Подарок крестного

Еле дождалась Анна ночи, когда пришел к ней Василий – встретила его, дрожа, обняла холодными руками, приникла…

– Что с тобой, Аннушка? Аль соскучилась так по мне? А может, захворала ты? Скажи, не таись…

– Захворала… – отвечала Анна, опуская глаза.

– Так может лекаря позвать? Ах ты, господи, руки-то у тебя холодные, и бледна ты…

– Не надо лекаря, – тихонько отвечала Анна, присаживаясь на край ложа. – Обычная эта хворь, как у всех баб… Скоро уж не лекаря, а бабку-повитуху звать придется!

Хоть и шутила Анна, а внутри все дрожало у нее – что-то ответит ей боярин? Может, выбранит, да и погонит из терема, как паршивую собачонку?

Но Василий не бранился, да и ничего не говорил – стоял, опустив руки, взор опустел. Не ждал он такой вести, что и говорить. С Марфой сколько лет жил – и не было у них после Настеньки детей, не дал Бог. Да и с Анной вот уж три года… Думал уж, что старость семя выжгла, а тут вона что!

Анна совсем заробела, глядя в странное лицо полюбовника. Понять не могла – над чем он задумался, чего ждет? Потому заплакала тихонько. Выгонит ее боярин, как есть выгонит! Зачем ему корова брюхатая, когда столько справных девок вокруг? И куда она денется – один на руках, другой под сердцем? Остается только в омут головой…

Анна всхлипнула.

– Милая моя! – из груди Василия вырвался полувздох, и он изо всей силы обнял Анну.

Она ожидала чего угодно, только не этого.

– Так ты рад, что ли? – ошеломленно спросила Анна.

– Эк что сказала, дуреха! Да как же не радоваться? После Настеньки не было детей у меня, и я думал, что и не будет никогда! А тут такое счастье!

– Да как же счастье?! – воскликнула женщина. – А коли жена твоя прознает? Что тогда будет?

– Я тебе вот что скажу: хоть и не с тобою я венчан, а с Марфою, но жена мне ты, а не она. С ней я, почитай, полжизни прожил, а жить по-настоящему лишь с тобой начал! Так что все равно мне, что там Марфа поймет, что подумает. Я хозяин в этом доме, мне и решать!

Василий крепко поцеловал Анну, словно подтверждая свои слова.

С тех пор Анна больше не таилась и ходила по терему госпожой. Слуги начали примечать, что полнеет она, и быстро пришли к должному выводу.

Только Марфа по-прежнему ничего не замечала, ни о чем не догадывалась. Все чаще у нее прихватывало сердце, все реже выходила она из своей светелки, куда перебралась из темной супружеской опочивальни.

Лишь внучка поддерживала силы и волю к жизни в слабеющем теле Марфы. Сидя в горнице, наблюдая за тем, как играет с Мишуткой подрастающая Настенька, боярыня словно переносилась на многие годы назад. Казалось ей, что вновь она молода, а лопочущая девчушка – ее дочь.

Может быть, так и прожила бы Марфа до скорого своего конца в неведении, но судьба решила иначе.

ГЛАВА 7

Был вечер. Обыкновенный пасмурный осенний вечер, когда ранние сумерки сливаются с серым дождем и наводят тоску на сердце. Марфа готовилась отойти ко сну. Служанка ее, Стеша, помогла хозяйке раздеться, взбила перину и подушку, поправила постель и остановилась возле двери, ожидая, что еще прикажет госпожа.

– Ох, устала я нынче, – тяжело вздохнула Марфа, опускаясь на постель. – Вот уж, действительно, старость – не радость. Раньше, бывало, весь день по дому хлопочу – и ничего, а теперь по лестнице поднимусь и сердце прихватывает.

– Ничего, госпожа, вот отдохнете и завтра свеженькой встанете, здоровенькой!

– Ты мне, Стешка, сказки-то не сказывай! А то я сама не вижу, в какую развалину превратилась! А я ведь годами еще и не так уж стара… Василий постарше меня будет годков на пять, а по сравнению с ним я старуха!

– Так, госпожа, с молодухой-то в постели он и сам молодеет!

Марфа растерялась. Догадывалась она, что муж завел зазнобу на стороне, да не знала, что всем про то известно.

– Зря не говори, – одернула она служанку. – Ты-то свечку не держала, вот и помалкивай!

Но обнаглевшая девка только носом фыркнула.

– Как так – я зря говорю? Да весь терем знает, что господин с ключницей спутался!

– С Анной? – вскричала Марфа. – Да как же это? Да как она посмела! Мужичка! В моем тереме! Да я прикажу гнать ее немедля! Зови Анну сюда, слышишь? Живо!

– Ой, госпожа… – с сомнением в голосе проговорила Стеша. – Позвать-то я, конечно, позову, да вот только будет ли от того прок?!

– Что ты сказать хочешь, холопка?

– Да то, что супруг ваш не позволит Анну из дому гнать!

– Глупости ты говоришь, Степанида! Муж мой и раньше по бабам таскался – для него под юбку залезть, как иному плюнуть. У него же души нет, он к бабам относится хуже, чем к своей собаке дворовой. Так что, Анну я выгоню, вот тебе крест!

Марфа торжественно перекрестилась.

– Думаю, госпожа, что все же не следует вам этого делать, – снова тихо проговорила Стеша.

– Да что такого будет, если я разгульную девку, которая про честь забыла и хозяйке своей такой черной неблагодарностью отплатила, на улицу гнать прикажу? – возмутилась Марфа.

– Уж не знаю, что и будет, да только чует мое сердце, что добра от этого ждать нечего.

– Так, что-то ты от меня скрываешь, Степанида, что-то не договариваешь, верно ведь? – осведомилась Марфа, а сама почувствовала, как закололо сердце в предчувствии неотвратимой беды.

– Да уж что здесь говорить! – воскликнула служанка. – Что слюбились они – одно дело, да ведомо ли вам, как он к этой мерзавке неблагодарной привязался?

– Ну, доколе я не замечала, чтоб он вообще к кому-нибудь привязывался иль чувства какие питал… Кроме Настеньки, может быть… А что?

– Да то, что брюхата ключница!

– А он, что же? – онемевшими губами спросила Марфа. Голос ее не слушался и вместе со словами из горла вылетали хрипы.

– А он весь так и светится, словно солнышко ясное!

– Господи! За что же ты меня так? – глухо простонала Марфа. – Ведь никому ничего плохого я в жизни своей не делала! За что ж ты меня так наказываешь! Позор-то какой!

Больше ничего Марфа сказать не смогла. Она схватилась за грудь и повалилась на подушки, лицо ее исказилось, глаза вылупились… Хотела сказать что-то, да не ворочался язык, только невнятные стоны рвались из горла.

– Что с вами, госпожа! – тут же с плачем подскочила к Марфе служанка.

– Позови… позови…

– Боярина, али лекаря кликнуть? – не поняла Степанида. – Я сейчас, я мигом, – и она рванулась к двери.