Север и оружие

Конечно, африканские саванны и джунгли Индокитая, в которых до того обитали предки современного человека, предоставляли этим приматам очень широкие возможности для разнообразия их меню. Более того, изначально предки человека были существами скорее растительноядными, нежели поедателями мяса. Благо, условия предоставлялись для этого замечательные! Но по мере того как люди стали продвигаться на север, мясо начало занимать в их рационе основное место.

Вообще процесс перехода наших предков с преимущественно вегетарианской пищи на рацион со значительным количеством мяса – один из ключевых в истории становления современного человечества как вида. Вполне возможно, именно переход от собирательства к охоте и послужил причиной метаморфозы, результатом которой сегодня являемся мы с вами.

Одновременно с этим способность к активному убийству животных и овладение огнём позволили первобытным людям освоить территории, где долго царили холода.

Согласно существующим научным воззрениям предки современных людей покинули рифтовые равнины Восточной Африки около шестидесяти тысяч лет назад. А тридцать тысяч лет назад племена, преодолевшие Ближний Восток, Двуречье и горы Памира и Гиндукуша, достигли Центральной Азии, откуда (из района современных Уйгурии и Алтая) и расселились по всему Северному полушарию. Именно там сформировалось два северных потока миграции, один из которых достиг Фенноскандии, а мигранты из другого потока преодолели Берингийскую сушу и в итоге заселили оба американских континента.

Общий облик нашей планеты в этот геологический отрезок времени сильно отличался от современного. Значительную часть Европы и Северной Америки прикрывали массивные ледяные шапки, чем-то напоминающие антарктические льды.

Карта четвертичного оледенения.

ИСТОЧНИК: КРАТКАЯ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ, Т. 4.

Надо сказать, что ледники тогда не представляли собой такого сплошного (как бы сказали географы – зонального) ледяного покрова на всей планете начиная от определённого градуса северной широты, как это сейчас происходит в Антарктиде.

Главная евразиатская ледяная «бляха» диаметром в несколько тысяч километров и толщиной ледяного покрова в сотни метров закрывала Фенноскандию, большую часть северной Европейской России и Западной Сибири и доходила до устья Хатанги. Другая, такая же, лежала на всей современной Канаде, закрывая доступ к плодородным равнинам Центрального Запада.

Очертания побережий также были иными. Практически всё, что сегодня является шельфом северных берегов Америки и Евразии, было сушей. Там, где сегодня проходит восьмидесятикилометровый канал Берингова пролива, протекала огромная река, такая же, как Амур или Лена, и Анадырь с Юконом являлись её притоками. Огромные равнины (располагавшиеся там, где сейчас перекатываются волны Северного и Берингова морей, а также Северного Ледовитого океана) походили на нынешние африканские саванны с развитой злаковой растительностью (в науке они приобрели наименование «тундростепи»). И эти саванны давали пишу огромным стадам крупных травоядных млекопитающих – от сайгаков, карликовых лошадей и верблюдов до мамонтов.

Мамонтовая тундростепь окаймляла Великий лёд с юга, востока и запада, а дальше росла хвойная северная тайга…

Первые «северяне» продвинулись к полярным равнинам где-то около пятнадцати-двадцати тысяч лет тому назад. Конечно, они не были предками современных ненцев, нганасан, саамов, тем более чукчей и якутов. Все современные северные народности появились на своей нынешней родине максимум два тысячелетия тому назад (исключение составляют лишь эскимосы). Прав был Бубер, утверждавший, что «абориген является лишь предыдущим завоевателем».

Кто были первопоселенцы этих земель, мы, скорее всего, никогда не узнаем. Становища их семей медленно перекочёвывали к северу, причём процесс этот был периодическим – то ускорявшимся в тёплые года, то застывающим на месте. Иногда после пары неблагоприятных сезонов главы родов поворачивали обратно. Вряд ли они встречали на местах прежних кочёвок других людей, которые могли бы не пустить их обратно: даже в наше время на Севере ещё существуют территории, где нет человеческих поселений в радиусе ста и более километров, так что уж говорить о том периоде, когда люди только начинали расселяться по поверхности планеты…

Расселение человека по поверхности нашей планеты.

ИСТОЧНИК: Т. MOTOKAWA, «ELEPHANT'S TIME, RAT'S TIME».

