Три холма, охраняющие край света

Трудно было не пялиться на Леди, практически невозможно. Тут устоял бы разве что слепой Пью, да и то, пока не потрогал.

И не один земеля пялился в этот миг на Лиду Туркову, а миллионы людей доброй воли.

Сначала её высмотрел с высоты неизвестный швейцарский камерамен. Потом все телеоператоры на аэростате CNN, несговариваясь, направили на девушку восхищённые свои объективы, да так там и задержались, потому что выходила она сейчас ну чистая «Свобода на баррикадах» производства художника Делакруа, только что в шортах, да в ярко-розовой сутенёрской рубахе, завязанной узлом на пузе, да вместо дурацкого красного колпака на голове – красная же бейсболка козырьком назад. Взамен знамени она размахивала своей объёмистой разноцветной сумкой.

Долго потом ещё была Леди символом барселонского бесчинства, долго печатали портреты безымянной «Мисс Ребята Хвалили» на футболках и обложках. Правда, фотохудожники немилосердно расширили скулы и закурносили нос, считая, что русским так и положено. Образ её даже стал впоследствии основой для героини комикса «Капитан Бьюти спасает мир».

Наземные японцы сверкали блицами своих цифровых перстней и браслетов.

– Правильно, не век же с одной Фудзиямы сеанс ловить? – крикнула русская красавица.

Вряд ли японцы поняли, но дружно заулыбались на ширину плеч.

У многих в толпе были мини-телевизоры – надо же полюбоваться на себя со стороны – и все стали озираться в поисках чудесного видения: не пасётся ли оное диво неподалёку, не предложить ли ему, видению, нехитрые свои услуги, не наплевать ли на происки гнусных глобалистов да и не рвануть ли к цыганам? Даже некоторые геи пригорюнились, осознав, что явно поспешили с ориентацией. Зато унылого вида А-глобо-феминистки, плоские крыски в джинсиках, дружно объявили видение грязной буржуйской мужской подстилкой. Не миновало наваждение и ряженого Ктулху – размахивая портпледом, он безуспешно старался пробиться к удивительной девушке.

Скандинавы, недолго думая, подхватили Лидочку и понесли её над людской рекой, как русские лейб-гвардейцы императрицу.

Сэр Теренс Фицморис, герцог Блэкбери, старался держаться неподалёку и убедительно доказывал, что это есть будущая леди Блэкбери, но ему сурово объясняли, по Прудону, что собственность есть кража. За Дюком поспешал настырный Ктулху и старался зацепить его щупальцем.

Наконец у многотысячной армии А-глобо и сочувствующих появилось знамя!

Каждый в толпе утверждал, что прекрасная муза гнева и печали – его соотечественница и вообще землячка. Кто-то вкалывал в её обществе на виноградниках Оверни, кто-то тискал её в аудиториях Марбурга, кто-то передавал новой Пассионарии самокрутку в дублинском пабе, кто-то дрался из-за неслабой этой герлы кольями в сельском ночном клубе «Конопляный Джо» с дикой бандой проспихинских механизаторов, кто-то умирал, но не сдавался рядом с ней в рядах последних защитников острова Пасхи. И все знали Лидочку Туркову с детства, да вот имя, жаль, запамятовали…

Знамя появилось, а цели пока не было – только сейчас все это осознали.

Громить музеи – варварство, музеи нам ничего плохого не сделали. Грабить магазины пошло, товары там не штатовские, а один Китай.

Французские фермеры радовались, что на рынке возникнет теперь дефицит дешёвых вин и скандировали: «Бо-жо-ле! Бо-жо-ле!» – а больше ничего им и не надо было. Внезапно замаячила и цель.

Полуголый и сплошь татуированный старомодными драконами парень (местный анархист или провокатор) предложил заглянуть по дороге в Морской музей да и вытащить оттуда раззолоченный флагманский галеон адмирала дона Хуана Австрийского, победителя при Лепанто. Это будет не грабёж и не погром, а сплошная связь времён и поколений – пафосный галеон выполнен в натуральную величину, и туда поместится чёртова уйма народу.

