Солнце Правды. Современный взгляд на Апокалипсис святого Иоанна Богослова

градуса, поэтому продолжительности дня и ночи меняются по мере движения Земли вокруг Солнца и бывают равными только в двух точках земной орбиты – в точках осеннего и весеннего равноденствия, когда поворот Земли относительно Солнца таков, что плоскость её экватора проходит через Солнце. В этом случае земной шар освещается равномерно и день строго равен ночи. Этот наклон земной оси к орбите обеспечивает ещё и некоторое разнообразие в смене времён года в двух полушариях: когда в северном полушарии зима, в южном – лето, и наоборот. Причём смена времён года видимым образом связана именно с точками равноденствия, в которых происходит такой поворот Земли относительно Солнца, что северное и южное полушария как бы меняются ролями – одно всё более наклоняется к Солнцу, а другое удаляется. И вот если бы земная ось всегда имела один и тот же наклон, то эти точки равноденствия были бы фиксированы на орбите вращения Земли вокруг Солнца, а это значит, что смена времён, т.е. сезонов года, происходила бы всегда в одно и то же определённое время. Но так уж угодно было Творцу, что земная ось хотя и очень медленно (едва заметно для одного поколения людей), однако же меняет свой наклон за счёт того, что она вращается, как уже говорилось, по круговому конусу (с периодом обращения приблизительно в 26 000 лет), и Земля при своём движении вокруг Солнца, как волчок (по научному – гироскоп), раскачивается из стороны в сторону. Поэтому-то точки осеннего и весеннего равноденствия хотя и мало приметно, но смещаются видимым образом относительно неподвижных звёзд. То есть смещаются на самом деле моменты времени, в которые Земля принимает такое положение относительно Солнца, что освещается строго равномерно (одна половина её параллелей лежит в освещённом, а другая – в затемнённом полушарии). Смещение во времени моментов наступления этих событий выражается видимым образом в том, что точки осенне-весеннего равноденствия (т.е. моментов, когда солнце пересекает экватор) перемещаются относительно звёзд – этих неподвижных ориентиров.

Таким образом, в календаре «нового стиля», ориентированного на смену времён года, точки отсчёта времени связаны с движущимися во времени же ориентирами. Представим себе будильник, у которого циферблат медленно вращается навстречу движению стрелок, причём с переменной скоростью. Нечто подобное происходит с летоисчислением согласно Григорианскому календарю: разница между «старым» и «новым» летоисчислениями (которая всё возрастает) связана с тем, что в первом время измеряется с помощью неподвижных ориентиров, а во втором «шкала отсчёта» вращается навстречу движения Земли. Следовательно, выброшенные реформаторами дни – это то самое время, которое набежало за счёт разницы в показаниях «звёздных часов», с неподвижной шкалой времени, и «солнечных», весьма неточных, разбалансированных часов (ради краткости изложения мы не упомянули, что кроме прецессии земной оси существует ещё нутация, или «дрожание» её, отчего показания такого рода «часов» становятся ещё более сомнительными). Но, как мы уже говорили, реформаторам представлялось весьма важным ввести такой календарь, чтобы сезонные смены погоды приходились всегда на одни и те же календарные даты (у папы Римского и учёных были свои на то причины).