Возможно, человек вынужден был держаться ближе к краям Великого льда по одной важной причине, которой мы, живущие в городах и под крышей, не придаём значения. Это кровососущие насекомые, гнус. Не стоит думать, что наши предки были более устойчивы к их укусам, чем мы, сегодняшние. Да это и невозможно: комары, мошки и мелкий гнус стремятся облепить каждый свободный участок кожи теплокровного существа (особенно если он лишён шерсти), забиваются в нос, уши и в любые другие отверстия на теле. Крупные млекопитающие – лоси, олени и многие другие – безумеют от массированной атаки этих существ. Мне приходилось наблюдать, как группы северных оленей сутками выстаивали на бесплодной, конической, как перевёрнутая воронка, вершине горы, лишь иногда смещаясь вокруг неё в зависимости от смены направления ветра. Так они спасались от засилья комаров в речных долинах. Положение отягчается тем, что большая часть кровососов вырабатывает антикоагулянты и впрыскивает их в организм, когда высасывает кровь. А значительное количество впрыснутых в кровь антикоагулянтов приводит к физическому ослаблению жертвы, а иногда даже к смертельному исходу. Поэтому люди, как и большинство теплокровных существ, старались следовать по обдуваемым гребням возвышенностей, долинам рек, по которым двигались воздушные массы, и непосредственно возле кромок ледников (холод отгонял кровососов)[2 - Это же было одной из причин, заставлявших первобытные племена тяготеть к морским побережьям.].

Охотник и его добыча

Надо сказать, что эта часть стратегии передвижения людей на Севере должна была полностью совпадать с поведенческой стратегией массовых травоядных, таких как сайгаки, бизоны, дикие лошади и северные олени. Именно они стали для древнего северного человека основной пищей, источником одежды и, более того, своеобразным пропуском на новые, не освоенные людьми территории.

Вопреки широко распространённому мнению, именно северный олень, сайгак, дикие лошади, а также (в меньшей степени) лось и бизон служили основной добычей первобытных охотников Севера. Довольно сомнительно, чтобы большие человеческие общности могли быть специализированными «охотниками на мамонтов». Мамонт и другие представители так называемой мамонтовой мегафауны если и становились добычей древнего человека, то нерегулярно – вероятнее всего, только в периоды сезонных миграций.

Изображение бизона, сделанное древним человеком.

Костные останки, которые находят на стоянках древнего человека по всей Северной Евразии и Америке (за исключением специализированной культуры жилищ из мамонтовых костей), принадлежат преимущественно сайгакам, лошадям, оленям и бизонам. Но при этом роль северного оленя (на сегодняшний день – самого массового вида тундровых копытных) тоже сильно преувеличена. Об этом говорят раскопки стоянок первых американских поселенцев на Аляске – стоянок Ненана, Денали, Меса или Мит-Маунтин. Кочевники северных равнин, как показывают исследования в центральной части хребта Брукса, на оленей в те времена не охотились. Судя по костным останкам, которые удалось обнаружить на этой территории, северные олени составляли не более трёх процентов от всего количества обитавших там животных (в настоящее время – более девяноста). Но северные равнины – ныне затопленные, а тогда травянистые – обладали биологической продуктивностью, сравнимой с богатством саванн, и «прослойка» зверей, не относившихся к категории мегафауны, была достаточно внушительной, так что скучать редким охотникам не приходилось. Самыми многочисленными были крупные бизоны. Именно они и становились жертвами палеоиндейцев Аляски. Северные олени и овцебыки заселили эти территории значительно позже, когда сменился тип растительного покрова (злаковая тундростепь сменилась арктической тундрой), а большая часть людей откочевала к югу.

Существовали специализированные группы родов (я бы поостерёгся употреблять здесь слово «племена»), охотившиеся на пещерных медведей и, возможно, на тех же мамонтов. Но это можно с полным правом отнести к разряду экзотики.

Дело в том, что одним из видов регулярной добычи палеолитического человека был пещерный медведь. Собственно говоря, существовало два вида пещерных медведей, и, как утверждают специалисты по вымершим животным – палеонтологи, – оба были преимущественно растительноядными. Малый пещерный медведь, размером примерно с современного бурого мишку, был на редкость уродлив: с опущенным крупом, лобастой головой, маленькими глазками. Большой пещерный медведь достигал, вероятно, размеров современного белого медведя, то есть весил примерно семьсот-девятьсот килограммов. В отличие от пещерных львов эти звери были пещерными не только по названию. Пещерным был весь образ их жизни, они рождались, размножались и умирали в пещерах, выходя из них лишь для того, чтобы попастись перед их входом. Уязвимость такого медведя была очевидной, и наши предки не могли ею не воспользоваться.

Считается, что если первобытный человек и послужил причиной исчезновения каких-либо крупных млекопитающих плейстоцена, то этими зверями в первую очередь были пещерные медведи.

