Рыцарь, наследник, принЦ

«Всё лучше, чем тратить время на борьбу за людей, которые этого даже не заслуживают», - сказал король. «Ты понимаешь, как это выглядит, когда ты защищаешь крестьян, которые должны знать своё место?»

«Выглядит так, будто кому-то до них есть дело!» - закричал Танос. Он не мог заставить себя не повышать голос, потому что это казалось единственным способом достучаться до отца. Может быть, если он сможет заставить его понять, Империя, наконец, изменится к лучшему. «Это выглядит так, будто их правители – не враги, которые их убивают, а люди, которых можно уважать. Выглядит так, что их жизнь что-то для нас значит, а не является каким-то мусором, на который мы даже не обращаем внимания, постоянно что-то празднуя!»

После его речи король на какое-то время замолчал. Танос видел в его глазах ярость. Хорошо. Их с Таносом чувства были схожи.

«На колени», - сказал наконец король Клавдий.

Танос замешкался только на секунду, но этого было достаточно.

«На колени!» - проревел король. «Или ты хочешь, чтобы я вынудил тебя сделать это силой? Король здесь пока что я!»

Танос опустился на колени на каменный пол перед креслом короля. Он видел, как король с трудом поднял меч, который держал в руках, казалось, он уже давно этого не делал.

Танос тут же вспомнил о своём собственном мече. Он не сомневался, что, если между ним и королём состоится поединок, то победителем станет он. Он был моложе, сильнее и тренировался с лучшими бойцами Стадиона. Но ещё это значило бы, что ему придётся убить своего отца. Более того, такой поступок действительно оказался бы изменой.

«Я многому научился за свою жизнь», - сказал король, всё ещё удерживая меч в воздухе. «Когда я был в твоём возрасте, то был таким же как ты. Я был молод и силён. Я дрался, и я дрался хорошо. Я убивал людей в битвах и сражениях на Стадионе. Я пытался бороться за то, что считал правильным».

«Что же с тобой случилось?» - спросил Танос.

Губы короля скривились в ухмылке. «Я стал лучше понимать мир. Я осознал, что, когда ты даёшь людям шанс, они не объединяются, чтобы возносить тебя. Вместо этого они пытаются разорвать тебя на куски. Я пытался выказывать сострадание, но правда заключается в том, что это не что иное как глупость. Если человек поднимается против тебя, ты должен его уничтожить, ведь в противном случае он уничтожит тебя».

«Или ты можешь сделать его своим другом, - сказал Танос, - и вместе вы измените мир к лучшему».

«Другом?» Король Клавдий поднял свой меч на дюйм выше. «У сильных мужчин нет друзей. У них есть союзники, слуги и прихвостни, но не вздумай поворачиваться к ним спиной ни на секунду, иначе тут же падёшь от их рук. Мудрый человек будет держать их в ежовых рукавицах, ведь в противном случае они против него восстанут».

«Люди заслуживают лучшего», - настаивал Танос.

«Ты думаешь, люди получают то, чего они заслуживают?» - проревел король Клавдий. «Они получают то, что берут! Ты говоришь так, будто считаешь простолюдинов нашей ровней. Но это не так. Мы с рождения воспитываемся лучше, чтобы править ими. Мы образованнее, сильнее, успешнее во всех отношениях. Ты хочешь, чтобы фермеры жили в замках по соседству от тебя, а я хочу показать им, что они должны знать своё место. Люциус это понимает».

«Люциус понимает только жестокость», - сказал Танос.

«А жестокость – это то, что нужно, чтобы править!»

Танос увидел, как король замахнулся своим мечом. Возможно, он мог бы пригнуться. Возможно, он мог даже выхватить свой собственный клинок. Вместо этого он продолжал стоять на коленях и смотрел, как меч приближается к его горлу, а его сталь блестит в лучах солнечного света.

Лезвие остановилось прямо у его горла. Танос почувствовал жжение, когда металл коснулся его плоти, но он не отреагировал, как сильно бы он этого ни хотел.

«Ты не дрогнул», - сказал король Клавдий. «Ты даже почти не моргнул. А вот Люциус бы испугался. Вероятно, стал бы умолять сохранить ему жизнь. В этом его слабость. Но сила Люциуса заключается в том, что он понимает, что нужно делать, чтобы сохранить за нами правящую позицию. Поэтому он мой наследник. И пока ты не сможешь избавиться от этой слабости, я тебя не признаю. Я не назову тебя своим. А если ты снова нападаёшь на моего признанного сына, то я лишу тебя головы. Ты это понимаешь?»

Танос встал. Достаточно стоять перед этим человеком на коленях. «Я понимаю, Отец. Я тебя прекрасно понимаю».

Он повернулся и пошёл к дверям, не дожидаясь разрешения сделать это. Что мог предпринять его отец? Если бы он попытался его остановить, с его стороны это выглядело бы слабостью. Танос вышел из покоев, за дверьми его ждала Стефания. Она выглядела так, словно специально сохраняла образ собственного самообладания напоказ для стражников, но в тот момент, когда Танос снова появился в коридоре, она тут же поспешила к нему.

«С тобой всё в порядке?» - спросила Стефания, дотрагиваясь до его щеки. Её рука опустилась, и Танос увидел, что она испачкалась. «Танос, у тебя идёт кровь!»

«Это всего лишь царапина», - заверил её Танос. «Наверняка у меня есть и более серьёзные ранения после сегодняшнего боя».

