Ленин без грима

Владимир Ульянов предчувствовал, что московское выступление ему даром не пройдет. Как вспоминает Анна Ильинична, ее брат «ругал себя», что, раззадоренный апломбом, с которым выступал народник «В.В.», ввязался в полемику в недостаточно конспиративной обстановке. После того выступления он «даже рассердился на знакомую, приведшую его на эту вечеринку, что она не сказала ему, кто его противник».

Кто эта «знакомая»? Из примечаний мемуаристки узнаем: М.П. Яснева-Голубева.

Она была на девять лет старше Петербуржца, и раньше его как народница вступила в революционное движение. В Самаре, где отбывала ссылку под гласным надзором полиции, познакомилась в доме Ульяновых с Владимиром, который ей показался старше своих лет. Но понравились глаза, «прищуренные, с каким-то особенным огоньком».

Новый знакомый проводил молодую женщину домой. Такие провожания стали частыми. Не ограничиваясь прогулками, заходил Владимир к Голубевой домой, приносил книги, читал вслух свои заметки. Подолгу беседовали, задушевно. О чем?

– Часто и много мы с ним толковали о «захвате власти» – ведь это была излюбленная тема у нас, якобинцев. (Якобинцами Голубева считала себя и своих друзей-единомышленников.) Насколько я помню, Владимир Ильич не оспаривал ни возможности, ни желательности захвата власти…

Владимир пытался научить Голубеву игре в шахматы, но не преуспел. Зато сумел изменить ее взгляды, из якобинки сделал единомышленницей, марксисткой, время на это было, после каждого посещения семьи Ульяновых, как писала спустя сорок лет Голубева, «Владимир Ильич неизменно шел меня провожать на другой конец города».

Именно Мария не только привела Петербуржца на вечеринку-диспут на Арбатской площади, в разрушенный впоследствии фугасной бомбой дом у кинотеатра «Художественный», но и устроила конспиративную встречу его с двумя товарищами. Произошла она на Малой Бронной улице в квартире сестры, бывшей замужем за частным приставом, то есть полицейским.

По делам службы он часто отлучался из дому. Предполагалось, что во время посещения квартиры конспираторами его не будет. Два товарища по какой-то причине запоздали. Зато неожиданно заявился среди дня хозяин дома, и с московским гостеприимством пригласил за стол отобедать и сестру жены, и ее спутника. Тот было начал отказываться, но перед напором радушного пристава не устоял, сел за сервированный стол.

«И вот, – читаем в книге „Ленин в Москве и Подмосковье“, – Владимир Ильич пошел с Марией Петровной обедать вместе с приставом. Хозяин, не зная, конечно, с кем он имеет дело, был воплощенной любезностью…»

Возможно, пристав размечтался, что угощает обедом будущего родственника…

Вскоре дороги Ульянова и Голубевой разошлись. Они не поженились. «Якобинка», пойдя за самарским знакомым и очутившись в стане большевиков, после Октября попала в органы ЧК и аппарат ЦК. Год ее смерти – 1936-й… По-видимому, ее расстреляли.

…В рождественские дни 1894 года Москва принимала съезд врачей и естествоиспытателей. Вместе с ними Владимир Ульянов заседал в актовом зале Московского университета на Моховой, где обсуждались проблемы статистики. В те январские дни участники съезда и заседали, и гуляли в Первопрестольной, заполняя рестораны, клубы.

Побывал Владимир на квартире молодого врача А. Винокурова, входившего в «шестерку» марксистскую группу в Москве, рекомендовал товарищам «быстрее переходить от пропаганды марксизма в кружках к злободневной политической агитации среди широких масс рабочего класса».

И уехал в Питер, где заимел свой кружок «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Вернулся вскоре в Москву Петербуржец на другой праздник – Масленицу, в конце февраля, о чем упоминается в «Биографической хроники» Ленина, мемуарах врача С. Мицкевича, члена «шестерки».

«Приезжал он еще раз в эту зиму, помнится, в конце февраля, на Масленицу, я виделся с ним, ходили опять к Винокурову, там же встретили А.С. Розанова, марксиста, приехавшего из Нижнего».

Съездил Петербуржец из Москвы в Нижний…

В Нижнем Владимир Ульянов успел побывать и в январе.

