Грехи ночного неба

– Бездомный, – вздохнула соседка и придвинула поближе свой узел. – Их сейчас полно. Или с интерната сбежал. Я помню, мы в войну...

Соседка начала что-то вспоминать, и про Пашку временно забыли. Зато вернулся чумазый цыганенок, ведя с собой двух товарищей или братьев.

– У него деньги есть, – сказал он. – А он не дает.

– Точно, есть, – согласился второй. – Вон он какой чистенький. Ему мамка небось на мороженое дала.

Третий схватил Пашку за рукав и потянул на себя.

– А ну, пошли за мной!

– Куда? – изумился Пашка.

– Пошли разбираться, почему деньги зажал.

– У меня нет ничего!

– Разберемся.

Пашка схватился руками за подлокотник и не дал оторвать себя от скамейки. За это он сразу получил кулаком по голове. Он извернулся и пнул кого-то ногой в живот.

– Эй! – закричали с другого конца зала. – Шпана! Кончай возню.

Пашка увидел, что толстая старуха ведет двух милиционеров. Цыганята бросились врассыпную, но одного милиционер все-таки поймал. Пашка и не думал убегать. Он с достоинством встал и позволил увести себя в отделение.

Их усадили рядом с цыганенком на высокую скамейку, обитую железом. Пашка огляделся. Справа был деревянный барьер и стекло до потолка. За ним сидел усатый милиционер в рубашке и все время говорил по телефону. Напротив мальчик увидел обитую железом дверь с круглым окошком. За дверью кто-то сопел, кашлял, иногда в окошке появлялись темные пятна глаз. В комнате были еще две закрытые двери.

В отделение вошла пожилая толстая цыганка. Она бросила быстрый взгляд на обоих мальчишек, затем подошла к деревянному барьеру со стеклом. Они с дежурным немного пошептались, и женщина скрылась за одной из внутренних дверей. Пашка услышал ее голос: громкий, но жалобный и умоляющий.

Вскоре она вышла, грубо схватила цыганенка за шиворот и повела прочь. Тот успел с торжеством взглянуть на Пашку.

Мальчик вздохнул и опять принялся наблюдать. Усатый милиционер перестал говорить по телефону, он откинулся на спинку кресла и курил. За дверью с окошечком вновь послышался кашель, затем громкий больной голос с надрывом прокричал:

– Командир, ну дай покурить! Ну дай сигарету, одну, понимаешь?

Дежурный продолжал пускать дым в потолок, думая о чем-то своем.

– Командир! – Голос был неприятным, но Пашке стало жаль человека за дверью, хотя курение и было предрассудком. – Командир, дай одну сигарету, ну одну, тебе жалко, да?

Прошло несколько секунд тишины, и из-за двери раздался тяжелый вздох.

– Скоты, блин. Козлы хреновы, фашисты...

Дежурный оживился:

– Ты ща договоришься! Рот свой поганый закрой, а не то никакой прокурор не поможет.

Пашка встал, подошел к барьеру, поднялся на цыпочки.

– Почему вы не даете ему, что он просит? – спокойно спросил он.

Дежурный выпучил глаза и чуть не задохнулся от возмущения.

– Ты еще!.. Ты еще!..

Пашка вернулся на скамейку. К нему подсел вышедший из-за двери невысокий человек в теплом свитере. Он открыл зеленую папку и аккуратно разгладил чистый лист бумаги.

– Выворачивай карманы, – тихо предложил он.

Однако карманы у Пашки были пусты. Человек удивленно хмыкнул.

– Как зовут?

– Павлик.

– Дальше...

– Что?

– Фамилия, отчество, год рождения.

– Павлик... Семенов.

– Сколько тебе лет? – Человек не поднимал на Пашку глаз, делая пометки на листе. – И отчество ты не сказал.

– Лет мне... Наверное, шесть, – задумался Пашка.

– Как это – наверное?

– Ну, или пять.

– Интересно... А может, четыре?

– А может, и четыре, – согласился мальчик.

– Ну, хорошо. Где живешь?

– Нигде не живу, – вздохнул Пашка.

– Нигде? А родители твои куда делись?

– Мама ушла билеты покупать.

– Так бы сразу и сказал. Значит, мать ушла, а ты сразу драку устроил?

– Ничего я не устроил.

– Ну, конечно... Постой-постой, мне же сказали, что ты всю ночь там просидел. Когда, говоришь, мать за билетами ушла?