Борисюк с Маркеловой переглянулись, и Вениамин Сергеевич, откашлявшись, смущенно произнес:
– Дело в том, что Юля… Ну, в общем, она представительница некой профессиональной организации.
– Как это понимать?
– Ну, некоторые женщины, а их сейчас все больше и больше, рассматривают отношения с мужчинами как профессию.
– Она проститутка, что ли? – не выдержала я.
– Да. Понимаете, Кирилл был очень интересным творческим человеком, и…
– Богема и разврат всегда лежали рядом, – прервала я его.
– Ну вот видите, вы все поняли. Словом, она пришла с работы, открыла дверь квартиры, прошла в комнату, а там – хладный труп. Вызвали милицию, все осмотрели, возбудили дело, в общем, все, как полагается…
– И пришли к выводу, что передозняк, – со вздохом заключила Маркелова.
– Но не принимал Кирилл наркотики, не принимал! Не его это дело, понимаете, не его! – выкрикнул Борисюк.
– Я не глухая, все слышу, – оборвала я разволновавшегося продюсера.
– Надо еще сказать и о том, что накануне, двадцать третьего, Кирилл вернулся домой абсолютно пьяным, – подала голос Маркелова. – Вы понимаете, мужской праздник, все такое… Юля тогда как раз собиралась на работу, а он пришел и еле дополз до дивана.
– Да, именно так, – кивнул Борисюк. – Когда я часов в восемь вечера приехал к нему, он был никакой.
– Вы были у него накануне вечером?
– Мы договаривались обсудить кое-какие дела, причем именно он настаивал на встрече. Но что-либо делать и говорить он был не в состоянии. Я спросил его, как он себя чувствует, но, кроме невнятного мычания, добиться от него ничего не смог.
– И вы уехали?
– Да.
– А Юли в этот момент дома не было?
– Нет, когда я вошел, она уже стояла одетой в дверях.
– Итак, убедившись в том, что Дементьев невменяем, вы уехали домой?
– Ну да… Никто же не подозревал, что так все получится, – стал оправдываться Борисюк. – Я подумал, что Кира скоро проспится и продолжит праздновать, он накануне мне говорил, что к нему кто-то должен прийти. Но кто конкретно, я не знаю. Он с какими-то друзьями любил вызывать девочек из контор. А я, сами понимаете, человек женатый, мне нужно было ехать домой…
Борисюк снова выразительно стрельнул глазами на Маркелову.
– И что происходило в квартире после вашего отъезда, вы не знаете…
– Не знаю, – сокрушенно покачал он головой.
– А где теперь проживает Юля?
– Вот это, кстати, сложный вопрос. Найти ее сейчас не представляется возможным.
– Почему?
– После смерти Киры она съехала, и никто не знает куда.
– Ну, наверное, туда, где она жила раньше, – высказала я предположение.
– Если это так, то это очень далеко, где-то в Ярославской области, – угрюмо заметила Маркелова.
– То есть она нездешняя?
– Да, не знаю уж, каким образом они познакомились с Кирой, но жила она у него примерно с месяц, он по доброте душевной пошел навстречу девчонке, которой негде было приткнуться. И ему было хорошо, – Борисюк чуть-чуть подвигал тазом в кресле, – и ей неплохо.
– А милиция все эти обстоятельства выясняла?
Борисюк посмотрел было на меня, как на идиотку, и махнул рукой:
– Кому это надо? Они шприц нашли? – нашли. Отпечатки пальцев его? – его… Чего же еще? Все и так ясно – передозняк.
– Что Кирилл не принимал наркотики – я уже знаю, – торопливо заявила я, упреждая гневные сентенции гостя. – Лучше подумайте, что вы еще можете добавить к сказанному.
Борисюк пожал плечами, немного подумал и проронил:
– Пожалуй, больше ничего.
– Вы сами кого-нибудь подозреваете?
– Конкретно – никого, – ответил он, покачав головой.
– А вы? – спросила я Маркелову.
Она внимательно посмотрела на меня.
– Я знала Кирилла не так хорошо, чтобы делать какие-то скоропалительные выводы.
– Но ведь Вениамин Сергеевич утверждал, что и он, и покойный Дементьев сходились в том, что были в вас влюблены…
Маркелова чуть улыбнулась и вдруг воскликнула:
– Ну почему же надо все понимать так дословно, так брутально!
– Как-как? – переспросила я.
– Брутально – это словечко из лексикона Кирилла, – грустно пояснил Борисюк. – Он применял его ко всему, что имело отношение к тупости, буквальности, черно-белости, если хотите.
– Да, он, наверное, любил меня, – вдруг став серьезной, призналась Маркелова.
– А вы его нет?