О любви (сборник)

И женщина инстинктивно стремится к мужчине, в котором победительное начало выражено сильнее. Ведь любовь – проявление инстинкта жизни, а жизнь – это самореализация и передел мира.

– А почему любят богатых?

– Богатство – свидетельство силы человека в этом мире.

– А знаменитых?

– Слава – свидетельство значительности человека.

– А красивых? – Жена торжествующе посмотрела на замолкшего в затруднении Звягина.

– Красота – это тоже значительность, – нашелся он. – Красивый многим нравится, он заметен, ему легче идут навстречу, он ценен уже сам по себе.

Да… Так, если мужчина избит тремя хулиганами – это не поражение в глазах женщины: ну, втроем они сильнее физически, вот один на один – еще посмотрим. И побитый одним, но не сломленный, неукротимый, – он тоже победитель: в конце концов не он, так дети его своей неукротимостью и устремленностью добьются любой цели. А вот струсивший, отступивший – он проиграл, он слаб духом, и в глазах женщины падает. Ум и благородство на словах – дешевы. Ибо трусость – означает непригодность мужчины в борьбе, которая есть жизнь, добиваться своего, оставлять след в жизни. Трус слаб всегда, потому что трусость не дает ему возможность реализовать силу. Наверное, ничто так не отвращает женщину от мужчины, как трусость.

– Ты у нас известный храбрец, – засмеялась жена.

– Чашку кофе храбрецу! – велел Звягин.

26. Не имей сто рублей.

– Одолжи у него стольник, – посоветовала Лариса. – А лучше двести-триста.

– Зачем? – изумилась Валя.

– Посмотреть – даст или нет.

– Зачем? Мне не нужно. Если будет – конечно даст. Но если б и понадобилось – я не хочу брать у него, это… нехорошо…

Лариса сощурила длинные глаза:

– Если женщина для мужчины что-то значит – он рад для нее на все и с деньгами не считается. Надо знать, с кем имеешь дело. Просьба о деньгах – прекрасная проверка чувств.

Совет был неприятен: презренные уловки!.. Но – верен… Валя разыгрывала в воображении сцену: срочно продается, скажем, фирмовая куртка. А отдаст – постепенно, со стипендии, отдаст.

В Дом журналистов, место престижное, для посвященных, Игоря пускали без пропуска, здороваясь: знали. Потягивая внизу в баре кофе, Валя, невольно кося по сторонам, где обычные на вид люди запросто разговаривали о публикациях и командировках, спросила как можно небрежнее, ввернув в удобную паузу:

– Кстати, ты не мог бы немного одолжить мне?

– Сколько? – улыбнулся он готовно.

– Ерунда. Сотни две. (Улыбка его стала резиновой.) Даже полторы.

Игорю казалось, что он ничем не выдает себя.

– Прямо сейчас?

– Если можно – завтра.

Вот оно. Лариса права. Девочка рассматривает его как дойную корову. Не удержалась. Раз у него машина, раз она ему нравится – деньги и подарки разумеются сами собой.

С оттенком внутреннего презрения (ожидал, ожидал подобной просьбы) шутливо вздохнул:

– У меня нет столько в наличности.

Она как бы не придала значения ответу:

– Ну, может быть, снимешь со сберкнижки.

Откуда она знает про его сберкнижку? Да и много ли там…

– Какие сбережения у нищего аспиранта, – вздохнул он.

– Мне казалось, ты такой бережливый, организованный, – протянула Валя, подпуская нотку разочарования. – Я бы могла взять у родителей, но они и так на меня тратятся.

«Но незачем посвящать их в мои траты», – перевел он ее слова.

Ему хотелось смягчить ситуацию, спустить на тормозах, но Валя вперилась испытующе – внутренняя неловкость нарастала.

– Ты не бойся – я отдам, – произнесла она сакраментальную фразу, пахнущую ледяным насмешливым леденцом.

«Значит, если б мне понадобились деньги, пришлось бы вот так унижаться, и после длительных раздумий и взвешиваний он бы осчастливил золотым дождем на сумму в двести деревянных. И не чувствует, что сейчас получит в рожу свой поганый журналистский кофе!»

Когда двое не понимают друг друга – непонимание взаимно.

«Значит, она уже считает естественным располагать моими деньгами? Дает понять, что не тратить больше, чем было, на такую заметную девочку – фи? Или – намек, что такая сумма сделает ее покладистей? материальный эквивалент ее благосклонности? Да, раз богат, родители не нищие, – что ж будущей родственнице не пользоваться деньгами?»

Он опасался и вызвать презрение, и поступить неверно, и поссориться; сыграл, как всякий нерешительный человек:

– Завтра принесу, – и легко расслабил улыбку.

– А… триста сможешь? – наиграла она.

– Конечно, – проглотил он.

Сомнения ее рассеялись: конечно, откуда у него столько при себе! На миг вновь почувствовала себя влюбленной, глаза ее сказали об этом. Он щедр, добр, бескорыстен, даже не спросил ее ни о чем.

Выражение ее глаз как раз укрепило Игоря в подозрениях. Она даже не считает нужным скрывать, что рада деньгам и за деньги согласна любить его. Презренье, государь, презренье! Мелкая шантажистка, динамщица, хищная плотвичка.

Результатом мучительных размышлений явился назавтра компромисс в сто рублей.

– Извини… это все, что было у меня на книжке (вранье). И стипендия еще нескоро.

– Спасибо! Но… – Валя спрятала деньги. – Мне срочно. Мне нужно! – с чувством и значением сказала она.

Он смутился, похолодел. Нужно. На что? Лечение? Она кому-то должна? Комплекс содержанки?

– На что? – вслух произнес он.