Однако же естественный ход времени, определяемый постоянными величинами – и такой величиной является как раз период обращения Земли вокруг Солнца, – они, конечно же, изменить не могли, ибо Земля, несмотря на строгий указ папы, продолжала двигаться по своей орбите обычным образом – хотя и «вразвалочку», но с достойным удивления постоянством периода обращения. Нужно ли доказывать, что переменная единица измерения – будь то мера пространства, времени, веса или иная какая – не имеет никакого смысла? Если метр становится в 10 раз короче, то это уже не метр, а дециметр, а если в 100 раз он сократится, то станет сантиметром. То же самое и с единицей времени: если она не будет постоянной, то измеряемые ею промежутки времени не будут сопоставимы. Следовательно, тропический год, продолжительность которого, следуя за прецессией земной оси, сокращается (но когда-то, по-видимому, будет и увеличиваться, ибо процесс этот периодический), не может служить единицей измерения продолжительности ли жизни людей или иных каких промежутков времени в ходе человеческой истории, т.к. он выражает на самом деле не длительность течения времени, а фазы в смене погоды: раньше наступит весна или позже – разве от этого зависит объективная продолжительность жизни на земле? И если учёный этот вопрос, из любви к абстрактной науке, может ещё оспаривать, ссылаясь, например, на теорию относительности Эйнштейна или на какое-нибудь иное сногсшибательное научное откровение, полученное, скажем, от «внеземных цивилизаций» (т.е. бесов), то для всякого простеца или, как сейчас выражаются, фаната спортивных соревнований всё абсолютно ясно. Поэтому едва ли кто из судий рискнул бы откровенно использовать переменную единицу измерения (ссылаясь на теорию относительности) для оценки спортивных результатов, а если бы некто и решился на подобный акт судейства, то в тот же миг в шквале свиста и криков, исторгнутых на едином выдохе из уст многотысячной толпы болельщиков – этих бесхитростных ревнителей истины, – услышал бы себе приговор: …да, будет анафема!

Ну а в средние века об этой теории вообще ничего не знали, и понятно, что реформа календаря в те времена не встретила широкого сочувствия. Авторы вышеназванной книги пишут об этом следующее:

«Это изменение [календаря] очень скоро было принято в католических странах [и это неудивительно, учитывая власть папы римского!], медленнее в протестантских (в Англии, напр., лишь в 1752 г.). Так называемый исправленный календарь, принятый протестантами, частью удержался очень долго и, напр., в Швейцарии и Финляндии заменён был Григорианским только в 1868 году. В странах православного вероисповедования, следовательно главным образом в России, до сих пор остался Юлианский календарь» [стр. 41].

А несколько ниже [на стр. 42] читаем уже безрадостный и даже как бы удручённый вывод этих же учёных:

«Изменение календаря вызвало в своё время много неудовольствия в народе, и ныне можно признать, что здравый рассудок толпы [!] взглянул на дело, пожалуй, правильнее, чем мудрость учёных. Ибо, в самом деле, почти безразлично, придётся ли, например, весеннее равноденствие через тысячелетие на февраль вместо марта: важно только то, чтобы в течение нескольких поколений наиболее общие и важные явления были связаны с определённым временем в году, т.е. чтобы, напр., лето и зима, а равно время посева и жатвы, приходились много лет подряд на одно и то же время года». – Как говорится, комментарии излишни. Однако добавим, что и этот довод на самом деле совершенно не важен, учитывая стремительное развитие техники и сельхозпроизводства, практикующего уже и в наше время всё в больших масштабах выращивание сельхозкультур, равно как и животных белков, в искусственных средах. Следовательно, уже и для нас в производственных вопросах смена сезонов года (тёплых или холодных) не имеет практического значения. А что будет через 1000 лет?

Но есть нечто иное, более важное, о чём следовало бы задуматься как раз мудрым учёным: почему здравомыслие «толпы» оказывается выше их мудрости?

А чтобы в этом хорошо разобраться, сделаем небольшой экскурс в область истории практической астрономии на самом популярном уровне, чтобы не затруднять излишне читателя и вместе с тем чтобы было ему вполне понятно, о чём ниже пойдёт речь.

Как известно, астрономия прозябла как отрасль из астрологии, отцами которой, по общему мнению, были халдейские мудрецы. Это были столь учёные мужи, что они для разработки своего учения о генитурах (т.е. тех самых пресловутых гороскопов, которыми пестрят сейчас буквально все наши газеты) проводили такие уникальные эксперименты, что им могли бы подивиться даже и нынешние астрофизики.

