Портрет супруги слесаря

– Я смотрела в рекламе – надо, – серьезно подтвердила Валентина. – Сначала тоже не поверила, но вот теперь на Павлину Марковну смотрю… надо.

– Вот дуреха – она дуреха и есть, – отмахнулась от нее Павлина Марковна и вдруг заверещала на весь микрорайон: – А носочки-и-и!!! Кому носочки-и-и-и?! Из натуральной шерсти! Изготовленные лучшими умелицами России! Награждены «Оскаром», прости, господи! Подходим, пока все не продала!

– Молодой человек! Покупаем семечки! Семечки! – кричала Михална. – Такой красивый молодой человек и без семечек!

– Ой, да все они красивые, пока молодые, – вздохнула Валентина и блаженно завела глаза. – У меня вот дружок в молодости был, Лешка Коноплев. Уж как любила, как любила!

– Это ты про мужа опять, что ль? – криво усмехнулась Павлина Марковна.

– Это я про другого. Которого еще до мужа любила, – любезно пояснила Валентина. – Ой, девчонки, не мужчина – конфетка! И обходительный такой, и всегда «извините», «пожалуйста»! Посадили его потом, за кражу. Так-то, девчонки. Не поверите, потом приходил – ведь убожище, прости, господи! Зубов нет, кожа вся висит, волосы повылазили. Это ж ужас!

– Батюшки-светы! – охнула Павлина Марковна. – Это чего с ним с болезным приключилось?

– Так понятно чего – постарел, – вытаращилась на нее Валентина Адамовна. – Нет, он ко мне после первого-то срока тоже приезжал. Еще ничего был. Но я уже замужем была… Тогда, правда, горевала. Он мне опять таких слов наговорил, что ты! Я чуть Володю за руку не схватила да не ринулась с ним в бега. А теперь вот думаю – ну и дура ж я была! Как же хорошо, что меня мой-то от этого кузнечика увел.

– А почему кузнечика? – наивно поинтересовалась Наталья.

– Ну а как же? – дернула плечами Валентина. – Он же поскачет-поскачет, его поймают. Выпустят, он снова давай скакать. Кузнечик и есть… Мужчина! Мужчина, гляньте, какие огурчики! Так в рот и просятся! Купите баночку, а я вам скажу, где водку дешевую продают!

«Девушки» снова переключились на торговлю, однако в такое раннее время покупатели еще не спешили осчастливить себя солеными огурцами, семечками и вязаными носками, поэтому разговор продолжился.

– Вот я и говорю, – вздохнула Валентина, – разве ж тот бы стал меня теперь подарками заваливать?

– А почему вы, Валентина Адамовна, решили, что ваш муж это вам подарок сделал? – спросила Наташа. – Может быть, Павлина Марковна права – правда забыл вытащить из кармана чей-то лифчик, и все. А вы уж и обрадовались.

– Наташенька, – с усталой улыбкой повернулась к ней Валентина Адамовна. – Это твой молодой козлик может забыть в кармане ЧЕЙ-ТО лифчик. А мой… мой Мефодий Сидорович носит только мои лифчики!

– Боже мой, – быстренько перекрестилась Михална. – Так он у тебя еще и… Сам, что ли, носит?

– В кармане носит, Михална, – прервала товарку Валентина Адамовна. – Ой, ну я не могу. О чем вы только думаете? Я ж вам объясняю – да, девочки! Есть она, вечная любовь! Меня Моня так вечно любит, так задаривает… А ваши носки, Павлина Марковна, все равно никто не купит, потому что они у вас колючие, вот.

Три дня после этого разговора Валентина обижалась на Павлину Марковну. Она переписала кучу анекдотов и рассказывала их коллегам потихоньку, чтоб старушка не слышала. Зато та, в свою очередь, принципиально не переписывала Валентинины рецепты и вовсе заявила, что так капусту уже никто не солит! На четвертый день пришлось помириться, потому что собачка Валентины не перенесла холодов и стала кашлять. Пришлось подарить Павлине Марковне ведро картошки, чтобы та подарила Бонике вязаный маленький свитерок. Свитерок оказался красивым, теплым и пушистым, и мир был восстановлен.

Вечером Валентина пыталась затолкать собачку в обновку.

– Боника, ну давай же лапку сюда сунем. Погоди, эту лапку тоже сунуть надо… Маша! Ну иди же мне помоги!

– Сейчас я Володю покормлю, – отозвалась невестка.

– Да что его там кормить? Сам прокормится. Иди, говорю. У меня никак не получается. Боника! Ну не вертись же… Не надо на маму чихать. Мама за эту красоту ведро картошки перла.

– Давайте я ее так подержу… – прибыла на помощь Маша. – Боня! Потерпи.

– Мария! Будь любезна называть собаку полным именем, – сурово насупила брови свекровь. – Тебе не трудно, а Бонике приятно… Боника! Не смей кусаться, мерзавка такая!

