Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939-1945

Специальные команды Эйхмана. Карательные операции СС. 1939–1945
Майкл Масманно

Судья Майкл Масманно возглавлял в 1948 г трибунал в Нюрнберге по делу о карательных эйнзатцгруппах. Его книга представляет собой описание процесса с привлечением огромного числа документальных материалов и множества свидетельств очевидцев совершенных злодеяний. Судья дал юридически обоснованную и глубоко нравственную оценку массовых убийств, оставил яркие и запоминающиеся портреты военных преступников и их жертв.

Майкл Масманно

Специальные команды Эйхмана

Карательные операции СС

1939–1945

Предисловие

В период, когда капитан ВМС США судья Масманно проходил службу в Германии, я был первым заместителем, а затем и комендантом американской зоны оккупации Германии. Поскольку все дела по военным преступлениям находились под моей юрисдикцией, мне приходилось довольно тесно общаться с обвиняемыми через судебный персонал во главе с бывшим генеральным адвокатом США Чарлзом Фахи.

Уже много написано о Нюрнбергском процессе, его юридической обоснованности и исторической роли. Хотя военная администрация не вмешивалась в ход судебного разбирательства, которое проводилось Международным военным трибуналом, и только утверждала окончательный вердикт, под ее юрисдикцию попадали дела, рассматриваемые судом американской зоны оккупации. Даже право пересмотра приговора Контрольной комиссией союзников было простой формальностью, поскольку приговор Международного военного трибунала мог быть изменен только единогласным решением всех участников.

Судом нашей зоны оккупации рассматривались не только случаи совершения военных преступлений отдельными личностями. Перед ним предстали 12 групп лиц из политических и промышленных кругов Германии, которые, по нашему мнению, добровольно, без всякого давления, способствовали проведению агрессивной политики гитлеровского режима.

В отдельное производство были объединены дела медицинских работников, в первую очередь хирургов, которые проводили эксперименты над политическими заключенными; руководства штурмовиков (CA), обвиняемого в массовых убийствах; представителей военных кругов, входивших в администрацию на оккупированных территориях; сотрудников министерства юстиции, при попустительстве которых осуществлялись массовые убийства, что несовместимо с общепринятыми нормами права; работников МИДа Германии, пытавшихся так изменить международное положение, чтобы обеспечить победу Германии в агрессивной войне. Конечно, не всегда рассмотрение дела завершалось вынесением обвинительного заключения. Такое бывало лишь в случаях, если речь шла об откровенных актах жестокости, что было неопровержимо доказано множеством свидетелей. Сюда относится и дело по обвинению представителей эйнзатцгрупп, председателем суда над которыми был судья Масманно. Об этом он и пишет сейчас по материалам дела, с которым он был очень хорошо знаком.

Судьи прилагали все усилия, чтобы рассмотрение дел осуществлялось в строгом соблюдении общепринятых правил, когда торжествует закон, рассматриваются показания свидетелей и обеспечивается высшая степень справедливости.

В мои обязанности, как представителя высшей инстанции по надзору за судопроизводством, входило окончательное утверждение выводов и приговоров судебных процессов, проводившихся в нашей зоне оккупации. И здесь, прежде чем принять окончательное решение, мне приходилось внимательно изучать материалы дела, чтобы убедиться в том, что при его рассмотрении не было места небрежностям в работе суда и приговор был вынесен на основе тщательного ознакомления с показаниями свидетелей. Моим мнением тогда и сейчас было то, что, только когда дело рассмотрено с соблюдением всех норм оформления доказательной базы, идет ли речь о Международном военном трибунале или о нашем собственном суде, немецкому народу и всему миру будет продемонстрирована вся правда о бесславии и бесчестье нацизма. Более того, если бы не было этих судебных процессов, то некоторым из самых безжалостных убийц в мировой истории удалось бы избежать наказания за свои злодеяния.

Я не считаю, что немецкий народ навсегда обречен нести ответственность за преступления гитлеровского режима, но важно время от времени возвращаться к материалам этих процессов, особенно с учетом того, что с течением времени мы становимся более объективными. Важно и то, что в этих материалах содержатся рассказы живых очевидцев или участников событий того времени.

Эпизод истории, о котором рассказывает судья Масманно, снова доказывает мудрость Нюрнбергского процесса. Возможно, в его изложении читатель найдет для себя новые доказательства справедливости демократических процессов; он сумеет вновь осознать ту угрозу, которую несет безопасности народов мира любая диктатура. Если бы мы время от времени не перечитывали материалы судебных процессов, боюсь, что вскоре все откажутся верить, что правительства и отдельные лица могли быть настолько жестокими.

