Здравствуй, брат, умри

– Я не высокий совсем, – возразил Бугер. – Я тебя всего на чуть повыше.

Он встал со мной рядом. Выше меня почти на голову. Нет, конечно, по большому счету Бугер тоже невысокий. Но надо же его позлить. Испортить настроение.

– Вот видишь, – сказал я, – а ты говоришь невысокий. На две головы меня выше. В прошлый раз Межакса не взяли, а он тебя пониже.

– У него сердце больное. А я здоровый.

– Здоровый… Вообще, хватит болтать, Бугер, – сказал я. – Давай работать.

– Давай, – закивал Бугер. – Работать должен каждый, кто не работает, тот не получает пищевые капсулы.

– Это точно, – сказал я.

И мы стали работать. И в этом не было ничего интересного. А вечером того дня мать подарила мне свитер! Тогда-то я окончательно понял, что рейд состоится. И что меня возьмут. Возьмут! Всем, кто первый раз идет в рейд, дарят свитер. Такая традиция. И вещь полезная, в рейде бывает холодно. Вообще-то, там всегда холодно, гораздо холодней, чем у нас. Поэтому одеваться следует тепло, а свитер самая лучшая одежда. Настоящий, шерстяной, из горных коз планеты.

Мать молча подарила свитер и, так ничего и не сказав, ушла. Она вообще не любит разговаривать, в этом они с отцом похожи. А может, мать просто волновалась. Когда отец уходил в рейды, она всегда волновалась. Я знаю, она даже просилась как-то вместе с ним в рейд, но ее, конечно, не пустили. Потому что рейд – это не прогулка, это занятие для мужчин. Да даже и мужчины рейд переносят плохо. Насколько я знаю, женщины ходили в рейд всего лишь один раз, и ничем хорошим это не закончилось. Из пятерых не вернулась ни одна. Необъяснимо стремительный остеопороз, переломы костей, переломы позвоночника, кровоизлияния, прогрессирующий тромбофлебит…

Рейд – это рейд, опасное дело, не место для женщин.

Мать ушла, а я сидел на койке в свитере. Жарко.

А потом заглянул отец. Настроен серьезно, по очкам видно. Когда отец намечает серьезную беседу, он всегда надевает очки. Чтобы не было заметно, как он волнуется, очки у него плохо проницаемые. У нас тут у всех очки солнцезащитные, но у отца очки тройные, по особому заказу сделанные, а между линзами залита горная смола.

Отец уселся на раскладушку и сказал сразу, безо всяких предисловий:

– Через пять дней уходим. Плюс минус.

Жаль. Жаль, что все получилось не так, как я придумывал. Не очень торжественно.

– Через пять каких дней? – спросил я. – Локальных или…

– Или. Сегодня объявили о рейде. Значит, все, кто идут в рейд, переходят на время рейда, так что привыкай. Помнишь, как надо?

– Умножать на четыре, – тут же ответил я. – Наш день – четыре рейдовых.

В рейде время идет дольше. Потому что планета обращается вокруг Солнца в четыре раза дольше, чем наш мир. Если бы я жил на планете, мне бы было тринадцать тамошних лет, смешно даже…

– Твой приятель тоже идет, кстати, – сказал отец.

– Бугер?

Отец кивнул.

– Постараюсь, чтобы вы попали в один экипаж, – сказал он.

Спасибо. Я хотел поблагодарить отца, но удержался – отец не любил такого. Поэтому я просто кивнул.

– А почему…

Я хотел спросить, почему не предупредили как обычно, за месяц, а еще лучше за два, чтобы все успели как следует подготовиться и настроиться, чтобы все было правильно.

– Активность, – отец указал пальцем в потолок. – Активность повысилась, пятна на Солнце дрейфуют. К тому же скоро осень, а осень – это самый удачный период…

Осень. Там осень.

– Решено идти сейчас, – сказал отец. – Благоприятное расположение, сэкономим топливо…

– Да у нас гелия – под ногами валяется! Полно!

Это точно. После Лучистого Озера нам даже обогащать ничего не надо – просто собирай, прессуй в брикеты да на склады складывай. Гелия хватит на тысячи лет – сокровища солнечного ветра, дармовая энергия. Чего экономить? Лучше бы вместо гелия была вода…

Родник.

– Так и раньше думали, – сказал отец, – что всего полно… Ошибались. Да и неважно это, разговоры все. Решено, что идем сейчас. Без вопросов.

– Да мне только и лучше, – сказал я.

Мне на самом деле лучше. От драги я уже устал, не просто устал, смотреть на нее не могу. И руки болят, и все болит.

– Сейчас расстояние гораздо меньше. – Отец показал пальцами. – Почти в два раза. Так что мы сможем пробыть чуть дольше, сделать больше запасов… Чем больше запасов, тем лучше, сам знаешь. Да и воды надо взять…

– Да, – кивнул я. – Вода – это хорошо…

Отец стал еще серьезнее, чем обычно, затем торжественно произнес:

– Ты готов. Ты сможешь выдержать. Пойдешь в семнадцатой группе, там Хитч главный.

Хитч. Известная личность. Отличный поисковик, удачливый. Отец, наверное, постарался.

– Я смогу что-нибудь привезти? – негромко спросил я.

– Ты имеешь в виду вещь? – так же негромко спросил в ответ отец.

Я кивнул.

– Сможешь, – ответил отец. – Каждый может взять одну небольшую вещь. Только ознакомься со списком запрещенных предметов. Предварительно.

– Да я и так…

– Ознакомься. Сам знаешь, если притащишь что лишнее, в следующий рейд могут и не выпустить. В этом мало приятного, торчать тут безвылазно. Поверь мне…

Я верил. Когда-то давно, когда отец был еще молодым, он привез запрещенную вещь и был отлучен на три рейда. Он даже вызвался с горя в Постоянную Поверхностную Экспедицию и целый год не вылезал из танка, тогда как раз проверяли идею насчет воды, один ученый предположил, что на планете есть вода. Не Родник. Вроде как серьезные поиски… Сейчас мы, конечно, знаем, что это бред, как и Родник, но тогда многие верили. Постоянная Экспедиция буравила поверхность в тридцатикилометровом секторе, каждый второй то и дело валялся с солнечной болезнью, мой отец тоже. С матерью моей познакомился как раз в госпитале, там ему сплавляли сетчатку. Романтическая история.

Отец продолжал:

– Быть отставленным от рейдов… Ничего хорошего. Те, кто не ходит в рейды, они лишены… они многого лишены. В конце концов, увидеть мир можно лишь со стороны, ты сам знаешь.

– И через очки, – добавил я.