Мужская работа

– Я хочу получить от тебя качественную информацию, и, чтобы быть до конца уверенной в ней, мне придется… Не перебивай меня! – Ухорская пресекла попытку Рощина оборвать ее. – Мне нужно качество, понял? Вот за него я должна побороться. Что скажешь насчет неких негативов, которые есть у Штерна?

– Откуда ты…

– Я из ГРУ. – Ухорская, помогая выразительным движением бровей, лаконично прервала Рощина. – Я знаю больше тебя и Штерна, вместе взятых. Давай, давай, приходи в себя, спрашивай, настаивай, требуй! Учить тебя?

Рощин мотнул головой и сказал себе: «Ладно. Буду настаивать, требовать».

– Мне нужны гарантии, что с негативов, которые ты обещаешь достать, не будут сделаны снимки.

– Дорогой мой, думай, о чем говоришь! Конечно, сделаем. Конечно, отправим на хранение – временное или нет, будет зависеть от тебя. Ты где предпочитаешь их хранить, у Штерна или у нас? Какой банк ты выбираешь, отечественный или иностранный?

– Сука! Ты такая же, как Штерн.

– Да, я сука. Но я лучше Штерна, – похвалила себя Ухорская. – А теперь скажи себе: «Пора соглашаться» – и начинай сотрудничать со мной.

– Кто еще знает о снимках?

– Открыто можешь улыбаться всем, кроме Серегина и Киселева.

– Так, понятно… Зачем все это? – Рощин обвел глазами мятые простыни. Получилось, как у Ухорской, когда она в ресторане окинула взглядом сервировку стола. «Так я отдыхаю от работы. Большой коллектив, суета, шум». О-о – громадный коллектив, «большая родня».

– Сто причин, – ответила Ухорская, пожимая плечами. Ему не обязательно знать, что он взволновал ее в первые минуты их знакомства. Поймет ли он ее, женщину? Вчера он понял ее руками, на ощупь, читал пальцами ее желания, разгадывал губами все ее тайны. Как об этом сказать? Да и не нужно. – Сто причин, – повторила она. – Одна из них: ты симпатичный парень. Ты мне сразу понравился. Потом – еще больше. Ты знаешь, что нужно женщине. Ты – один из тысячи. Я серьезно. – Она опустилась на кровать. – Иди ко мне.

Она была похожа на кошку, которая, мурлыча, позволяет самцу приблизиться, а после показывает зубы и выпускает когти. И, заигрывая, снова подзывает самца.

У Рощина голова шла кругом. Утренние ласки этой женщины превосходили, казалось ему, все, что было ночью. Она открывала ему объятия и дарила надежду. Нет, она не умерла, она притворилась мертвой. И он вдруг, словно слыша мысли Полины о своих руках и ее желаниях, но ничего не находя в них про слова, восполнил этот пробел, прошептав ей на ухо:

– Я люблю тебя.

Эти слова были для нее, и только для нее.

Она ответила ему горячим шепотом:

– Учти… я тебе это припомню.

15

Холстов назвал шаг Ухорской, решившей идти на прямой контакт со Штерном, полным безумием.

– Я отвечаю за операцию, – надавил он, гоняя желваки.

– Половинка моя, – усмехнулась Полина, – мы оба в ответе за все. А теперь вспомни все, что касалось контакта с Рощиным. Что ты сказал, ну? Что тебе, мужику, претит идти на контакт с «цветным» дипломатом.

Ухорская сидела в кресле, одетая в атласный янтарный халат. В одной руке стакан с апельсиновым соком, в другой дымящаяся сигарета, взятая из пачки «Мальборо», оставленной Рощиным. На журнальном столике, пристроившимся между кресел, стояла початая бутылка коньяка, две рюмки и фрукты в вазе.

– Ты когда-нибудь доиграешься, – предостерег напарницу Холстов, словно предвидел будущее. – Сама-то ладно, других за собой потянешь.

– Не кипятись, Толик, я только предложила. Будем руководствоваться данными, полученными от Рощина.

– Как ты можешь быть уверенной в нем? Посмотри на себя, ты в себе-то не уверена. Я лично запрещаю тебе всякое самовольство. Ей-богу, я уже начинаю жалеть о нашей совместной работе.

Полина выпустила в сторону Холстова облако дыма.

– Знаешь, одному я уже сказала: не нравится, катись ко всем чертям. Ты прав: ты старший. С тебя спрашивать будут. А я постою в уголке и послушаю, чем ты будешь отбиваться. Но запомни: если ты сделаешь ссылку на то, что тебе в напарники досталась женщина, я набью тебе морду прямо в кабинете шефа. Проваливай, мне нужно одеться. На будущее: в следующий раз принеси цветы в номер.

– Что толку?

Холстов, идя по коридору, еще долго слышал хрипловатый смех, доносившийся из комнаты вульгарной особы. Она сказала Рощину: «Катись ко всем чертям»? Не верится. Что-то долго он катился, выкатился лишь под утро и, ничего не подозревая и, похоже, ничего не видя, прошел мимо бдящего в оживающем холле «Шератона», построенного американцами, подполковника Холстова.