Генерал Люций Д. Клей

Специальные команды Эйхмана

Карательные операции СС

1939–1945

Там была и моя младшая сестра, и она хотела, чтобы ее отпустили… Вместе с одной из своих подруг она подошла к немцам. Они стояли обнявшись, полностью раздетые. Она попросила, чтобы их пожалели. Немец посмотрел ей в глаза, а потом застрелил обеих. Они так и упали вместе, обнявшись, две молодые девушки, моя сестра и ее подруга. Затем застрелили мою вторую сестру, а потом подошла и моя очередь.

    (Из показаний свидетельницы Ривки Йосселевской)

Я слышал частые винтовочные выстрелы… По приказу эсэсовца люди, которых выгрузили из грузовиков – мужчины, женщины, дети разного возраста, – должны были раздеться… Без криков и плача голые люди стояли, собравшись семейными группами. Они целовали друг друга, прощались и ждали… Эсэсовец у ямы что-то крикнул своему товарищу. Я заглянул в яму и увидел, что некоторые тела еще подергивались в агонии, в то время как головы уже лежали неподвижно… К яме уже приближалась очередная партия.

    (Из показаний свидетеля Германа Фридриха Грабе)

* * *

Четырнадцать офицеров СС (элитных формирований рейха) были приговорены сегодня к повешению за убийство по меньшей мере одного миллиона людей. Этим приговором закончилось слушание дела о самом большом количестве убийств в истории.

Эти люди были руководителями эйнзатцгрупп… специальных команд по уничтожению людей, которых нацисты считали расово неполноценными.

    г. Нюрнберг, 10 апреля 1948 г., Ассошиэйтед Пресс

Глава 1

Генеральный адвокат Израиля и один из самых талантливых адвокатов нашего времени Гидеон Хаузнер поднялся со своего места в здании суда в Иерусалиме и объявил: «Я вызываю моего следующего свидетеля Майкла А. Масманно».

При этом объявлении я застыл, даже несмотря на то что ожидал его, и мое сердце начало стучать, подобно молоту, так как я осознал, что мне предстоит свидетельствовать по делу об убийстве, где обвиняемого судят не за одно убийство, не за сто и даже не за тысячу. Он предстал перед судом за попытку уничтожения целого народа…

Мы находимся в Бейт-Хаме, Доме народа, красивом и аккуратном четырехэтажном здании, построенном из блоков белого камня, добытого в Иудейских горах (низкогорье, 800–900 метров к западу от Иерусалима. – Ред.). Эти холмы вот уже пять тысяч лет являются свидетелями всех важнейших событий на этой благословенной, зачаровывающей и живописной библейской земле. Ступени здания, которые ведут к многочисленным залам и балконам, выполнены из гранита, привезенного из Галилеи, где две тысячи лет назад появился на свет Иисус Христос, научивший нас любви и пониманию.

Задуманный первоначально как общественное здание, Бейт-Хам стал цитаделью закона, где каждый день звучит невероятная история о том, как ненависть привела к уничтожению 6 миллионов потомков народа, который Моисей вел в тот самый Израиль, Землю обетованную.

На втором этаже этого примечательного здания посетитель попадает в величественный зал суда. Стены покрыты со вкусом подобранной звукоизолирующей плиткой, ковер на полу приглушает звуки шагов, кресла для публики обтянуты бледно-голубой материей. Впереди возвышается парапет из темного дерева, где на трех креслах с высокими спинками располагаются судьи.

На стене за парапетом изображен национальный герб Государства Израиль, золотая Менора, представляющая собой старинный иудейский семисвечник, по бокам которого расположены золотые оливковые ветви на черном фоне.

Председательствует на суде судья Верховного суда Израиля Моше Ландау, высокий мужчина с мягкими, приятными чертами лица и в высшей степени уравновешенным характером. Он окончил Лондонский университет права. Справа от него сидит судья Бенджамин Халеви, председатель суда Иерусалимского округа. Его лицо под шапкой черных волос выражает волнение и готовность обратиться в слух, поглощать информацию и задавать вопросы. Слева от председателя суда сидит судья Ицхак Равех из окружного суда города Тель-Авива. Под внешней невозмутимостью он скрывает напряженную работу мысли и готовность аналитика углубиться в показания свидетелей. Он является выпускником университетов Берлина и Галле. Все трое являются уроженцами Германии и говорят на немецком, английском, французском языках и иврите, а также достаточно хорошо изъясняются еще на двух-трех языках.

