Россия и рецепты

СССР просуществовал бы еще сколько-то лет. Немного. Запад стал бы додавливать экономически и доламывать идеологически.

Сценарий первый: Северная Корея. Изоляционизм и тоталитаризм. Рост научно-технического разрыва от Запада. Продолжение «звездных войн» и торговые санкции. Коллапс, ослабление, невозможность удержать национальные окраины, где растет недовольство. Развал.

Сценарий второй: Китай. Сохраняя командные высоты, переводим страну на новые рельсы, поднимаем экономику, постепенно и осторожно демократизируем некоторые стороны жизни. Как бы коллективно-пиночетовский вариант. Черт. Еще на десятилетия это мог бы быть совсем не плохой вариант. Но Пиночета среди несимпатичной шестерки недоумков не было. Совсем не так выглядел генерал Аугусто, и совсем не так он действовал…

Но. Но. У гекачепистов было достаточно времени, чтобы заблаговременно разработать – в общих чертах, стратегически, на десяток страниц – хорошую программу. И двое суток, чтобы ее обнародовать и убедить кого можно в ее правильности, благотворности, перспективности. Так этого они тоже сделать не сумели.

А чего они хотели? А они хотели оставить все, что еще можно, так, как было раньше. А вот это уже задание для дефективных детишек.

Они были плотью системы, частью системы, олицетворением системы. И у них было время на обдумывание решений. И они показали, что на лучшее не способны.

«Если бы» – это формальный, абстрактный, теоретический подход: он вычленяет основную видимую часть конструкции события и манипулирует с элементами этой части, складывая их в иные комбинации и показывая, какую еще конструкцию можно построить из этих самых элементов. Но. Но. Он отрывает рассматриваемую часть события от множества других частей, на которых эта рассматриваемая часть базируется, с которыми кровно и неразрывно связана, продолжением которых является. Теория айсберга примерно. Мы гипотетически варьируем поступок и его следствие – рассматривая их вне всего процесса, частью которого они являются и в рамках которого только и возможны. Вот что означает «история не бывает в сослагательном наклонении». (Не надо путать это с детерминизмом как предопределенностью ценных связей, – это объемный анализ в противопоставление формальному.)

Итого: это все, на что еще была способна система. Аут.

42. А строго говоря, никакого «августовского путча», никакой «попытки переворота» вообще не было.

Переворот продекларировали, номинально обозначили – но не стали производить. О каком «путче» речь?

Шесть высших лиц правительства решили «временно отстранить» президента, поскольку его действия стали идти во вред государству. Все.

Почему-то снятие Хрущева и замена его на Брежнева, что сделали в свое время опять-таки высшие лица государства, никто никогда «переворотом» не называл. Хотя причины, механизм действия и планы были аналогичны. Разборки в дворцовом аппарате. Расхождения во взглядах на курс страны.

Танки на улицах? Так было принято при всех сменах генсеков, начиная со смерти Сталина. На всякий случай. Для пущей безопасности. Да после смерти Брежнева все части КГБ, вплоть до курсантов региональных школ, летели самолетами в Москву и в штатском заполоняли все улицы и перекрестки – и только после этого следовало официальное оповещение о смерти. Передача власти – момент бережный, вроде транспортировки взведенной мины, меры предосторожности необходимы.

Но эти танки, вкупе с торопливой критикой горбачевских действий и неловкими попытками «кинуть кость народу» в виде дачных участков, подействовали на демократизированные массы, как красная тряпка. А-а-а! – путч, хунта, переворот, реакционеры, опять в совок нас совать! Идиотская затея с объявлением «ГКЧП», с введением чрезвычайного положения – вызвала революционный протест.

Гекачеписты спровоцировали августовскую революцию, которой без них еще долго могло не быть. Ельцину следовало наградить «великолепную шестерку» орденами «За заслуги перед Отечеством» I степени.

Попытавшись защитить себя и просто тормознуть процесс – без крови, насилия, репрессий, изменений чего бы то ни было в государстве – система сделала резкое движение и ускорила свой развал.

Уж тогда следовало просто устроить инфаркт экс-президенту и ничего не менять на первых порах – постепенно подсыпая песок в подшипники демократам и всесторонне готовя ужесточение курса. Ума не хватило.

43. Почему так легко развалился в Беловежской Пуще СССР?

Потому что были многочисленные и влиятельные люди, которые хотели его ликвидации и расчленения в своих интересах. Практически все республиканские руководства становились государственными, самостоятельными, повышали свой статус, возможности, роли. Руководители республиканских силовых ведомств автоматически становились министрами.

И не было практически никого, кто отождествлял бы свои интересы с сохранением СССР настолько, чтобы предпринять хоть какие-то противодействия; чтобы приложить к этому хоть малейшие личные усилия и пойти хоть на малейший личный риск.

Председатель КГБ Белоруссии взвесил мысль об аресте Ельцина, Кравчука и Шушкевича за проведение антигосударственного заговора. И кто ему скажет за это спасибо? И поддержит ли его Горбачев, избегающий любой твердости в позиции? И не выставят ли его же крайним, не отдадут ли на съедение? Если у него не выйдет – конец ему, тюрьма как минимум. А если и выйдет? – боссы потом опять договорятся, а ему так и так хана. Да пошли они все к черту.