Исходя из предположения о существовании неких симпатических отношений между земными и небесными явлениями (этой излюбленной как раз идеи современной околонаучной интеллигенции), они тщательно измерили и поделили весь зодиакальный пояс – этот большой круг небесной сферы, как бы очерченный двенадцатью созвездиями, по которым солнце совершает свой видимый путь в течение года, – на множество частей: сначала на двенадцать крупных частей (по числу созвездий) – так называемых животных, а те, в свою очередь, на тридцать (иногда на двенадцать), и эти последние ещё на шестьдесят мелких частей (минут). Присвоив этим «животным» (а также и их частям) названия соответствующих созвездий, как то: Рак, Лев, Стрелец, Дева и пр. – они наделяли их мужскими, женскими или смешанными качествами и ставили в некие симпатические отношения то ли к частям человеческого тела, то ли явлениям природы, производящим перемены в атмосфере (или, наоборот, обеспечивающими устойчивое состояние). А в зависимости от порядка следования их относительно «животного», выступающего в качестве гороскопа, присваивали им некие относительные качества («злая судьба», «благая судьба» и пр.), – и всё это в большей своей части совершенно произвольно, руководствуясь чистым вымыслом (если не иметь в виду естественные явления природы, устойчиво наблюдаемые), ибо нет способа, которым эти фантастические свойства могли бы быть на самом деле выявлены. И вот, проделав эту предварительную работу по составлению своеобразного «классификатора» (совсем как у современных программистов), они далее разработали целую систему наблюдений за взаимным расположением семи планет (которым приписывали главное, определяющее, влияние на всякое событие), а также и за движением солнца в этой своеобразной системе отсчёта в заданные моменты времени – именно на момент события, «судьбу» которого они имели намерение предсказать. В результате составлялся некий чертёж – гороскоп, которым они и пользовались в своих прогнозах «судьбы» человека или исхода того или иного события.

Вот как описывает этот сложный научно-экспериментальный процесс составления гороскопа (своего рода синоптической карты) древнегреческий философ Секст Эмпирик, отличавшийся, как известно, критическим складом ума и, по-видимому, юмором:

«Халдей сидит, как говорят, ночью на вершине какой-нибудь возвышенности, наблюдая звёзды. Другой (в это время) находится около родительницы до тех пор, покамест она не родит, а когда она родит, он тотчас же даёт знак при помощи диска сидящему на возвышенности, когда же тот этот (знак) примет, он отмечает восходящее животное в качестве гороскопа, а с наступлением дня обращается к наблюдению за часами и движением солнца» (Секст Эмп., т. 2, стр. 178).

Небезынтересно обратить внимание и на то, как зодиакальный круг делился этими мудрецами на части. У Секста Эмпирика читаем об этом следующее:

«Объясняя же этот приём, они (халдеи) говорят, что древние, наблюдая восход одной какой-нибудь яркой звезды в зодиаке и наполняя затем водой просверленную амфору, давали течь (этой воде) в другой сосуд, подставляя снизу, покамест эта звезда поднималась, а затем, догадываясь, что обращение зодиакального круга происходит от одного знака к тому же самому знаку, они опять брали двенадцатую часть вытекшей (воды) и следили, в какое время она вытекла. В это же время, как они говорили, возвращается и двенадцатая часть круга, причём эта обернувшаяся часть круга находилась (у них) в таком же отношении ко всему кругу, в каком вытекшая часть воды находилась ко всей воде. При помощи этого положения, т.е. положения двенадцатой части, они определяют (расстояние) последней границы от какой-нибудь известной звезды, наблюдаемой в это время, или от какой-нибудь звезды, одновременно восходящей ближе к северу или к югу. То же самое они делают и с прочими двенадцатью частями. Вот каков этот способ, которым они делят зодиакальный круг на столько частей… Что же касается звёзд [планет солнечной системы. – Прим. авт. ст.], то некоторые из них они называют творящими добро, некоторые же творящими зло, а некоторые – и теми и другими. Так, например, творящими добро они называют звёзды Юпитер и Венеру, творящими зло – звёзды Марс и Сатурн, а обоюдной – звезду Меркурий, поскольку она с творящими добро творит добро, а с творящими зло творит зло. Другие же считают одни и те же звёзды в разных отношениях то благотворными, то злотворными, поскольку ведь помимо зодиакального животного или помимо конфигурации прочих звёзд ни злотворная звезда не является непременно злотворной, ни благотворная не является непременно благотворной…» [стр. 177–178].