Ниже судейского места находятся многочисленные клерки и стенографисты. Еще ниже находится место для дачи свидетельских показаний и возвышение со столами и стульями, где ведут драматичную борьбу адвокаты.

Левее судей и лицом к ним, на одном уровне с местом для свидетелей находится небольшая стеклянная кабина, которая здесь смотрится как чужеродное новшество. Никогда и ни в одном зале суда не предусматривалось такое архитектурное излишество. Это место обвиняемого. Оно изготовлено из прозрачного пуленепробиваемого стекла, чтобы защитить его от возможных попыток обезумевших от горя выживших после его преступлений людей совершить акт мести.

Изначально спроектированный как концертный зал, Бейт-Хам может разместить в креслах основного помещения и на балконе до 750 человек. Поскольку многочисленные посетители прибыли из всех стран мира, к их услугам предоставлена вся мудрость еврейских законов, римского и англосаксонского права. Обеспечить перевод речей участников процесса вслух невозможно, так как смешение языков в зале суда стало бы напоминать древний Вавилон. Перевод осуществляется с помощью небольших радиоприемников, которые вешаются на шею. Нажатием нужной кнопки можно прослушать речь говорящего на французском, английском, немецком языках и иврите.

Но иногда случается так, что посетитель яростно отбрасывает в сторону хитроумное приспособление в решимости не слушать больше речи ни на каком языке, поднося к полным слез глазам платок. Он будто пытается отбросить обжигающие воспоминания о любимых людях, которые погибли в том или ином эпизоде, о котором как раз рассказывает очередной свидетель.

А временами ужасные события, о которых рассказывают свидетели, вызывают чувство, будто свет сейчас померкнет, здание суда вместе со стенами вдруг исчезнет и весь тот ужас давно прошедших событий хлынет на присутствующих, как во время смены декораций в театре. Нам виделись товарные вагоны, куда ударами прикладов сгоняли людей солдаты в стальных шлемах и сапогах, подбитых гвоздями. Нас бросало в дрожь от криков перепуганных детей, истерических рыданий беспомощных женщин, робких протестов находившихся в шоковом состоянии мужчин.

Три или четыре «робота» схватили и швырнули в вагон последних несчастных путешественников поневоле. Скользнув, сомкнулись двери, с грохотом захлопнулись замки, скрыв от узников ужасающую картину, происходившую снаружи. В другие вагоны продолжают заталкивать пытающихся сопротивляться людей, которые настолько стиснуты давкой, что им трудно дышать. И вот колеса локомотива начинают движение… А сзади уже подают пронзительные сигналы гудки других поездов. Они требуют освободить пути, они яростно, в сумасшедшем ритме стучат на стыках рельсов, спеша из других городов и территорий. Куда же движется этот опломбированный груз? Тысячи узников направляются в Треблинку, многие тысячи – в Майданек и Бухенвальд и гораздо больше – в Аушвиц (Освенцим). Там они будут работать до смерти, их будут избивать до смерти, травить газом до смерти.

Является ли вся эта фантасмагория бредом? Вот заполненные документы, накладные, данные статистики. Вся эта работа скрупулезно выполнялась маленьким худощавым человеком, который сейчас сидит в стеклянной кабинке. Раньше он носил нарядный всем знакомый черный мундир, щелкал каблуками и выбрасывал вперед выпрямленную руку, докладывая о том, что программа фюрера о поголовном уничтожении евреев продвигается вперед успешно, неуклонно и планомерно.

Перед членами суда лежат документы, которые подписывал, составлял или диктовал Эйхман. Свидетели рассказывают об Эйхмане. Они видели и разговаривали с ним, его ругань и богохульство жалящей болью врезались в их пылающие уши.

И сейчас, сидя на стуле свидетеля, я вижу перед собой того же Эйхмана. Многие комментаторы описывали его как «ничем не примечательного человека». Но, посмотрев на него внимательно, я понял, что это не так. Под ярким светом, заливающим пространство внутри кабины, черты его лица, малейшее изменение его выражения видны так явственно, будто и стеклянные стены, и потолок над ним – все это гигантская линза, которая подчеркивает каждый жест, каждое новое выражение на его лице. Его маленькие, неподвижные, как у змеи, глаза тонут в причудливой формы черепе, настолько туго обтянутом желтоватым пергаментом кожи, что она, кажется, вот-вот треснет. Его язык находится в постоянном движении, перекатываясь то туда, то сюда под округлыми бледными, как у мертвеца, щеками. Его тонкие губы кривятся, подергиваются и собираются складками по обе стороны рта, очень похожего на лисий. Все коварство и изворотливость лисы, которые вошли в многочисленные поговорки, можно наблюдать у того, кто сейчас сидит в стеклянной клетке.