«Что там произошло?» - потребовала она ответа.

Танос выдавил из себя улыбку, но она вышла более натянутой, чем ему бы этого хотелось. «Его величество решил напомнить мне, что, будучи принцем или нет, я не стою для него столько же, сколько и Люциус».

Стефания положила руки ему на плечи. «Я говорила тебе, Танос. Это было неправильно. Ты не можешь подвергать себя такому риску. Ты должен пообещать мне, что будешь доверять мне и никогда больше не совершишь подобных глупостей. Обещай мне».

Он кивнул.

«Ради тебя, любовь моя, я обещаю».

Он действительно имел это в виду. Сражаться с Люциусом вот так в открытую не было правильной стратегией, потому что этого было недостаточно. Не Люциус был проблемой. Вся Империя была проблемой. На мгновение ему показалось, что он сможет убедить короля что-то изменить, но правда заключалась в том, что его отец не хотел ничего менять.

Нет, единственное, что нужно было сейчас сделать, – это найти способы помочь восстанию. Не только повстанцам на Хейлоне, но всем участникам. В одиночку Танос не смог бы многого добиться, но вместе они могли бы сокрушить Империю.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Куда бы ни посмотрела Церера, когда она находилась на Острове за туманом, она видела вещи, которые заставляли её остановиться, чтобы полюбоваться их странной красотой. Ястребы с радужными перьями кружили в воздухе, выискивая для себя добычу внизу, а на них в свою очередь охотился крылатый змей, который в итоге обвил шпиль из белого мрамора.

Она шла по изумрудной траве острова, и казалось, что она точно знала, куда ей идти. Она видела себя в своём видении там, на вершине холма вдалеке, где торчали башни радужной расцветки, похожие на колючки какого-то огромного зверя.

Вдоль дороги росли цветы, и Церера опустилась на корточки, чтобы дотронуться до них. Когда её пальцы коснулись их, то она почувствовала, что эти лепестки были будто сделаны из высеченного тонким слоем камня. Кто-то так умело работал с поделками из камня, или они росли эдаким живым камнем? Сам факт, что она могла себе такое представить, напоминал ей о том, насколько странным было это место.

Церера продолжала идти, направляясь к месту, где, как она знала, точнее, надеялась, её будет ждать мать.

Она достигла основания холма и начала подниматься на него. Остров вокруг неё был наполнен жизнью. В низкой траве гудели пчёлы. Существо, похожее на оленя, но с хрустальными отростками в том месте, где должны были быть его рога, долго разглядывало Цереру, прежде чем ускакать прочь.

И всё же она не видела там людей, несмотря на то, что пейзаж вокруг неё усеивали здания. Те, что находились к Церере ближе всего, создавали ощущение чистой пустоты, будто эти помещения были покинуты всего несколько мгновений назад. Церера продолжала подниматься к вершине холма, к месту, где башни образовывали на траве круг, позволяя ей увидеть весь остров через прогалы как на ладони.

И всё же она не стала этого делать. Вместо этого Церера смотрела в центр круга, где стояла одинокая фигура в одежде белого цвета. В отличие от её видения фигура не была размытой. Она стояла перед ней, такая же чёткая и настоящая как Церера. Церера шагнула вперёд, подойдя так близко, что почти могла её коснуться. Перед ней мог находиться только один человек.

«Мама?»

«Церера».

Фигура в балахоне бросилась вперёд в то же мгновение, что и Церера, и они крепко обняли друг друга, и этот жест, казалось, выражал всё то, что Церера не могла произнести: сколько она ждала этого момента, какую любовь она ощущала, как невероятно было встретить женщину, с которой она познакомилась только в видении.

«Я знала, что ты придёшь, - сказала женщина, её мать, когда они отпустили друг друга, - но даже это знание отличается от того, что я чувствую, когда вижу тебя на самом деле».

Затем она скинула свой капюшон, и Церере показалось невозможным, чтобы эта женщина могла быть её матерью. Возможно, её сестрой: у неё были такие же волосы, те же черты лица. Церере показалось, что она смотрится в зеркало. И всё же она казалась слишком молодой, чтобы быть матерью Цереры.

«Я не понимаю», - сказала Церера. «Ты действительно моя мама?»

«Так и есть». Она протянула руки вперёд, чтобы снова обнять Цереру. «Я знаю, это выглядит странно, но это правда. Мой вид может жить долго. Я Лицин».

Имя. Церера наконец-то узнала имя своей матери. Почему-то это значило для неё больше, чем всё остальное. Лишь его одного было достаточно, чтобы посчитать это путешествие ненапрасным. Она хотела просто стоять там и смотреть на свою мать, не отрываясь. Но всё же у неё были вопросы. Так много, что они посыпались из неё без остановки.

«Что это за место?» - спросила она. «Почему ты здесь одна? Постой, что ты имеешь в виду под «твоим видом»?

Лицин улыбнулась и села на траву. Церера присоединилась к ней и, когда она опустилась, то поняла, что это была не просто трава. Она разглядела под ней каменные фрагменты, расположенные в форме мозаики, но давно покрывшиеся растительностью.

«Не существует простого способа ответить на все твои вопросы», - сказала Лицин. «Особенно когда у меня так много собственных вопросов о тебе, о твоей жизни. Обо всём, Церера. Но я попытаюсь. Должны ли мы сделать всё по старинке? Ответ за ответ?»