Секст Эмпирик был по профессии врачом. Поэтому он не оставил без внимания и вопрос о том, что совершенно невозможно точно определить время зачатия, так же как и рождения (для которых, собственно, и составляется гороскоп), а это значит, что все прочие вычисления вообще теряют всякий смысл. Общий вывод относительно этой науки о генитурах у него таков:

«Украшая её (астрологию в смысле учения о генитурах) торжественными наименованиями, халдеи объявляют себя самих математиками и астрологами, с одной стороны, доставляя разнообразный вред людям, а с другой – укрепляя в нас закоренелые предрассудки и не позволяя в то же время действовать согласно здравому смыслу» [стр. 174]. Это написал греческий философ, живший в конце второго и начале третьего века н. э., а ныне мы на пороге второго тысячелетия по Рождеству Христову. Однако бесовская наука за это время не только не оскудела средствами надувательства простодушных людей, но, напротив, оснастилась современной мощной вычислительной техникой. Теперь уже не халдей отнюдь, а весьма образованный выпускник какого-нибудь там Физтеха, МГУ или Пединститута ночи не спит… Только пусть не подумает кто-нибудь, что он сидит возле роженицы наизготове, чтобы при появлении на свет младенца в мгновение ока передать сигнал с помощью лазерной установки на орбитальную станцию космонавтам. Нет, конечно, – он просто сидит за компьютером, и все свои таланты (те самые таланты, за которые, как известно, каждый из нас даст ответ на Страшном Суде), он направляет на одну-единственную цель – как похитрее составить компьютерную программу, чтобы его «гороскопы» имели хождение если не на мировом, то хотя бы на внутреннем рынке. Звёзд он не считает и возле рожениц не сидит – зачем? – и без того хватает простаков. И вот уже вся страна наша необъятная завалена горами газетного, журнального и пр. печатного мусора, испещрённого так называемыми гороскопами. Однако же, учитывая прагматический дух современного человека, эти «гороскопы» имеют несколько отличную от халдейских направленность, вполне практическую, – это своего рода Техническая инструкция или Руководство бизнесмену, содержащие указание о том, что можно и чего не должно предпринимать в этот день, чего следует остерегаться и т. п. И надо сказать, что спрос на эту продукцию не убывает, так что это дело весьма доходное.

Говорят, что среди программистов – этих халдеев нового типа – встречаются не одни только лихоимцы и любостяжатели, но и «добросовестные» поклонники астрологической «науки», так же как и среди пользователей одни просто цинично развлекаются, а иные верят в гороскопы и руководствуются ими в своей повседневной жизни, и самое удивительное – это то, что всё у них «сходится»: как предсказано, так всё у них и получается, хотя, как мы уже видели, нет под этим никакой научной основы. Почему же «сходится»? Православно мыслящему человеку это понятно, ибо ему известен такой псевдодуховный феномен, который называется «прелесть», т.е. состояние заблуждения или прельщения, возникающее вследствие попадания человека в бесовскую зависимость. Так что это отнюдь не безобидное развлечение, а безрассудное предание себя во власть сил тьмы, мысленное порабощение человека дьяволом и ангелами его, т.е. бесами. Причём в этом порабощении оказываются как сами разработчики гороскопов (независимо от того, верят ли они сами в них или нет), так и потребители, как циники, так и романтики, ибо нет существенной разницы между атеистами и язычниками: и те и другие суть идолопоклонники, находящиеся в прямой зависимости от исконного человекоубийцы дьявола и пр. злых духов, стремящихся развратить и погубить весь род человеческий. Одним они внушают неверие, а другим – суеверие, вследствие которых теряют всякий смысл подлинные духовные ценности. Человек, прельщённый от дьявола, уподобляется в лучшем случае бессловесному животному. Он не задумывается о смысле жизни, и ему чужды мысли о Боге: вся жизнь его поглощена служением страстям, одной из разновидностей которых, кстати, является псевдотворчество, и через эти свои пристрастия он всегда служит дьяволу, независимо от того, верит ли он в его существование или нет. В худшем же случае прельщения – сознательного выбора из двух альтернатив зла, как некой вожделенной силы, дающей ему власть и превосходство над слабыми, – человек подобен раковой опухоли, пожирающей всё и вся вокруг, и тем самым обрекающий самого же себя на смерть вместе с гибелью пожираемого им общественного организма. Так или иначе, итог оказывается один – гибель души и, как следствие, вечная смерть, которая отнюдь не есть небытие, а как раз никогда нескончаемое бытие в вечных муках ада.