Фауна «каменного века» современным исследователям известна достаточно хорошо, во всяком случае не хуже, нежели животный мир эпохи динозавров. И учёные едва ли не лучше всех других доисторических видов изучили именно пещерных медведей. Причина этому – обилие их костей в местах основного обитания. Именно по костным останкам в пещерах учёные пришли к выводу, что эти звери страдали от болезней суставов, а также переломов в различных частях скелета, что было следствием постоянного пребывания в узких холодных и сырых каменных коридорах. Кроме того, у многих пещерных мишек наблюдались заметные аномалии в развитии, что, скорее всего, являлось следствием близкородственного скрещивания. Инбридинг, судя по всему, был широко распространён у обоих видов этих крупных зверей. По всей видимости, это было вызвано тем, что популяции были очень изолированы.

Однако самую главную роль в вымирании пещерного медведя сыграла деятельность древних охотников. Судя по остаткам трапез в Альпах и Пиренеях, на Урале и на Кавказе, – везде, где наши предки могли добраться до пещерного топтыгина, они превращали его в изрядный и довольно безопасный источник пищи.

Судя по раскопкам, проведённым в Малой Воронцовской пещере (близ Сочи), в этом естественном укрытии было убито и частично съедено как минимум шестьдесят пять пещерных медведей. Археологи предполагают, что палеоохотники не использовали медведя целиком, а довольствовались одной из его задних ног (чаще всего левой). Такое поведение говорит о расточительном отношении древних людей к дичи, что, с одной стороны, свидетельствует об избытке добычи, а с другой – напоминает о том, что у первобытного человека тогда не существовало традиций сбережения мясных запасов.

Доказательства охотничьей деятельности наших очень далёких предков весьма впечатляющи. Обитатели пещеры Эрд, расположенной на территории современной Венгрии, добыли не менее пятисот пещерных медведей. В пещере Нерубайской под Одессой найдены останки более чем четырёхсот пещерных мишек; рядом, в пещере Ильинской, лежат кости более полутысячи их сородичей. Судя по всему, именно пещерного медведя первобытный человек мог истребить практически полностью: зверь сам создавал условия, при которых его добыча становилась относительно несложным делом.

«Относительно» я пишу потому, что практически никто из нас, ныне живущих и сидящих за компьютером, не может себе представить, какова была эта охота на самом деле. Будучи охотником с тринадцати лет и имея за плечами не менее десяти лет «чистого» пребывания в экспедиционных условиях на Севере, я должен сказать, что, по моим наблюдениям, городские жители часто заблуждаются, говоря о простоте добывания любого живого существа в дикой природе. Любое животное – будь то полёвка, соболь, олень, медведь или мамонт – хочет жить, боится смерти и готово сражаться за свою жизнь до последнего. Даже сидящая в капкане крыса старается перед смертью укусить обидчика. Поэтому я уверен, что даже при тогдашнем изобилии дичи охота первобытных людей не была безопасной и лёгкой и не проходила без потерь для плохо вооружённых охотничьих групп.

Первопоселенцы и Америка

«Дранг нах остей» у палеоазиатских племён проходил медленно и неровно. От дюктайских стоянок в низовьях Алдана до территории Берингии – обширной суши, прорезанной долинами огромных рек, которая располагалась на месте современного Берингова моря, – предки палеоамериканцев продвигались около десяти тысяч лет.

Сейчас принято считать, что основные маршруты заселения американского континента проходили по самой тихоокеанской береговой линии. Соответственно большая часть этих следов теперь скрыта на охотоморском и берингоморском шельфах. Но проблема, может быть, ещё и в том, что материковые районы северо-востока Сибири довольно слабо изучены в археологическом плане. Конечно, наши исследования не идут ни в какое сравнение с этнографической машиной исторической науки, работающей в Северной Америке, но ведь хоть какие-то свидетельства продвижения людей по внутренним районам должны были остаться?

Тем не менее все эти свидетельства считаются ненадёжными.

Стоянки древних людей, которых принято считать первопоселенцами Америки, были стоянками охотников за копытными. Например, основной памятник культуры Меса на арктической Аляске располагается на скальном останце, возвышающемся над равниной. Скорее всего, это был наблюдательный пункт для древних охотников, следивших за приближением бизоньих стад.

Описание быта стоянки Меса в хребте Брукса сразу опровергает два расхожих мнения о первобытной Америке. Прежде всего, стоянок первобытных людей было совсем немного. Немногочисленны были и населявшие эти стоянки древние охотники. Но и фауна Нового Света не была столь обильна, как мы можем себе представить по популярным фильмам.