На какие деньги?

Как видно из «Биохроники», переехав из Самары в Питер, совершая оттуда наезды в Москву и другие города, Петербуржец, будучи присяжным поверенным, не тратил время на заседания в суде, на защиту крестьян и мещан, обвинявшихся в разного рода кражах, а именно на таких, главным образом уголовных, делах специализировался молодой юрист после получения диплома, начав службу Фемиде.

На какие средства жил Петербуржец осенью 1893-го, весь 1894-й и 1895 год – до ареста, когда перешел полностью на казенное содержание? За чей счет ездил наш герой по городам?

Этот вопрос никогда не освещался советскими биографами. Впервые осмелился его коснуться, будучи за кордоном, Николай Владиславович Вольский, он же Валентинов.

Родился этот литератор в городе Моршанске Тамбовской губернии, в семье предводителя дворянства. Круто разошелся с семьей, увлекся марксизмом, а в 1904 году познакомился с Ульяновым, стал его единомышленником. Затем резко размежевался с ним по философским вопросам, хотя остался до конца дней социалистом.

После революции 1917 года жил в России, редактировал «Торгово-промышленную газету», выходившую в советской Москве. В 1930 году выехал за границу на дипломатическую работу. И не вернулся на родину, осознав, что его ждет Лубянка, смерть. Валентинову мы обязаны несколькими замечательными книгами. О бывшем единомышленнике он написал несколько документальных сочинений: «Встречи с Лениным» (Лондон, 1969), «Ранние годы Ленина» (Анн-Абор, США, 1969) и «Малоизвестный Ленин» (Париж, 1972).

В последней из названных книг Валентинов первый, очевидно, ответил на такой существенный вопрос: из каких источников Ленин брал деньги, нигде не работая, не получая зарплаты? Особенно в те годы, когда не возглавлял партии, не черпал суммы в партийной кассе, пополнявшейся из разных источников, не всегда кристально чистых, порой кровавых.

В советские годы, рассказывая рабочим и крестьянам о жизни брата, его старшая сестра Анна Ильинична Ульянова-Елизарова сочинила «Воспоминания об Ильиче», а также биографию «В.И. Ульянов (Н. Ленин), краткий очерк жизни и деятельности».

Она объяснила, почему после Самары семья Ульяновых разделилась: мать и дети переехали в Москву, а Владимир – в Питер.

«…ему не захотелось основаться в Москве, куда направилась вся наша семья вместе с поступающим в Московский университет братом Митей. Он решил поселиться в более живом, умственном и революционном также центре – Питере. Москву питерцы называли тогда большой деревней, в ней в те годы было еще много провинциального, а Володя был уже по горло сыт провинцией. Да, вероятно, его намерение искать связи среди рабочих, взяться вплотную за революционную работу заставляло его также предпочитать поселиться самостоятельно, не в семье, остальных членов которой он мог бы компрометировать».

Итак, главная причина – жить в Питере, а не в Москве, – состояла в том, что Первопрестольная казалась Владимиру «большой деревней». Жить в деревне, даже в большой, дешевле… Но материальные обстоятельства не волновали. Почему?

В книге «Детские и юношеские годы Ильича» Анна Ильинична, обращаясь к «внучатам Ильича», поведала им, что после смерти отца в 1886 году «вся семья жила лишь на пенсию матери, да на то, что проживалось понемногу из оставшегося после отца». То есть дала понять: семья нуждалась.

Дети, читая книгу, конечно, верили тете Ане. Но те дети, которым удалось посетить дом-музей в бывшем Симбирске, могли засомневаться в нужде Ульяновых даже после кончины кормильца. Я был свидетелем сцены, когда после посещения двухэтажного дома Ульяновых некий мальчишка-экскурсант выговаривал отцу, который привел его в музей: «А ты говорил, что Ленин из бедной семьи!»

Подобного персонального дома в СССР не имелось в городе ни у одного врача, инженера, офицера, чиновника!.. Такой возможности их лишил бывший житель усадьбы на Московской улице Симбирска, той самой, где сегодня музей.