Итак, мы подошли к тому, что самая древняя форма практической астрономии – астрология оказалась как раз наиболее популярной в современном обществе, идолом которого, как и в те далёкие времена, является всё тот же самый пресловутый мамона – погоня за наживой и призрачными земными благами, которые никого ещё не сделали счастливыми, сколько бы ни старались внушить это через средства массовой информации погибающим людям сами уже давно погибшие жрецы его. Питательной же средой для такого крайнего растления человека является его безбожие, равно как и суеверие, – бездуховность и лжедуховность.

Своеобразной разновидностью суеверия является и некритичное отношение к науке, почти обожествление её. Это идол, как мы видели, столь же древний, как питающий её пресловутый золотой телец.

Вообще говоря, в ней, как и во всяком роде человеческой деятельности, всегда существовали две противоположные тенденции: одна безусловно положительная – это естественное стремление человеческого ума к познанию законов природы и через это – постижение и прославление Премудрости Творца, сотворившего мир, видимый и невидимый; другая же – отрицательная, как неестественное стремление, обусловленное грехопадением, через познание законов чувственного и сверхчувственного миров (а нередко и путём наукообразной мистификации) самоутвердиться в своём падшем состоянии. То есть противоборствуя заповедям добра – закону Божию, действуя в обход его, человек пытается достичь своих эгоистических целей в этом падшем мире через заигрывание с силами зла. На самом деле он не хочет подчиняться им, но думает, что может сам, без помощи Божией, в обход заповедям Его, обеспечить себе относительное долгоденствие и благополучную жизнь на земле. Однако же, вполне сознавая, что одному ему всё-таки не выжить и эгоистические его устремления необходимо сочетать с интересами других людей, таких же грешных, как и он сам, ему представляется, что достаточно воспитать поколение людей на определённых гуманистических идеях, чтобы с помощью науки и технического прогресса достичь этого благополучия. «Накормить людей, одеть, обуть, и пусть себе живут в своё удовольствие, вкушая радости жизни» – вот, собственно, лозунг всех типичных социалистов, даже если они не считают себя таковыми, а придерживаются идеи свободного предпринимательства, т.е. капитализма, но «гуманного», радеющего о правах человека, социальной помощи бедным, ликвидации безработицы и т. п. С этими же посулами, как известно, выступит и антихрист – эта кульминация социалистической идеи и абсолютное выражение мирового зла. Но, как мы знаем из книг Нового Завета, несмотря на свои обещания облагодетельствовать весь мир, он не достигнет этой цели, хотя и сумеет обольстить народы и заставит всех, не познавших истинного Бога, поклоняться себе как единому миродержавцу, и, провозгласив самого себя богом на земле, утвердит над ними свою власть лестью и обманом, творя многие лжечудеса бесовскою силою. Спрашивается, почему, несмотря на абсолютную власть и «благие цели» в своих социальных программах он потерпит полный крах? – Да потому, что там, где нет Бога Истинного, Бога-Троицы, имя Которому Любовь, Бога Спасающего и Искупителя, – там нет прощения грехов и нет добра, нет любви, нет жизни и созидания, но есть растление, смерть, есть разрушение как в физической природе, так и в духовной сфере человека – через распад его личности и одичание. Чтобы земля родила, она должна быть благословлена Богом, а не проклята. И чтобы душа плодоносила, она должна быть на лозе, питающей её. Эта лоза есть Христос, Сын Божий, Спаситель мира. Ибо Он – вторая Ипостась Бога-Троицы, единосущный Богу Отцу, для того и сошёл на землю и усвоил Себе человеческое естество, чтобы, принеся Самого Себя в искупительную жертву за грехи всего рода человеческого, – единый безгрешный Сын Человеческий, умерший и воскресший, победивший смерть – этой Своей победой над ней восстановить в Самом Себе нашу падшую природу. Только в Нём, через следование Его заповедям о любви, равно как и через приобщение Его животворящих Таинств в церкви, которую Он основал, человек рождается духовно, совлекаясь ветхого человека, живущего в согласии с греховными наклонностями падшего своего естества, т.е. по плоти, и облекаясь в нового, живущего по духу в Боге. Особенно подчеркнём, что именно в Таинствах Св. Православной Церкви, а не иным каким-либо путём человек получает благодатные дары Св. Духа, оживотворяющие и обновляющие всё его естество, так что Царствие Божие воцаряется в его душе уже здесь на земле, и тем самым он соделывается причастником вечной жизни будущего века. Но это особая тема для разговора. Ныне же только заметим, что вне Церкви Христовой, там, где нет её Таинств или есть неполнота их и искажение, – там невозможно возрождение человека и нет спасения. Даже если человек считает себя православным и формально является членом Православной Церкви, но не приобщается Таинств или не во всей полноте приемлет их, он не может возродиться духовно.

