Подари мне жизнь

– Мне тяжело становится соображать. Слушай! Отдай письмо Ане и передай, что люблю ее. Возьми папку и шпрррррррррррррррррицы.

Пронин стал отступать от тяжело дышащего Андрея.

–Друг, что с тобой?– шептал майор.

–Передай ей. Перрррррррредай.

Со страшным воем Волков ринулся прочь из комнаты, привлекая внимание бандитов на себя. Послышались выстрелы, крики паники и топот.

А через мгновение все стихло. Пронин выбрался из комнаты, прячась и оглядываясь, он покинул лагерь. Выйдя на безопасную высоту, Сергей оглянулся и снова был поражен. База была битком забита этими зверо – воинами.

«Базу нужно уничтожить. Иначе погибнет множество людей, если эти существа вырвутся на свободу. Никакая армия их не сможет остановить! А смерть Волкова и остальных ребят окажется напрасной»– подумал Пронин, достав рацию, вызывая базу.

– Витязь прием, Витязь на связь! – прокричал Сергей.

Рация затрещала. Сообщив координаты, Пронин просил сбросить на базу противника больше бомб и выслать вертолет для эвакуации. Дежурный подтвердил координаты и назвал Сергею координаты точки эвакуации. Раненый Пронин, хромая и припадая на правую ногу, направился к заветному месту.

Как только вертолет поднял его в небо, мужчина взвыл, словно раненый зверь. Он не мог помочь своим товарищам, оставшимся внизу. И возможно Андрей все еще жив, а он обрек его погибнуть, здесь…

Истребители, сделав несколько кругов над базой, сбросили бомбы. Звук взрывов донесся до вертолета, а вспышка ослепила не защищенные глаза Пронина.

Сжав в руках шприцы и папку, он готов был выбросить все к чертовой матери. Но не смог… За эту дрянь его сослуживцы заплатили сегодня собственными жизнями. Он не смог уничтожить. Пускай командование решит, что со всем этим делать, а ему предстоит сообщить молодой вдове о последних геройских минутах ее мужа и передать письмо…

ЭПИЛОГ

И потекли будни, похожие и непохожие друг на друга, наполненные хлопотами и материнской любовью. Управляться одной с крохой было непросто, но Аня – человек ответственный, и в ее руках всё "горело", будь то домашние дела или забота о сыне. Благо будучи новорожденным, Юрочка особых проблем не доставлял – был спокойным ребенком, всю ночь крепко спал, да и днем частенько. Годы летели так, будто жизнь опаздывала на последний рейс. Четыре года оказались мгновением, вспышкой, но все же были неописуемо важны.

Аня по-прежнему любила, когда все дела уже сделаны, сесть и наблюдать за тем, как спит любимый сынок. Длинные реснички подрагивают, глазки так и ходят под розоватой тоненькой кожей век. Пухленькие губки приоткрываются и мерное дыхание разносится в тишине комнаты. Маленькая ручка заложена под щечку – Андрей любил спать вот так…

Аня постоянно думала о муже: где он сейчас и почему нет вестей. Вспоминала его сильные руки, обнимающие ее за плечи и внимательный серьезный взгляд. И признание, от которого так колотилось сердце, простое, как и весь он, и в то же время глубокое. Часто, вспоминая об Андрее, девушка долго рыдала в подушку – все же разлука была невообразимо болезненна для нее.

Но наступало утро, и Волковой приходилось вновь идти вперед, двигаться, несмотря ни на что.

Это утро было похожим на сотни предыдущих, и все же чем-то отличалось…

Это была суббота, выходной день, но Аня и Юрочка встали рано. Умывшись и почистив зубы, неразлучные мать и сын отправились на кухню, где Аня под звуки веселой игры сына пластиковыми солдатиками сварила в небольшой кастрюльке овсяную кашу – на двоих. Разложила по тарелкам, добавила порезанный банан – любимое лакомство ее чада.

– Садись завтракать сынок, а то остынет. Потом доиграешь, – ласково улыбнулась девушка, потрепав Юру по мягким волосикам на макушке. Два озорных глазика уставились на маму, раздумывая видимо, послушаться или нет, но все же солдатики были отставлены в сторону, а тарелка ароматно пахнущей овсянки стояла перед крохой. Привычно пожелав друг другу приятного аппетита, они принялись завтракать.

