По дороге к себе

Евгений. Нашла куда ездить. Я здесь три года болтаюсь, видишь, как зауважал себя. Доуважался до твоего чемоданчика.

Пауза.

Таня. Так, значит, ты меня клеил только для того, чтобы грабануть? Чего ты тогда приперся?

Пауза.

Евгений. Нет, я очень хотел тебя трахнуть. А потом, ты бы пошла, а я бы…

Таня. Ну ты и сука!

Евгений. Да скажи я, что русский, ты бы тут же в другое купе отвалила.

Таня. Я сюда не за русским поехала!

Евгений. Вот и моя жена такая же! Живет с каким-то черным поцем и делает вид, что счастлива…

Таня. Вот жене бы и мстил.

Пауза.

Евгений. А зачем ты раньше времени поперлась? Может, я бы потом и уходить не захотел.

Пауза.

Таня. Ну надо было.

Пауза.

Ну я ж думала, ты американец, а на мне трусы совковые. Ну я хотела переодеть, пока ты в бар отвалил, да не успела. С одной ноги сняла, а с другой нет. Заметно было?

Евгений. Нет. Да американец бы умер от кайфа, хоть что-то новенькое. У них на каждой цветной одноразовые трусы с компьютером!

Таня. Ну вот, тем более! Профессор, думала. Американец…

Евгений. Дура, у них любой преподаватель профессором называется. Ты вот, инженер, у них бы тоже была профессор.

Таня. Я не инженер. Я лаборантка была в НИИ. Меня сократили. Уволили меня, понимаешь? Безработная я. Мне на бирже предложили на бухгалтершу учиться. А я это не могу. Мне уж лучше ведро и тряпку. Я мыла, мыла. А у меня сердце. Вот и вся песенка.

Евгений. И ты, детка, думала, что все американские профессора ждут московских уборщиц?

Таня. Нет, ну ваще! Он меня хотел обокрасть, потом на халяву трахнуть, и он мне еще мораль читает!

Евгений. Дура, с тебя бутылка за науку. Не я, ихний тебя пожестче уделает. Вы все едете, думаете один раз вместо бензина воду налить и на этом хапнуть! А они это тысячу лет проходили! Брачный контракт у них юрист составляет, чтоб ты потом ложки и простыни не делила! Профессор на ней женится! Как же!

Таня(берет сумочку, копается, достает две таблетки, кладет в рот). Водички принеси.

Евгений. Ты что такая бледная стала, Таня?

Таня(с таблетками во рту, вся как будто съежившись). Водички принеси.

Евгений(хватает стакан, мечется). Ты ляг, приляг… Давай сюда под голову сумку… Я сейчас. (Убегает.)

Она ложится, смотрит пустым больным взглядом.

Вбегает Евгений.

Евгений. Вот запей. Ты как, Таня? Сейчас станция будет. Давай выйдем! Это на билет не повлияет. Здесь можно на каждой остановке выходить. Врача найдем. Тут врачи знаешь какие?

Таня. Тут врачи гульденов стоят. Ничего, отпустит.

Евгений(садится около нее). У тебя волосы свои или крашеные?

Таня. Свои.

Евгений. Клевые.

Таня. Такие клевые, что ты с моим чемоданчиком свалил?

Евгений. Такие клевые, что я с твоим чемоданчиком вернулся.

Таня. Что ж ты тут – три года совков по купе обирал?

Евгений. Я еще, между прочим, ни одного не обобрал.

Таня. Ну да?

Евгений. Я с тремя языками в Германии мешки таскал да посуду мыл, а потом сломался. Запил, чуть не все пропил. В Амстердаме, говорят, легче крутиться. Тебе лучше, а?

Таня. Когда две таблетки, сразу лучше.

Пауза.

Евгений. Я ведь самый пустой вагон выбрал, чтоб никого не видеть, так было на душе хреново. Здесь, кроме нас, только две негритянки в другом конце дрыхнут. И тут ты напролом: на тебе за доллары!

Таня. Да ты хоть понимаешь, сколько я своей девке за эти доллары потом фруктов куплю?! Ты помножь по курсу!

Евгений. Как-то вдруг пришло в голову: трахну, а потом с сумкой валюты смоюсь, чтоб охладить американскую мечту. А потом раскрыл твой чемодан, а там бюстгальтер лежит скомканный. Я его в руки взял, а он теплый… Свихнуться можно! А одна лямка пришита черными нитками.

Таня(возмущенно). Ну нет в магазинах белых ниток! Ну где я их возьму?!

Евгений. Знаешь, немки – они совсем другие. У нас, знаешь, каждая продавщица принца ждет, а здесь каждая хиппи деньги считает. Правда! Да если бы моя жена меня любила, я б ей в Москве Берлин построил!