Поэтому неудивительно, что эта духовная пустота и отсутствие веры, а следовательно, и Божией благодати требуют себе некой компенсации. И вот тогда вместо следования заповедям блаженства – нищеты духовной и покаяния – утверждается в нём гордыня и самопревозношение, а вместо веры – упование на науку, подобно тому как в своё время мятежному Израильскому народу вылитый Аароном золотой телец подменил собою истину Богопознания. Суемудрие и лженаука, порождённые непокорностью и гордыней, питаемые алчностью и суеверием, прочно утверждаются как раз там, где прерывается связь бесплодной ветви с питающей лозой – Христом Спасителем. Как писал преподобный Максим Грек, первым среди прочих грехов, по справедливости, может признаваться именно грех гордости, «которою богомерзкий дьявол прельстил и первозданного Адама, вложив ему желание соделаться подобным Богу». В этом-то и заключается крайняя гордость, когда человек в своём суемудрии, превозносясь над всеми святыми и над опытом Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, её Учением и Св. Преданием, над всей её почти двухтысячелетней традицией жизни, силится разрушить оные, отменить нечто и насадить своё, самоутверждаясь через подобное кощунство в своей поистине дьявольской гордыне.

Одним из проявлений этой беспредельной гордости как раз и являются разрушительные устремления всякого рода модернистов, новостильщиков и обновленцев, тайных и явных сообщников тех, которые разрушали Церкви Божии на земле, о которых как раз и пророчествовал провидец Асаф: «Сожгли огнем святилище Твое, осквернили жилище имени Твоего на земле. – Сговорились в сердце своём сообщники (сородичи) их: придите, прекратим все праздники Божии на этой земле» (Пс. 73: 7–9). А вот и продолжение этого псалма, наиболее выразительно звучащего на церковно-славянском языке, в переводе с греческого:

«Доколе, Боже, поносит враг; раздражит противный имя Твое до конца?.. Твой есть день, и Твоя есть нощь: Ты совершил еси зарю и солнце: Ты сотворил еси вся пределы земли: жатву и весну Ты создал еси я: …враг поноси Господеви, и людие безумния раздражиша имя Твое… Восстани, Боже, суди прю Твою: помяни поношение Твое, еже от безумного весь день. Не забуди гласа молитвенник Твоих: гордыня ненавидящих Тя взыде выну».

Думается, перевод не требуется!

1998 г.

Слово плоть бысть

I. Введение:

Некоторые размышления о возможных причинах уклонения ряда восточных Церквей в монофизитскую ересь, осуждённую св. Отцами.

Как известно, человеческий язык за счёт своей смысловой многозначности несравненно богаче любого искусственного языка (напр., математического), поскольку позволяет при определённом мастерстве владения контекстом выразить немногими словами весьма глубокий смысл. И это свойство его замечательно. Непревзойдённым образцом такого изумительного сочетания краткости и глубины мысли является Св. Писание. Однако смысловое богатство языка опирается естественным образом на культуру, литературные традиции, богословскую и научную мысль того народа, выразителем духовной жизни которого он является. Поэтому перевод сложных по своему содержанию произведений всегда сопряжён со значительными трудностями. Но даже и при чтении строго выверенных, правильных переводов возможны двусмысленности в толковании, поскольку уже сам читатель вкладывает в содержание свой собственный смысл, часто совершенно не соответствующий авторской мысли. Это бывает по разным причинам, но в науке, и в частности в богословии, обычно связано с недостаточно чётким представлением о значении специальных терминов и смысловых отношений между ними. Но хуже всего то, что однажды неправильно истолкованная мысль какого-либо авторитетного богослова, будучи некритично воспринятой одними исследователями от других, может со временем привести к целой лавине ошибок, которые будут касаться уже не только самого источника, но и выводимых из этого превратного суждения о нём следствий.