Когда идёшь по пляжу Берингова моря, например где-нибудь между посёлками Сиреники и Нунлигран, то понимаешь, что шагаешь по огромному единому археологическому памятнику. Свидетельства истории, рассказывающие о живших здесь людях – как в незапамятные времена, так и совсем недавно, – встречают здесь путника на каждом шагу. Вот впереди подмытый прибоем сухой спуск морены. Его вершину венчает чёрный пласт плодородной почвы. Здесь, в Приполярье, такая земля не появляется из ничего. Скорее всего, тут располагалось человеческое жильё. Отходы от пищи, экскременты людей и животных, куски кожи и древесины, использовавшиеся в хозяйстве, сгнили и проросли плотными корнями растений. Но сгнило не всё. Чуть-чуть копнув находящуюся на уровне глаз «линзу» почвы, путник достаёт из неё обломанный наконечник дротика, сделанный из бивня моржа.

По таким долинам двигались предки современных индейцев завоёвывать Америку.

Ещё триста шагов по хрустящей гальке. На горизонте прорисовываются резкие изгибы прибрежных сопок. Они нарисованы акварелью, а потом аппликацией с резкими затенёнными краями положены на блёклое размытое небо.

Интересно, такую же картину видели перед собой люди, шедшие этим же берегом десять-двенадцать тысяч лет назад?

Впереди глаз цепляется за зелёное пятно прямо на гальке. Пятно находится довольно высоко, а значит его десятилетиями могут щадить осенние мощные штормы. Посреди травы торчит одинокое ребро кита. Кто его воткнул здесь, посреди своей старой стоянки, зачем? И когда? Пятьдесят лет назад? Сто? Триста?

Путник присаживается на терраску возле устья впадающего в море ручья. Он пытается укрепить конец посоха в тонкой прозрачной дерновине. В какой-то момент прочный обугленный конец деревяшки прокапывает в грунте борозду и на свет божий высыпаются скрытые в ней несколько столетий каменные чешуйки – нуклеусы. Когда-то, давным-давно, какой-то первобытный умелец несколькими точными движениями превратил грубую заготовку из дикого камня в наконечник дротика или рубило.

Ты спускаешься вновь на гальку, и сине-зелёная летняя волна выкатывает к твоим ногам гильзы от винчестера, выстреленные в XIX столетии.

Но никем не доказано, что древние люди пересекали Берингию именно здесь, в самом узком месте, какое нам известно сейчас. Вполне возможно, что они прошли в Новый Свет южным путём, там, где сегодня вершины гор торчат Командорскими и Алеутскими островами, а реальные пути доисторических странников скрыты маслянистой массой холодной океанской воды. И уж точно они не подозревали, что совершают одно из главных географических открытий своего вида.

Когда анализируешь описания характера поселений первобытного человека на азиатской и американской стороне Берингии, невольно думаешь о том, что российские исследователи концентрировались на приморской, а американские – на материковой культуре первобытных мигрантов.

Как бы то ни было, «первые люди в Америке», пройдя по чужому материку всего несколько сотен миль (не подозревая, конечно, что это – другой материк, просто они пересекли огромную холмистую равнину), упёрлись в огромный ледник, который должен был показаться им «концом света».

Некоторое время люди существовали на этом «краю света», не видя никаких перспектив. По равнине бродили бизоны – здоровенная рогатая скотина весом около полутора тонн. Они и становились основной добычей первобытных охотников.

Кусок черепной коробки с рогами ископаемого бизона.

Бизонов паслось довольно много, но нападать на них с примитивным оружием было опасно. Куда более лёгкой добычей на американских берингийских холмах был другой вид крупных копытных – овцебык.

В этом можно увидеть иронию судьбы, но многочисленные стада могучих бизонов прискус в итоге исчезли с лица земли, а вот, казалось бы, на первый взгляд гораздо менее устойчивая популяция овцебыков сохранилась до наших дней. Это косвенным образом свидетельствует, что отнюдь не влияние человека сыграло решающую роль в уничтожении крупной фауны млекопитающих каменного века. Можно здесь также найти подтверждение гипотезы о том, что именно смена растительности сыграла решающую роль в изменении состава фауны: бизон был исключительно травоядным животным, в то время как овцебык питался листвой кустарников и лишайниками.

Однако ледяной щит, который отделил Берингию от основной части американского материка, судя по всему, не был сплошным образованием. Считается, что между Лаврентийским и Кордильерским ледниковыми щитами существовал проход – так называемый коридор Маккензи, названный по имени одной из великих рек американского Севера.