Да: еще за полгода до этого большинство граждан проголосовало за сохранение СССР. Но во-первых, это было «да» из положения личной безопасности, непричастности, невмешательства: «вообще и при прочих равных мы за, но упираться, бороться, рисковать чем бы то ни было не обещаем и не думаем». Во-вторых, с тех пор ГКЧП в августе сильно подпортило реноме СССР, но резко подняло авторитет Ельцина и верхушки Российской Федерации.

А кому было оказывать противодействие? Некому! И «тройственный союз» проехал на голубом глазу.

Наместники, губернаторы, диадохи, полководцы, местные вожди и князьки – всегда растаскивали империю на куски, как только достаточно ослабевала центральная власть.

Но в декабре 1991 это прошло легко на удивление: и ампутация не понадобилась, подпрыгни – и само отвалится. Достаточно оказалось легкого, невооруженного, даже озвученного невнятно толчка.

Классический пример распада изжившей себя, сдохшей системы.

Центростремительные силы иссякли. Центробежным и напрягаться не пришлось – разъехалось но швам.

44. И опять «А если бы?» – заговорщиков арестовали? Каков сценарий?

Наивероятный: Хасбулатов и Руцкой имели возможность воззвать к народу и армии, классифицировать действие Горбачева антиконституционным и нелегитимным, отдать противоположные приказы – и вероятнее были бы выполнены их приказы, нежели Горбачева, не имевшего на тот момент авторитета и реальной власти. О, за Ельцина против Горби народ мог еще раз побузить и слиться с армией в экстазе.

Арестовать весь российский парламент? Кто – Горбачев в декабре 91-го? Не смешите. Поезд ушел. Умерла так умерла.

Не забудьте: три прибалтийские государства уже отделились: и ничего страшного, и тихо, мирно, без всяких эксцессов и покуда без каких-то перемен в жизни людей. (Перемены пошли чуть позже.) Пошел процесс, пошел, бродяга.

Для ликвидации развального заговора нужна была другая центральная власть – сильная, решительная, убежденная. А система уже утеряла способность выдвигать во власть таких людей. А выдвигала эгоистов-карьеристов-конформистов, которые умели, хотели, могли лишь пользоваться теми преимуществами, которые получали в рамках системы на ее верху и ради этого были готовы и способны на любые компромиссы. Что и естественно для старых и ослабших систем.

Декабрь 91-го был логическим продолжением августа.

Н у, а если бы, все-таки, все равно, – арестовали троицу вместе с верхушками парламентов, подбросили благ сотрудникам-силовикам, закрутили масс-медиа? Возникла бы вероятность подъема национально-освободительных движений республик в форме гражданских войн. Уже была резня в Сумгаите, резня в Оше. Тот же развал, но с кровью. Или – с меньшей кровью, но позднее – но тот же черт.

Плюс опять же – санкции и давление Запада, подскок эмиграции и утечки мозгов, подъем оппозиционных настроений в массах, активизация разномастных партий, и кто-то обязательно призовет к курсу на вооруженное восстание, его вешать надо, а мировое общественное мнение не велит и грозит экономической блокадой.

Можно было потянуть срок и изменить условия развала, но уже нельзя было сохранить систему. Разъялась.

45. А что же «человеческий фактор»? Настроения и чаяния масс?

Через них системные законы и проявляются.

Чем жестче система – тем в большее противоречие с интересами отдельных людей она приходит.

Зажимает гайки – окаменевает: хуже работает, крошится.

Отпускает гайки – разбалтывается: идет к развалу.

Держаться оптимальной линии трудно.

Время собирать камни и время разбрасывать камни.

Страдая от анархии в слабой системе, люди хотят твердой руки. Страдая от зажима в жесткой системе, люди мечтают об освобождении из-под руки, ненавидя со временем все, что связано с этой системой.

Любая система раньше или позже «вырабатывает ресурс доверия» своих монад. Исчезает иллюзия, что система существует для их блага. Наступает и усиливается разочарование: мы строили, боролись, терпели лишения, а правят нами не те и не так, и устройство не отвечает нашим чаяниям.

Разочарование порождает новую иллюзию: если разломать эту систему, все будет гораздо лучше и даже вообще все будет хорошо.

Пока старая система толком еще не разломана – новая, воображаемая, существует еще только в замысле и идеале. То есть в чистом и не замаранном виде. Причем каждый представляет себе новую систему чуть-чуть по-своему, в соответствии со своими личными нуждами и представлением об атрибутике счастья. Для выхода из жесткой системы – это: свобода передвижения, свобода предпринимательства, свобода слова и мысли, свобода зарабатывать сколько сможешь, свобода способному стать миллионером, звездой, благополучным бюргером.

Новая, воображаемая система мыслится как противопоставленная старой во всем: отрицающая старую, зеркально противоположная – где в старой был минус, там в противоположной автоматический плюс.

Враг моего врага – мой друг. Капитализм – враг социализма, социализм – мой враг, следовательно, капитализм – мой друг. А раз так – в социализме было все плохо, а в капитализме все хорошо. Такова логика индивидуальной психологии.

Старая система рушится под улюлюканье и аплодисменты оплевывающих свой дом масс: дом стал тюрьмой и ненавидим, в нем тесно и много страданий.