Галеон предполагалось протащить по набережной, спустить на воду, прочесать весь Балеарский архипелаг и достичь тайного островка, где окопались проклятые глобалисты. Бить их не будут, но охрану точняком искупают в море…

Особенно по вкусу пришлась эта идея несунам-варягам, и они чуть было не уронили своё прекрасное знамя, но знамя так на них прикрикнуло, что потомки пенителей моря только крякнули, подняли Лидочку повыше и затрюхали дальше.

– Мама, мы гуляем! – неистово и натужно лгал сэр Теренс. – Тут народное гуляние! Фиеста, фламенко, сардана!

Кто-то кричал, что надо идти в Аквариум, освобождать томящихся там красивых рыбок, скатов и прочих морских тварей. Довольно им кривляться за бронированным стеклом на потеху туристам! А хлынувшая волна аккуратно и безвредно вынесет несчастных узников в море. Но возникла дискуссия насчёт акул, этих символов империализма: им тоже свободу или хрен им в зубы? Хрен победил, а цель опять пропала, хотя направление выбрали верное.

Но всё-таки не зря пустились в дальний путь посланцы Южной Америки со своим дутым символом. Латиносов было не так и много, зато они всех переорали:

– Абахо Кристобаль Колон! Абахо эль альмиранте! Леннон, Марли, Че Гевара!

– Йа-а! Шуб-Ниггурат! – одиноко гнул свою линию Ктулху.

Новая цель воодушевила всех, возникли стихийные регулировщики, направлявшие товарищей борцов на основные магистрали, ведущие в сторону портовой площади. Галеон и Аквариум убереглись. В самом деле, до каких пор этот сучий поработитель Нового Света, с которого, собственно, и начался весь глобализм, будет торчать на своей пятидесятиметровой колонне? Не по силам? Это как сказать! Ведь с нами фермеры Франции, хоть и без тракторов! В Эйфелевой башне было триста метров росту, и где теперь эта башня? Лифт отключён? С нами Ронни Абрахам – великий человек-муха, покоритель небоскрёбов и плотин, вечный геморрой всех полиций мира! Он заберется наверх, обвяжет истукана тросом… Ах, нету троса? Найдём! Гений народного гнева только обостряется в минуты испытаний!

Но миллионы телезрителей уже видели, что площадь Порталь де ла Пау надёжно огорожена стеной, состоящей из полицариев всех стран. За стеной набычились пожарные машины.

Охранители лупили дубинками по пластиковым щитам, как гориллы перед атакой. Новозеландские командос снова под стук барабана завели грозную боевую песню, призывающую к многочисленным человеческим жертвам. Бунтари приготовили рогатки и всякую метательную снасть. Затормозившие варяги потихоньку спустили Леди на землю, где её тут же подхватил Теренс Фицморис, герцог Блэкбери.

– Ну, слава богу! Уходим, дорогая, уходим! Мама, смотри, мы сейчас уйдём вправо от бульвара!

– Это что же я натворила? – ужаснулась Леди, привычно полагая себя виновницей любых – безобразий. – Правильно бабушка говорила: «Лидка, ты своей смертью не помрёшь – к тебе звездарики придут»… Я-то в детстве думала – это пришельцы такие…

Воинства Хаоса и Порядка медленно сближались – впрочем, не в первый и не в последний раз. И всегда такое сближение кончалось плохо, да иначе и быть не могло.

Никто в нынешней мутной Объединённой Европе, начиная с королей и президентов и заканчивая любомудрами Сорбонны, не хотел и не собирался брать на себя ответственность ни за что. Ни за башню Эйфеля, ни за сгоревшую Софию, ни за рухнувшие венские мосты через Дунай. Варвары жить по-старому не желали, а по-новому не знали как. Старые политические зубры отошли от дел, молодые бычки неизменно выказывали себя телятами. При этом все дружно дорожили постами, престолами, эполетами, окладами и электоратом. Лейтенант Бонапарт никак не мог появиться в этом мире, а «железного ажана» Франсуа Монкорбье, грозу арабов, подняли на воздух за компанию с Эйфелевой башней.