Издержки оперативной работы.

Глава 5

ЖЕРНОВА

16

Москва

Собираясь в дорогу, Алексей Хайдаров отчего-то остро пожалел, что складывает вещи в дорожную сумку, а не в вещмешок. И еще об одном пожалел, что расстался с командиром части на повышенных тонах, а с временными подчиненными вообще не попрощался. Собственно они ему никто, он вообще никого из них никогда не увидит. Может быть. Досадовал на себя, на то, что в его жизни что-то сложилось не так. Он не завидовал другим, более устроенным в этой жизни людям – своим одноклассникам, к примеру, большинство из которых стали так называемым средним слоем населения. Ездят на средних машинах – в основном джипах, живут в таких же усредненных квартирах. А у Хайдара даже квартиры нет, лишь комната на Южнопортовой. Жены нет. Была. Алексей называл ее Дезинфекцией. Ходила, как Майкл Джексон, берегла себя то от солнечных лучей, то от лютого мороза. Массажи, кремы, журналы, тряпки… Тьфу!

Подчиненные.

Временные подчиненные.

Он кто, командир полка, чтобы выстраивать их и прощаться? Да они рады до чертиков, что сгинул наконец-то старший инструктор-чурка и даже ручкой не помахал. И вообще, чего он добился от них и что дал им за месяц своей работы с ними? Да ничего хорошего! Вот если бы он был в штате, да на полгодика их в его личное распоряжение. А так… Ну просто заменил кого-то. И то по злобе.

Нет, такими методами да с такими подходами настоящих спецназовцев не слепишь. Он вроде бы показывал им свое пренебрежение, смотрел свысока, напрочь забывая, что он офицер, давно уже офицер, а не сержант-инструктор. Просто когда попал в забытую обстановку, поспал денек-другой в роте – и почувствовал себя ни рыбой ни мясом.

Так, наверное.

В противном случае он бы провел с бойцами месячишко в тренировочном лагере, расположенном в густом лесу неподалеку от непроходимого болота. Где рядом был заброшенный промышленный объект, участок железнодорожного полотна с мостом. Где нет даже палаток, а лишь землянки – жилые, для проведения занятий, и штабная, с заминированными подходами к базе, куда можно безопасно попасть лишь по хитрой системе «улитка».

Алексей вздохнул. Сейчас ему было стыдно даже за прогон по «тропе разведчика», который он устроил перед своим дембелем. И это слово как раз подходит сюда. Прогнал по тропе второй взвод, второе отделение которого накануне побывало в морге, по всей полосе без учета времени. А сам стоял за пулеметом, установленным в непосредственной близости от «мышеловки» – низкого ограждения из колючей проволоки длиной около тридцати метров, под которой должны ползти будущие разведчики.

Но до этого серьезного препятствия были дощатые заборы. Вообще-то курсанты неплохо справлялись с препятствиями: дощатые и проволочные заборы преодолевали одним махом, ныряли в пролом в стене и тут же взбирались на полуразрушенную стену здания. Лестничный марш, прыжок с бетонной стены, преодоление каменного забора и двойной стены. И все это в хорошем темпе. Только точных бросков ножей по мишеням для метания не получилось – до этого курсантам пришлось продираться через нагромождение бревен и труб; многие падали, стонали от боли, но шли. А куда им деваться?

Отметав по мишеням, поперли на семиметровую бетонную стену, гладкую, как живот бегемота. А за ней яма с водой (специально воду кипятили, чтобы не замерзла), через которую переброшены бревна. Упал с бревна – в воду. А после «мышеловка». Пулемет на турели был укреплен так, что пули летели впритирку с верхней кромкой «мышеловки». Ползут курсанты в этом «колючем» пространстве, а над головой свистят пули. Привыкают к боевой обстановке.

Слава богу, прошли и это препятствие, впереди – трап с перилами и очередной «сюрприз»: только кто-то из курсантов добирается до каната с перилами, как внизу раздается взрыв, имитирующий боевую гранату. Один сорвался, второй; снова лезут на трап, чтобы добраться до тросовой горки с подвижной кареткой. И чем дальше углубляются они по «тропе разведчика», тем интенсивнее имитация взрывов, пожаров, шума боя, то тут, то там попадаются мины-ловушки и прочие сюрпризы вроде скрытой петли, называемой «спотыкачом».

Вот неплохое место – канализационная сеть и водосточные трубы под участком железной дороги, и снова мишени для метания ножей. Отметался – и на железобетонный мост, прошел его – и перелезай через кованую изгородь с острыми пиками – как хочешь, так и перелезай через высокую ограду. После наклонных лестниц для передвижения в висе на руках – траншея, из нее на полигон – проверка оружия и стрельба по мишеням.

Чувства удовлетворения никакого, пришел к выводу Алексей, застегивая сумку. Вот разве что из пулемета пострелял.

Когда он закрывал дверь, пожилая соседка, выглянувшая из кухни, спросила:

– Ты куда, Леш?