Пусти козла в огород

«Теперь вообще не буду трубку снимать», – подумала я и наткнулась на его подозрительный взгляд.

Евгений зверел буквально на глазах, а телефон надрывался.

– Кто это? – наконец спросил он.

– Понятия не имею, – ответила я, но, сообразив, что это его окончательно разъярит, поспешно поправилась:

– Какая-нибудь подруга.

– Так поздно?

А телефон не умолкал, верещал как резаный.

– Почему бы тебе не снять трубку? – ехидно поинтересовался Евгений и тут же добавил:

– Сам сниму.

Он поднял трубку и тут же передал ее мне со словами:

– Это опять Алиса.

Я возликовала, обнаружив, как стал ласков его взгляд. «То-то, – подумала я, – знай, какой ты бессовестный ревнивец, а я святая, святая!»

На этот раз Алиска оказалась невероятно многословной. Она жаловалась уже не только на плохое самочувствие, но и на… нечистую силу.

– Это понятно, – отчаявшись дождаться конца ее повести, воскликнула я, – но от меня чего ты хочешь? Почему звонишь так поздно?

– Я же раньше звонила, но ты сама не захотела со мной разговаривать, разговаривать.

– Да, у меня были причины, но мы не о том. Скорей говори, чем могу тебе помочь?

– Позвони своей бизнесменке Тамарке, она хвастала, что какую-то сильную колдунью знает. Наверное, меня сглазили. Вот и Маргуша говорит…

– По твоей Маргуше дурдом в три ручья плачет! – не выдержала я.

Обычно Алиса остерегается мне возражать, на этот же раз она проявила неслыханное упрямство.

– Маргуша говорит, – словно не слыша меня, продолжила она, – что это сглаз. Маргуша гадала на зеркале святой Елены.

– На чем, на чем? – изумилась я, поеживаясь и вспоминая дикий взгляд Марго во время чтения молитвы к гномам.

Алиса погрузила меня в подробности.

– Маргуша принесла хрустальную чашу, – скороговоркой сообщила она. – Под чашей оливковым маслом нарисовала крест, а под крестом написала: «Святая Елена». Потом Жорику, сыну соседки, дала эту чашу в руки. Тут, понимаешь, нужен непорочный ребенок, зачатый в законном браке…

Мне стало смешно. Зная эту соседку, любому стало бы смешно.

– Ты не слишком удачно выбрала непорочного ребенка, точнее соседку, – воскликнула я, нервно оглядываясь на Евгения.

Но разве Алиса слушала меня, она с упоением продолжала:

– Потом Маргуша стала за Жориком на колени и произнесла три раза молитву святой Елены. Ах, Соня, эт-то что-то! Такая красивая молитва!

– Надеюсь, там ничего не было о мелодичных алмазах? – ядовито поинтересовалась я.

– О мелодичных? – переспросила Алиса. – О мелодичных ничего не было, не было. Но Жорик увидел ангела, и мы задавали ему вопросы, вопросы.

– И что? – свирепея, спросила я.

– Ангел сказал, что нужна колдунья, колдунья. Что Маргуша сама не справится, сама не справится, – горестно поведала Алиса и жалобно добавила:

– Соня, позвони Тамаре.

– И ты с этой галиматьей не могла дождаться утра? – спросила я, умоляюще поглядывая на Евгения.

Он одобрительно кивнул, мол, все в порядке. Я прикрыла трубку рукой и шепнула:

– Алиска хочет, чтобы я позвонила Тамарке. Евгений удивился.

– Не слишком ли поздно? – спросил он.

Я подумала: «Разбудить Тамарку? Бред! Только сумасшедший рискнет это сделать. Впрочем, идея недурна. Позвоню, разбужу Тамарку, пусть не одной мне будет плохо».

И я позвонила Тамарке.

Здесь должна заметить, что все мои подруги не любят Алису. А все потому, что она слишком красивая. К тому же Алиса практически не имеет мозгов, хоть Роза и утверждает, что с точки зрения анатомии такое невозможно. Что бы Роза ни утверждала, все знают, как обстоят дела с мозгами Алисы. Глупость делает ее красоту неотразимой и дает массу поводов для нападок со стороны моих подруг. Все они страшно меня к Алисе ревнуют, просто бесятся, когда я поминаю о ней и тем более о ее Германе, который всю жизнь носит Алису на руках и в прямом и в переносном смысле, потакает ее капризам и гордится этой дурочкой безмерно.

Короче, все мои подруги завидуют Алисе. Все, кроме Тамарки. Тамарка Алисе не завидует, потому что ей некогда, она ворует. Бизнес в нашей стране страшно хлопотная штука. Приходится отдаваться ему всецело, не остается времени не то что на зависть, даже на сплетни и сон.

– Мама, ты невозможная! – заверещала Тамарка, как только я ее разбудила. – Чуть разрыв сердца не получила! Думала, из налоговой!

– Успокойся, это я.

– Что ты, Мама, говоришь? Ха! Ты! Радость какая! Уж лучше тогда налоговая:

Вот это прием, а чего еще ждать от лучшей подруги? Я было собралась обидеться, но какой в этом смысл, когда Тамарка так собой увлечена, что все равно не заметит.

– Как ты мне надоела, – лютовала она. – Никакой не даешь жизни. Мама, ты невозможная! Опять про горе свое будешь цедить? Ха! Мне бы твое горе! Кому сказать, не поверят. Счастливица! В кратчайшие сроки, да просто вмиг избавилась от самой зловредной подруги да еще и от поганца мужа в придачу. Кто бы меня от тебя избавил да еще и Даню моего так подобрал? Слушай, Мама, возьми себе моего Даню, он… Уйди, скотина! Куда одеяло потащил?! Спать я ему, видишь ли, не даю! Ты, сволочь, жить мне не даешь, и то терплю, сволочь!

Я поняла, что последние фразы ко мне не имеют отношения. Просто у моей нежной Тамарки идет интимное общение с мужем.

Общение это так Тамарку захватило, что даже трубку бросила она. Бросила, но не отключила, давая и мне возможность насладиться их семейным «счастьем». Даня грозил подать на развод, а Тамарка по этому поводу неистово выражала сомнения.

– Ха! Дождешься от тебя подарка такого! Еще долго, паразит, кровь мою будешь пить! И не найдется на тебя никакой Юльки!

Все это сопровождалось разнообразными звуками, очень похожими на затрещины и шлепки. Зная Тамарку, невозможно было подумать, что звуки сии издает Даня.

Наконец Тамарка пресытилась. Теперь ей срочно понадобилась я, чтобы тут же поделиться впечатлениями.