Так что нет ничего удивительного в том, что смысл глубоких по содержанию богословских трудов или отдельных мыслей, высказанных свв. Отцами в разное время по тому или иному поводу, со временем претерпевал существенные искажения или даже бывал совершенно утраченным в отдельных переводах.

Именно эти языковые трудности, встречающиеся при переводах с иностранных языков, в сочетании с поверхностными взглядами самих читателей или переводчиков, чаще всего и являются причиной взаимонепонимания богословов и возникновения на этой почве недоразумений, разногласий и даже ересей. Как нам представляется, эти причины могли сыграть немаловажную роль в трагическом расколе и отделении от Православной Церкви ряда восточных Церквей, не принявших постановления четырёх последних Вселенских Соборов, начиная с Халкидонского, которые, как известно, осудили монофизитскую ересь. Ответственность за раскол несут на себе безусловно ересеархи, справедливо отлучённые от Церкви, поимённо названные в анафемствующих постановлениях Соборов. Однако же их последователи не всегда до конца понимали и ныне понимают как собственно еретическую основу монофизитства, раскрытую в творениях свв. Отцов Вселенских Соборов, так и те общие положения, которые можно усмотреть в их собственных суждениях, по форме только (но далеко не по содержанию) совпадающих с подобными же высказываниями великих Святителей Церкви. Это кажущееся подобие как раз и коренится в вышеназванных причинах.

Поэтому необходимо тщательно исследовать все случаи подобных заблуждений с целью нахождения общего языка и устранения всех неясностей как в толковании творений свв. Отцов, так и в изложении основных догматических истин, бесспорных для каждой из сторон. Только в этом случае может быть решена эта чрезвычайно сложная проблема – преодоления разногласий и соединения в Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви всех находящихся ныне в расколе с ней Церквей.

Да поможет нам Господь Иисус Христос – Сын Божий, Который Сам основал Свою Церковь на земле и о которой неложно сказал: «врата ада не одолеют ея».

Мы же, со своей стороны, попытаемся внести и свою крохотную лепту в эту сложную проблему, осознавая, однако, свою немощь и уповая исключительно на помощь Божию.

II. Основные определения

Основными христологическими терминами, широко используемыми в богословии, являются такие понятия, как ипостась, лицо, образ, сущность, природа. Однако далеко не все авторы прошлого и настоящего вкладывают в эти термины одинаковый смысл. С другой стороны, не всегда правильно бывают поняты отдельные словообороты, встречающиеся в высказываниях свв. Отцов, когда некий термин, предполагаемый по контексту, бывает заменяем другим, хотя и близким по содержанию, но не совпадающим с ним, или же два связанных между собой по смыслу термина употребляются совместно, как если бы они были тождественны между собой. На первый взгляд такие подстановки могут показаться терминологической неточностью, допущенной автором. Но при более внимательном рассмотрении оказывается, что употреблённый словооборот оправдан не только наличием чёткого контекста, исключающего двусмысленное понимание, но и особо глубокой мыслью, заключённой в таком именно словосочетании. Это как раз та самая многозначность и богатство выразительности языковых средств, которая оказывается не для всякого читателя в равной степени доступной. Но чтобы избежать двусмысленности в наших собственных рассуждениях, уточним сначала смысловое значение самих терминов, а затем покажем, когда и в каких случаях возможны их взаимоподстановки, допускавшиеся свв. Отцами в их трудах.

II. 1. Понятия ипостась, лицо, образ, сущность, природа в их смысловом значении

Как известно, понятие «ипостась» имеет в греческом языке несколько значений, из них наиболее важными для нас являются – «сущность», «проявление», «выявление». Как философский термин оно было введено Посидонием (I в. до н. э.) в значении единичного реального бытия, в отличие от мысленного представления о бытии вообще, т.е. в значении явления (конкретной реализации) его. Именно в этом значении этот термин вошёл в патристику.