Но гуманизм требовал всё новых жертв, а Древо Свободы щедро поливалось известно чем. Предстояла очередная бестолковая бойня.

И тут прямо из анекдота пришёл лесник и выключил свет.

Глава 2

– Ты куда меня опять тащишь, лорд нерусский?

– Это вы меня тащите, дорогая. Мама, у меня всё в порядке! – Так это не ты? Отцепись, зараза!

– Уходим, товарищи! Это провокация! У них у всех приборы ночного видения! Нас перестреляют! – Йа-а! Шуб-Ниггурат!

Погасли даже огни на высотных зданиях. Только фары чёрных фургонов и пожарных машин выхватывали из тьмы разбегавшихся людей.

А вот бесстрашно шагать в эту тьму стражам правопорядка не хотелось – ни тамбовским ментам, ни римским карабинерам. На учениях никому такой вводной не давали. Потому что тьма была южная, основательная, и ошеломила она всех не хуже великанской фотовспышки. Обычных-то флэшей были тысячи, нынче все при мобильниках, но пробить густоту ночи они не могли, да и аккумуляторы быстро садились.

Что может противопоставить внезапной тьме современный человек? Гибкую светящуюся карнавальную трубочку? Брелок с крошечным огоньком, чтобы попасть ключом в скважину? Игрушечный световой меч? Зажигалку?

И прекрасно, что полиция не стронулась с места – иначе жертвы бы действительно исчислялись сотнями, как поспешили сообщить все мировые новости.

А-глобо, сбивая друг дружку с ног, с рёвом откатывались назад по бульварам в два потока – по Рамбла де Санта-Моника и последующим Рамблам и по Авингуда дель Паралель. Тут бы самое время подпалить буржуйские лимузины, чтобы озарить пути отступления, но бензобаки были безнадёжно слиты, а шину зажигалкой не подожжёшь. Ёмкости с «коктейлем Молотова» опустошили ради дарового угощения – сами виноваты.

Не работало даже аварийное освещение в магазинах и офисах. Такого затемнения в Барселоне не было со времён Гражданской войны. Только чёрные китовые туши аэростатов можно было разглядеть на фоне звёздного неба, но вверх никто не смотрел.

А-глобо натыкались на стены, спотыкались о бордюры, врезались в кустарники и в колючие стволы пальм и агав, падали в бездействующие фонтаны, отдававшие пронзительным кислым духом.

Самые умные пережидали в счастливо нашаренных переулках, прижимаясь к стенам домов.

В вожаки никто не вызывался – к счастью или несчастью, у бунтарей тоже было туго с Бонапартами.

Телезрители видели сейчас только светящийся полумесяц машин оцепления да разноцветные сигнальные огоньки катеров и яхт в заливе. На аэростатах, в том числе и полицейских, жарко молились, чтобы кто-нибудь внизу сослепу не оборвал тросы или не начал сдуру палить в небо. Полицейские вертолётчики струсили, и правильно сделали – при столкновении хотя бы одной машины с аэростатом поубивало бы кучу народу как в небе, так и на земле.

Связь работала как ни в чём не бывало, но толку-то? Чего стоит информационное пространство, погружённое во тьму? Разве что передавать личные ощущения…

– Мама, всё в порядке! Мы возвращаемся в отель! Да, прекрасно отдохнули! Что – по телевизору? Это где-то далеко! Какая стрельба? Нет никакой стрельбы!

Между тем была и стрельба – это самые невезучие из жандармов, подсвечивая себе фонариками, с обильными слезами и проклятиями пристреливали покалечившихся вороных лошадей. Лошади всегда страдают первыми из-за людской глупости.

– Мама, мама! – передразнила Леди. – Ты хоть прикидываешь, в какой стороне отель? Где набережная? Пойдём на зов моря, да? А вообще-то зря мы сюда пошли. Мы-то по делу вроде приехали… Сядь, прижмись!