Я говорю «клетке», потому что так это помещение называли многие журналисты, хотя на самом деле это не совсем так. До того как прибыть в Бейт-Хам, я представлял себе кабинку обвиняемого как маленькое и тесное помещение, размером не намного больше, чем телефонная будка. Вместо этого я увидел довольно просторную комнату, которую можно сравнить скорее с остекленной передней площадкой автобуса. В ней с комфортом разместились три человека: сам Эйхман и два охранника.

Быстрый злобный взгляд впалых глаз Эйхмана заставил меня подумать о том, что если бы он действительно сидел за рулем автобуса, а я находился на его пути, то вряд ли я услышал бы предупредительный сигнал клаксона, и он ни в коем случае не отвернул бы в сторону – только намеренное безжалостное нажатие на педаль акселератора…

Когда я начал говорить, Эйхман схватил карандаш и начал тыкать им в блокнот перед собой. Бумагомарание стало его постоянным занятием. Каждое утро он быстрым шагом направляется на свое место с документами, которые в тот день будут приводить в качестве доказательств. Он быстро их пролистывает, а затем аккуратно складывает в стопку рядом с собой. Красным и синим карандашом он делает подчеркивания и пометки. Затем Эйхман начинает методично и невозмутимо делать записи. Он скрупулезно дорисовывает буквы до конца, возвращаясь назад по тексту, когда нужно поставить точку над «i» или верхнюю черту на «t». Легко можно представить себе, как 20 лет назад он сидел за своим столом в Аушвице и выводил все те же буквы, отправляя в газовые камеры и крематории этой безжалостной фабрики смерти бесчисленные жертвы, от которых остался только пепел.

Как и когда этот зловещий человек стал известен людям? И хотя он заслуживает того, чтобы называться самым аккуратным и безжалостным серийным убийцей в истории преступлений, но в период, когда он выполнял свою жуткую работу, о нем практически ничего не было известно. Мир уже знал Гиммлера, знал «мясника» Ганса Франка, кровожадного Гейдриха, но имя Адольфа Эйхмана никогда не мелькало в заголовках газет. Он действовал так же скрытно, тайно и незаметно, как ласка подбирается к курятнику. Эйхман имел скромное звание оберштурмбанфюрера СС (подполковник), и это позволяло ему делать свою работу во мраке и тумане. Если бы он был генералом, луч известности обязательно коснулся бы его во время, когда он осуществлял свою титаническую деятельность преступника. Эйхману не удалось бы скрыться в ту пору, когда предсказания фюрера о тысячелетнем рейхе не сбылись. И когда рейх лопнул, подобно пивной бочке без обручей, и сверкающие звездами и наградами генералы и адмиралы попались, как быки в загон, Эйхману удалось ускользнуть на целых 15 лет.

Впервые я услышал имя Адольфа Эйхмана от Германа Геринга в его камере в Нюрнбергской тюрьме. Во время моего визита к Герингу ходили упорные слухи о том, что Гитлер был все еще жив.

В качестве военно-морского помощника генерала Марка Кларка, командующего объединенными силами союзников в Италии, мне пришлось присутствовать при сдаче в плен немецких войск на этом театре военных действий. После официальной капитуляции я беседовал с несколькими бывшими генералами и офицерами в меньших званиях. При этом, как я отметил, многие из них с удовлетворением выражали веру в то, что Гитлер не погиб в бункере рейхсканцелярии, как об этом было объявлено. Кроме того, они надеялись, что капитуляция была временной и что книга войны вновь будет открыта и последняя ее глава будет совсем не такой, как оказалось. Нужно было только подождать, когда фюрер волшебным образом вновь возникнет из своего тайного убежища, где он накапливает новые силы. Я доложил руководству ВМС, что, если не пресечь эти зловещие надежды, они принесут огромный вред. Они будут поддерживать Германию в состоянии постоянного брожения. Значительная часть населения будет с волнением ожидать его возвращения, подобного возвращению Наполеона с острова Эльба в 1815 г. Я рекомендовал провести тщательное расследование истинных фактов исчезновения Гитлера. Командующий силами ВМС США в Германии адмирал Уильям Глассфорд поручил проведение этого расследования мне.