– Мама, мама, а папа такой же сильный, как они? – мальчик указал на солдатиков, застывших в наступательных позах на краю стола.

– Конечно, сынок. Даже сильнее, – Аня не показывала, как ей стало грустно от упоминания Юры об отце, скрывала, как замерло и вновь забилось в груди потревоженное сердце.

– И такой же ловкий? – малыш засмеялся и сделал ложкой выпад в сторону тарелки матери. Через мгновение каша из тарелки Ани оказалась уже в его ротике, а глазки озорно сияли.

– Да, Юрочка, такой же, – девушка засмеялась, беря полотенце и вытирая ротик сыну.

Юра какое-то время задумчиво молчал, глядя на солдатиков и ковыряя ложкой кашу, но затем последовал очередной вопрос:

– Так наш папа – герой?

– Да. Герой, – выдавила Аня, сердце которой вновь заполнила тоска.

Но Юру ответ устроил, гордость за Андрея плескалась в его ярких глазках. Неожиданно зазвенел телефон.

– Алло, – ответила девушка с колотящимся сердцем. Нечасто ей кто-либо звонил.

– Алло. Это Анна Владимировна? Волкова? – голос был серьезен и принадлежал мужчине.

– Да, это я.

– Мне велено передать просьбу генерала Тенегина прибыть вам в часть.

– А зачем? – голос Ани дрогнул, но она держала себя в руках.

Собеседник на том конце линии замялся.

– Меня не уведомили, какова точная цель, но это насчет майора Волкова.

– Я буду, – выдохнула Анна и положила трубку.

Уже через полтора часа Аня с Юрой стояли на проходных. Девушка показала молодому, проверяющему документы, и ее пропустили в часть. Провожал ее сам Сергей Пронин, иначе по катакомбам и переходам девушка не смогла бы найти дорогу.

Стояла зима. Крупные хлопья снега тяжело падали с неба, укрытого серыми тучами. Снег ложился на плечи холодным покрывалом, таял на ресницах, мельтешил перед глазами. Юра обожал зиму; как и для любого малыша это было время озорства и веселых прогулок на санках, валяния в снегу и метания снежков. Да только Аня часто ловила себя на мысли, что куда как интереснее ему было бы это делать с отцом…

Их провели в часть, где позволили частично раздеться, скинув верхнюю одежду, а затем они молча направились прямо в кабинет Тенегина. Всё это время Ане казалось, что Пронин тщательно подбирает слова, обдумывает что-то, но что именно – выяснилось лишь у дверей кабинета.

– Анна Владимировна, вот. Волков просил передать, – кажется, Сергей так и не придумал ничего лучше, чем просто сказать правду, выложить, как есть. И Аню это полностью устраивало.

В ладонь девушки лег желтоватый прямоугольник конверта, немного смятый по краям, но внимание привлекала слегка растекшаяся, но различимая надпись шариковой ручкой: "Анечке".

– Это… – вопрос так и застыл на губах, дрожащими пальцами Аня держала конверт, не в силах открыть его и узнать, что же в нем находится.

– Письмо от Андрея. Здравия желаю, Анна Владимировна. И тебе всех благ, боец, – Сергей натянуто улыбнулся и быстрым шагом отправился восвояси, а Аня осталась одна у дверей кабинета в пустом коридоре военной части.

Раскрыла было конверт, увидела листок бумаги в клетку, сложенный по размеру конверта. Текста видно не было, надо доставать и читать, но где набраться сил на это?

– Мама, мы идем? – потеребил мать за рукав Юра.

– Да, да, родной, – Аня спрятала конверт в карман и, взяв за руку сына, постучала в дверь.

Генерал встретил их радушно, потрепал Юрку по щечке, что до сих пор сохраняла детскую пухловатость.

– Вырос, орёл! – усмехнулся пожилой военный, выуживая откуда-то из кармана конфету. – Совсем на папку стал похож.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич. По какому поводу вы вызвали меня?

– Присаживайся, – Тенегин указал на стул, обитый зеленой бархатистой тканью, и сел в свое кресло. Юра занялся тем, что с восхищением осматривал различные награды и вымпелы на стеллаже.