали…

– Новую? Да у Леночки есть шубка и довольно приличная.

– Верно, Антонине показалось, что не хороша… Ты ведь знаешь Антонину? И какая, я тебе скажу, сестра, шуба!..

Олимпиада Васильевна, завидовавшая младшей сестре Антонине, у которой и обстановка была красивая, и лакей был, и дочь говорила по-английски, с живостью спросила:

– Какая же, братец, шуба?

– В семьсот рублей, – медленно произнес полковник, глядя с самым невинным видом на сестру.

– В семьсот рублей! – ахнула Олимпиада Васильевна и на секунду замерла от изумления.

– При мне деньги платили.

– И что же, действительно красивая шуба?

– Шикарная… Знаешь ли, ротонда – кажется, так называется? – ротонда из чернобурых лисичек, легонькая такая. А покрыта темно-зеленым плюшем и с пелеринками… Говорят, мода нынче – пелеринки… Прелестная шубка… Видно, у них лишние деньги-то есть!

– Откуда у них лишние деньги? – воскликнула волнуясь, Олимпиада Васильевна. – Положим, муж получает шесть тысяч.

– Семь, сестра…

– Хоть бы и семь. Так ведь на эти деньги не раскутишься, да еще с их привычками… За одну квартиру полторы тысячи платят… Антонина вечно жалуется, что им не хватает…

– Значит, заняли. Долги-то у них есть, я знаю, – конфиденциально, понижая голос, промолвил полковник. – Есть… Не по средствам живут… Любят форснуть. Вот хоть бы эта шуба? Ну к чему, скажи на милость, Леночке такая дорогая шуба? Положим, отец – тайный советник… Так ведь и ты, сестра, генеральша, однако и не подумаешь делать своей Женечке шубу в семьсот рублей… К чему?..

В эту минуту в гостиную вошли Женечка, недурная собой, полненькая, свеженькая брюнетка, и Володя, молодой, довольно пригожий офицер, остриженный под гребенку, высокий и стройный, с кольцом на мизинце и браслетом на руке. Он имел заспанный вид и протирал глаза.

– Вот и поздние птички явились, – ласково приветствовал молодых людей полковник. – Ну, здравствуй, милая племянница, здравствуй, мой друг Володя… Видно, вчера ужинал, а? – подмигнул глазом полковник.

– Было дело под Полтавой, дядюшка! – весело смеясь, отвечал Володя.

Дядя поцеловался с молодыми людьми, после чего они подошли к матери и поцеловали ее руку.

Мать с видимым восторгом любовалась своими птенцами.

– Про какую это вы шубку говорили, дядя? – спросила Женечка.

– Вообрази себе, Женечка, – сказала Олимпиада Васильевна. – Тетя Тоня сделала Леночке новую ротонду… Денег нет, а они ротонду…

– В семьсот рублей, Женечка, – досказал полковник.

– Ловко! – откликнулся Володя.

В Женечкиных глазах блеснул завистливый огонек, и она заметила:

– Тетя так любит Леночку… Недавно вот новое бальное платье ей сшила… И прелестная, дядя, я думаю, ротонда?..

– Разумеется. И деньги прелестные…

Олимпиада Васильевна бросила недовольный взгляд на полковника, что он своим разговором об этой «дурацкой ротонде» только смущает Женечку, и заметила:

– Это разве любовь настоящая!.. Просто пыль в глаза хотят бросить… Антонина воображает, что эти шубы да бальные платья помогут скорей найти Леночке жениха…

– А о женихах что-то не слышно! – вставил полковник.

– Еще бы… Леночка хоть и милая, а – сапог! – засмеялся Володя… – А кто на сапоге без хорошего приданого женится, а?

Олимпиада Васильевна бросила многозначительный взгляд на сына. «Дескать, не говори при дяде!» И то она уж пожалела, что сама дала волю языку из-за этой шубы. Братец ведь все передаст Антонине.

И Олимпиада Васильевна поспешила заметить сыну:

– Володя! Какие выражения! И ты неправду говоришь. Леночка хоть и не красавица, а прехорошенькая. Очень миленькая, особенно глаза у нее прелестные. Ведь правда, братец?..

Горничная вошла и доложила, что подан завтрак. Олимпиада Васильевна с обычным своим радушием пригласила братца позавтракать чем бог послал.

– Посидеть с вами – посижу, а есть не стану… Боюсь, сестра… У тебя всегда все так вкусно, а у меня, сама знаешь, катар…

– Отличное средство есть против катара, дядюшка! – проговорил Володя.

– Какое, мой друг?

– Три рюмки перцовки перед каждой едой, вернейшее средство! – рассмеялся Володя.

– Шутник ты…

– Нет, в самом деле попробуйте… Мамаша, а разве водки не полагается сегодня?..

Олимпиада Васильевна достала из буфета графинчик, бросив меланхолический взгляд на Володю.

Завтрак был вкусен и обилен, и полковник, несмотря на катар, отведал и маринованной осетринки и телячьей котлетки, не переставая рассказывать о том, как он сегодня утром был на Сенной и приценивался к провизии, как потом встретил богатые похороны и узнал, что хоронили купца Отрепьева, оставившего пятьсот тысяч, как потом прошел на Большую Морскую…

– И знаешь, сестра, кого я встретил?

– Кого, братец?..

– Твоего Сашу… Стоит у витрины и брильянты рассматривает… – Что, он разве больше не служит?..