Хомут на лебединую шею

– А славно посидели, правда? И музыка приятная… И сардины…

– Мама! Это были не сардины, а осетрина в горшочках! – поправила Варька.

– Не верю! – пробасил Фома, и Гутя с ним согласилась.

Действительно, то, что им подали в горшочках, сильно напоминало уху, которую Варька варит из консервов. Но портить себе настроение не хотелось. После ресторана полагалось быть чуть хмельными и веселыми.

– А вот и мы-ы-ы, – пропела Гутя, едва открыла двери.

Комната ее встретила молчанием.

– Эй! Молодые! Вы где?! – позвала уже и Варька.

Неизвестно, чем там занимались молодые, но отвечать они явно не желали.

– Варенька, не тревожь ты их, может, они спят, – посоветовала Гутя и направилась на кухню. После посещения ресторанов она всегда ужасно хотела есть.

Варька в своей комнате принялась разбирать постель. Рестораны – это хорошо, но завтра с утра ведь идти на работу, а поскольку она устроилась в фирме совсем недавно, то приходилось каждый день удивлять сотрудников пунктуальностью, интересными нарядами, прекрасным цветом лица и незаурядными способностями.

– Варь, а что это у нас так холодно? – пробубнил Фома, входя в комнату. – Опять матушка перед сном помещение проветривает. И что за привычка – вечно балкон настежь!

Фома и сам бы непременно проветрил, но из-за вредности характера не поленился отправиться к балконной двери.

– Ничего себе! – послышался его крик. – Гутиэра Власовна! Варя! Сколько раз говорил – уберитесь на балконе! Вечно всякое барахло повсюду валяется! Вот, пожалуйста! Сейчас даже целый мужик на перилах висит! Варя! Вы не слышите, что ли?!!

На крик супруга прибежала Варя, а уж на Варин визг примчалась и Гутя.

– Варя, что ж ты… Ох ты, черт!! Это кто ж его так?!

Перевалившись через перила, лежал, а точнее, висел Назар Альбертович Псов. Он был в темных брюках, белой рубашке и с каким-то аляпистым галстуком. Вообще жених смотрелся неплохо, если бы не одна деталь – несколько дырочек на рубашке с запекшейся кровью.

– Он мертв, – растерянно констатировал Фома.

Гутя с Варькой только сейчас заметили, что Фома держит несчастного за руку.

– А что с ним? Сердце?

– Какое, на фиг, сердце?!! У него все – и сердце! И легкие! И вообще все! Его застрелили! – первой сообразила Варька.

Гутиэра тут же принялась добросовестно выть, даже попробовала причитать, но ей не дали.

– Гутиэра Власовна, прекратите! Идите лучше посмотрите: где Аллочка? – сурово рыкнул Фома.

Гутя направилась в комнату сестры. Она уже отчетливо видела растерзанное тело сестры, она проклинала тот миг, когда ей в голову пришла совершенно дикая мысль – оставить Аллочку с мужчиной наедине. Господи! Бедная девочка не могла смириться с постельным знакомством и застрелила своего жениха и себя! Ах, какая драма! Надо было Гуте это учесть!

Аллочка лежала на широченной постели, раскидав ноги в кружевных чулках с пошлыми подвязками, ее грудь мерно колыхалась под черным, кокетливым пеньюаром.

– И где это ты такое белье выискала?! – вмиг забыв горестные мысли, спросила Гутиэра Власовна. – Алиссия! Ты выглядишь, как непотребная девка! Черт возьми! Что за пошлый вид?!

Алиссия еще раза три смачно всхрапнула и разлепила накрашенные ресницы.

– А где Назар? – басом спросила она. – Он что, уже ушел?

– Нет, Аллочка, теперь он сам вряд ли от тебя уйдет, – влезла Варька, которая тоже волновалась за здоровье тетушки.

– А что это вы все набежали? Мы еще ничего… У нас… Чего это вы приперлись ни свет ни заря? Ну, прям ни минутки наедине…

– Алла! Немедленно одевайся, Назар убит, – скорбно сообщила Гутя.

Аллочка нехотя вылезла из постели, натянула байковый халат и продолжала ворчать:

– И чего только люди не придумают, чтобы не дать девице провести время с приятностью.

– Какая, к черту, приятность! Пока ты храпишь, у тебя всех женихов перестреляют! – кричала Гутя, волоча Аллочку в ванную под холодную воду, чтобы сестрица могла прийти в себя и разъяснить, что же все же произошло.

Прошло еще около часа, прежде чем Аллочка смогла более-менее внятно что-то рассказать.

– Ну… Он пришел, потом мы посидели… потом я говорю… я говорю, пойдем, мол, в постель, чего так-то время терять, скоро и мои вернутся…

– Так ты что, не накрывала стол, как я тебя учила? – ужаснулась Гутиэра.

– А че… он же не есть сюда пришел! Знакомиться – так знакомиться, чего время-то тянуть… – стыдливо глядела в пол несостоявшаяся невеста.

– А музыка? Ты включала музыку? Может, вы танцевали? – спросила Варька.

Аллочка пожевала губами, потом тупо уставилась на девчонку.

– Дык… Я ж не умею эту музыку включать… Я хотела было сама спеть, а он, оказывается, песни не любит. И вот, между прочим, зря. Я у нас-то в деревне всех женихов так привечала! Они потом неделю ушами трясли.

– Хорошо, Аллочка, не отвлекайся, – прервал воспоминания Фома. – Итак, ты его пригласила…

– …у койку. А он говорит, иди, мол, готовься, я сейчас посмотрю, кому я там нужен. Потом к тебе приду. Я и приготовилась.

– Подожди. Кому это он нужен? Где? – насторожился Фома.

– Да я не поняла… А может, он не так сказал. Нет, он сказал – иди, мол, я сейчас к тебе прилечу, моя мышка, мой зай…

– Не ври! – взорвался Фома. – Тут дело серьезное! Мужик с жизнью простился, какая, к черту, мышка!

– Фома! Уймись! – рявкнула Варька, и супруг захлопнул рот. – И чего? Дальше чего было?

– И ничего. Лежала и ждала… Пока вон Гутю не принесло!

– Кого ждала?! Ты храпела, как механизатор! Ждала она… – вскинулась Гутиэра, но потом вдруг как-то разом сникла. – Чего мы сидим-то, надо милицию вызывать.

– Фома уже вызвал, – тихо проговорила Варька. – Сейчас приедут.

Фома метался по кухне, натыкаясь на стулья, и постоянно ерошил волосы. Гутиэра сидела за столом, обхватив голову руками.