Когда поцелуя мало

– Ты упала в обморок.

– Умник, – буркнула она, и, заметив, что он держит в руке молоток, добавила: – Собираешься меня прикончить?

– Не искушай, – хмыкнул он и убрал руку с ее лба. – Ты заставила меня немного забеспокоиться. – И он переключил внимание на доски, в тисках которых застряла ее нога.

– Сожалею об этом, просто у меня сегодня несколько неудачное утро.

– И тут тебе некого винить, кроме самой себя. Вроде ты обещала, что больше меня не побеспокоишь.

– Я не беспокою!

– Ты это серьезно?

– Да. Нет… То есть я шла в деревню.

– Деревня в противоположном направлении.

– Через этот лес проходит общественная тропинка. И я хотела оставить на заднем крыльце твоего дома горшочек с медом и немного клубники. Как вдруг заметила, в каком состоянии лодочный домик.

– А почему тебя это волнует?

– Такая я вот беспокойная, – выдавила она сквозь зубы, стиснутые от боли.

– Ты вторглась на чужую территорию. И причинила еще больший ущерб.

– Ой, да ладно. – Она перешла на шепот: – Там есть… вода… в моей корзинке.

– А это не навредит?

– Мое кровяное давление.

Глава 3

Люсьен молча достал из корзинки бутылку с водой, подложил одну руку ей под голову, приподнимая ее, чтобы помочь попить. Длинные прохладные пальцы, запутавшиеся в ее волосах, оказались лучше любого обезболивающего, но, испугавшись, что он приподнимет ей голову, она предупредительно пискнула:

– Нет.

– Ты думаешь, у тебя травма спины?

– Нет. Возможно.

Люсьен кивнул. Но не убрал руку из-под головы, когда поднес бутылку к ее губам. Поскольку она лежала на спине, большая часть воды стекала по ее лицу и шее.

– Хватит? – спросил он, когда она остановилась перевести дыхание.

– Да.

– Скажи мне, если захочешь еще.

Он поставил бутылку на пол, а потом, желая убрать руку, резко дернул ее за волосы, в которых запутался ремешок от часов.

– Прости, – пробормотал Люсьен, выпутываясь.

– Ничего. Зато я забыла о боли в ноге.

– Значит, все не так уж плохо.

– Все плохо только с моей ногой, – пробормотала девушка, но он уже занимался досками, в которых застряла ее нога.

– Дерево здесь гнилое. Тебе повезло, что не провалилась целиком.

– Я рада, что ты так думаешь. – Он уже стучал молотком, расширяя проем. – Ты понимаешь, что разрушаешь здание, внесенное в список Всемирного наследия, – не унималась она, правда, больше для того, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, кроме боли. – И ключевое здесь слово «старый». У него есть история.

– Это старый гниющий лодочный домик, который следовало бы снести до того, как он рухнет.

– Снеся его, владелец попал бы в огромные неприятности.

– Ты серьезно? Что такого особенного в этом домике?

– Он был спроектирован каким-то знаменитым архитектором девятнадцатого века, другом Хартфордов. Их вечеринки по выходным были… – ее накрыла волна боли, и она впилась ногтями в ладони, – легендарными.

– Опять легендарное. Я слышал, здесь жила легендарная семья.

Альма что-то рассказывала. Значит, он спрашивал.

– О? Может быть, «печально известный» – лучшее слово, чтобы описать лодочный домик. Ходят слухи, будто титулованные и знаменитые люди предавались в нем внебрачным интрижкам, а в спальне зеркальный потолок.

Сколько времени прошло с тех пор, как Люсьен вызвал скорую?

На веранде появилась высокая фигура в зеленой форме парамедика.

– Что здесь произошло?

– Я наступила на гнилую доску, упала и сильно ударилась спиной и головой.

– Ясно.

Медик опустился на колени рядом с Жимми.

– Здравствуйте, мисс. Меня зовут Радж. А это мой помощник, Джулс. Как мне обращаться к вам?

Жимми испытывала неловкость всякий раз, когда люди впервые слышали ее имя, но медикам нужны подробности, поэтому она собралась с духом:

– Меня зовут Жимолость Роуз.

Парамедик взглянул на Люсьена, подозревая, что травма головы несколько серьезней.

– Все верно, – кивнул Люсьен.