Они уже почти засунули собачонку в обнову, но в прихожей раздался звонок, собачонка вырвалась и с радостным лаем ринулась к дверям.

– Да что ж такое, я не понимаю! – хлопнула себя по бокам расстроенная Валентина Адамовна. – Кого там опять принесло?

«Опять принесло» Мефодия Сидоровича. Сегодня была суббота, выходной день, однако у слесаря и сегодня были подработки.

Мефодий Сидорович поспешно разделся и собрался по привычке юркнуть в ванную, но жена преградила дорогу.

– Маша! Иди сюда, – зычно позвала она. – Посмотри на своего родственника.

Маша прибежала немедленно. Вместе с ней вышел и сын Володя.

– Скажи, Маша, зачем надо было надевать на работу белую рубашку? – спрашивала Валентина невестку и тыкала пальцем в грудь своего супруга. Тот мечтал провалиться к соседям на нижний этаж, но никак не получалось.

– Ой! – воскликнула Маша и прикрыла рот ладошкой. – Какой ужас!

Володя крякнул и отвел глаза в сторону.

Вся рубашка Мефодия Сидоровича была украшена губной помадой. Некогда безупречно белый воротничок теперь алел следами чьих-то губ.

– Ну и чем теперь выводить это безобразие? – строго вопрошала Валентина мужа.

– Николай говорил, что можно… мыльцем… аккуратненько… – пролепетал супруг.

– Много он знает, твой Николай! – фыркнула Валентина Адамовна. – Даже не раздевайся. Немедленно иди и купи стиральный порошок подороже. И спроси у продавца, чем выводить эти позорные пятна.

Мефодий Сидорович поспешно кивнул, снова напялил курточку и выскочил за дверь.

Володя вышел в гостиную и включил телевизор, вероятно, хотел найти интересную программу, чтобы отвлечь мать. Но это было не так просто.

– Какое расстройство нервов, – ухватилась женщина за грудь. – Машенька, давай выпьем валерьянки.

Маша помогла свекрови дойти до кухни, вытащила таблеточки и быстро налила стакан воды. Что говорить в таких случаях, она не знала.

– И что с ним делать? – спросила ее Валентина Адамовна.

Девушка расстроенно пожала плечами.

– Вот и я не знаю, – вздохнула свекровь. – Если б ты знала, как мне это надоело. Эти клиентки, они совсем совесть потеряли. Нет чтобы как следует оплатить работу деньгами, так они, негодяйки, только расцелуют слесаря и думают, что тому достаточно. А наш дурень даже слова сказать не может. Они же как думают – если в выходные, то и платить не нужно. Можно чмокнуть, сказать спасибо и все. И хватит. А у слесаря, между прочим, семья. Ему деньги нужны, а не какие-то там жирные губы напомаженные. Моня вообще не любит целоваться, я ж знаю. Я вон ему еще когда говорила: «Дай поцелую хоть!»… Когда ж я говорила? Ага, на двадцать третье февраля в прошлом году… Ну да… Так он от меня шарахнулся, как от чумы! Не любит целоваться, что ж тут делать. А эти… И мой тоже – слова сказать не может.

– Так вы… – не могла поверить невестка, – вы думаете, что это… Это его так за работу расцеловали?!

– Ой, не рви мне душу, – горько отмахнулась Валентина. – За что же еще его могли так замусолить? Говорю же – бабы эти только и думают, как на дармовщинку проехаться. Прямо зла не хватает. Я, между прочим, читала в одной экономической статье, как прожить на пенсию. Там про подарки писали. Дескать, необязательно дарить дорогие вещи, очень хорошо сделать что-то своими руками, вроде как человеку еще и приятнее будет. Я даже сама открыточку нарисовала и Павлине Марковне подарила на Новый год… А она мне тоже… аппликацию подарила. Ерунда все это. По мне, уж лучше колготки хотя бы купила, чем эта аппликация. Вот эти клиентки, наверное, тоже таких статей начитались и давай поделки своими губами делать. А нет чтобы человеку достойно заплатить!

Маша не стала разубеждать свекровь. Она решила действовать по-другому. Да и Валентина Адамовна не выглядела уж совсем огорченной.

– Пойдем стирать, горе мое, – позвала она супруга, когда тот вернулся с порошком. – Гляди, вот это место сейчас присыплю, а минут через двадцать ты в машинку сунешь. Пойдем, кормить тебя буду.

Мефодий Сидорович чувствовал себя провинившимся, поэтому буквально заглядывал супруге в глаза.

– Валюша, а как сегодня у тебя день прошел? – интересовался он, уминая картошку с тефтелями. – Много наторговала?

– Да уж побольше твоего, – довольно отвечала жена. – Со мной же деньгами расплачиваются, а не как с тобой – чмокнули в воротник и будь здоров! Ты что – унитаз ставил в доме свиданий?