Мать Ленина Мария Александровна получала после кончины Ильи Николаевича Ульянова пенсию от государства в сумме 100 рублей. По нынешним временам сколько это, трудно сказать. Но известно, что самые лучшие сорта мяса, рыбы, масла стоили в Российской империи копейки за фунт…

Но ста рублей в месяц не хватило бы на покупку хутора, лошади, мельницы, на поездки за границу, переезды из города в город, учебу детей в гимназии и университете…

Именно такая жизнь семьи Ульяновых началась после кончины Ильи Николаевича. Что же в таком случае «проживалось понемногу из оставшегося от отца»?

Биограф Ленина Валентинов-Вольский пишет, что у отца имелись не только личные сбережения, хранившиеся в банке, но и наследство, завещанное покойным одиноким братом.

Деньги, полученные после продажи симбирского дома с усадьбой, вместе с этими банковскими суммами образовали некий «Ульяновский фонд». Он-то и позволял большой семье не только арендовать многокомнатные квартиры, но и купить хутор под Самарой, которым семья владела до 1897 года.

Марии Александровне принадлежала часть имения в Кокушкино.

Хутор Алакаевка, 83,5 десятины земли, купили за 7500 рублей. Хозяйством молодой Владимир Ильич не захотел заниматься, чтобы не вступать в конфликт с крестьянами. Конфликтовать было из-за чего. На всю деревню, на 34 крестьянских двора, приходилось 65 десятин – намного меньше, чем на одну семью Ульяновых. Землю они сдавали в аренду предпринимателю, а уж тот отстегивал каждый год, в зависимости от урожая, некий доход, о котором ни Анна Ильинична, ни кто-либо другой из семьи Ульяновых не пишет.

Упоминает об этом источнике и других финансовых основах семьи Владимир в письме к матери, относящемся как раз к тому времени, когда семья обосновалась в Москве, а он зажил самостоятельно в Питере.

«Напиши, в каком положении твои финансы, – обращается к Марии Александровне сын в октябре 1893 года, – получила ли сколько-нибудь от тети? Получила ли сентябрьскую аренду от Крушвица, много ли осталось от задатка (500 р.) после расходов на переезд и устройство?»

Как видим, молодой хозяин все держал в голове. Упомянутая тетя управляла имением Кокушкино, частью которого владела ее сестра, Мария Александровна; упомянутый Крушвиц арендовал хутор Алакаевку и получал деньги с крестьян, которые затем пересылал владелице, все той же Марии Александровне. Она, в свою очередь, исправно переводила деньги сыну.

«Попрошу прислать деньжонок: мои подходят к концу, – уведомлял Петербуржец мать… – Оказалось, что за месяц с 9/IX по 9/X израсходовал всего 54 р. 30 коп., не считая платы за вещи (около 10 р.) и расходов по одному судебному делу (тоже около 10 р.)».

То есть за месяц ушло на житье в столице 74 рубля. Вся пенсия за отца, как уже говорилось, равнялась 100 рублям. Значит, чтобы помогать сыну, Мария Александровна должна была иметь на расходы каждый месяц не сто рублей, а в несколько раз больше.

Тщательно затушевывая материальную сторону жизни Ульяновых, изображая ее в красках серых, Анна Ильинична вскользь упоминает о заработке брата, падающем на то время, когда он писал матери письмо с просьбой «прислать деньжонок».

«Осенью 1893 года Владимир Ильич переезжает в Петербург, где записывается помощником присяжного поверенного к адвокату Волкенштейну. Это давало ему положение, МОГЛО ДАВАТЬ ЗАРАБОТОК (выделено мною. – Л.К.). Несколько раз, но кажется все в делах по назначению, Владимир Ильич выступает защитником в Петербурге».

Могло давать. Но не давало.

«Биохроника» документально доказывает, что все свободное время, с утра до поздней ночи, уходило у Петербуржца на чтение классиков марксизма на русском языке и в оригинале на немецком языке, других политико-экономических сочинений. Вместо общения с клиентами собеседует Ульянов с новоявленными марксистами, посещает кружок студентов-технологов, выступает с рефератом, пишет статьи, ведет переписку с единомышленниками… И пишет собственное сочинение. Все это происходило в 23 года.

В начале лета, взяв рукопись, Владимир Ульянов уезжает из Питера в Москву, чтобы провести лето в кругу семьи на даче. Под Москвой…

С двойным дном