Что касается самого понятия «сущность», то оно, хотя непосредственно и связано с понятием «ипостась», тем не менее не совпадает с ним терминологически. Под сущностью понимается некоторое сокрытое внутреннее содержание рассматриваемой формы бытия, выражающееся в единстве всех многообразных его свойств (т.е. его форм существования), а явление – это проявление (или обнаружение) этих свойств вовне. Таким образом, ипостась есть проявление сущности некой формы бытия и для всякого единичного объективно сущего предмета, рассматриваемого самого в себе, вне связи с другими предметами, она единственна и ассоциируется с его внешним обликом – формой или лицом, которые в наиболее обобщённом виде проявляют внутрисущностные его свойства. Скажем, мы созерцаем солнце, и его круглая форма, ослепительное сияние и теплота, исходящая от него, – это всё то, что формирует в нашем сознании образ (лицо) этой сокрытой в самой себе сущности предмета. Мы можем далее провести астрофизические наблюдения и исследования его, наши познания о данном предмете расширятся, но это будет только уточнение представления о его сущности, являемой в одной и той же ипостасной своей единичности, обозначенной словом «солнце».

Итак, мы можем уже заметить в понятии «ипостась» два слагаемых: одно описывает его внешнюю форму, т.е. некие существенные признаки, выделяющие этот предмет среди других, – его лицо; другое слагаемое – это совокупность знаний о его физических свойствах, почерпнутых из специальных исследований и наблюдений, раскрывающих какие-то из свойств сокрытой сущности его и составляющих в совокупности представление о его индивидуальной природе (в отличие от природы вообще). Следовательно, понятие «ипостась» может быть выражено условным равенством:

(1) Ипостась = Лицо + Инд. природа

Если бы некий единичный предмет был уникален в природе, то изучение его природных свойств всё более приближало бы нас к познанию его сущности, т.е. ипостась как раз и раскрывала бы в самой себе сущность этого предмета. В этом случае имели бы место следующие равенства:

(2) Ипостась = Сущность предмета

Лицо ип. = Образ предмета

Инд. природа = Природа предмета.

То есть для уникального предмета, представленного единичной ипостасью, справедливо было бы следующее утверждение:

(3) Сущность предмета = Образ + Природа.

О таком предмете можно было бы сказать, что это и есть сама сущность, т.е. некая форма бытия, проявляющая себя единственным образом и познаваемая в природных её свойствах. То есть Сущность сливается с понятием Ипостась, поэтому мы уже не говорим о лице ипостаси, а об образе сущности (т.е. образе бытия или образе существования данного предмета), и не говорим об индивидуальной природе ипостаси, а говорим о природе данной сущности, как уникальной формы бытия.

Однако, если не иметь в виду Божество (которое действительно уникально в Своём бытии), то во всей тварной природе мы не имеем таких идеальных предметов. Напротив того, исследуя природу, мы очень скоро обнаруживаем во многих из них нечто общее, что позволяет нам классифицировать эти предметы по тем или иным признакам, т.е. выделить их в особые классы предметов. Так, мы замечаем, что солнце подобно во многих отношениях иным звёздам, а это значит, что есть некая более общая форма бытия (для краткости назовём её событием – в математическом значении этого термина), которую проявляют все эти объекты, т.е. некая объективно сущая реальность, отличимая от многих других особыми свойствами. И в этом случае каждая конкретная ипостась (звезда №) проявляет сущность (какие-то её стороны) события под названием «звёзды», характеризуемого особыми физическими свойствами (протекающими в них физико-химическими реакциями, совокупностью действующих в них сил – гравитационных, ядерных и пр.). Обладая этими знаниями, мы, любуясь солнцем, уже можем со всей определённостью сказать: это звезда (а не планета), имея в виду некий класс предметов, характеризуемый общими для всех них физическими свойствами, которые в совокупности с индивидуальными свойствами ипостасей проявляют сущность данного события во всём её многообразии.