Любовь и смерть всегда вдвоем

Ей было тепло от сытной еды и включенной печки. На любимой волне звучали ее любимые мелодии. Арии из опер в современной обработке. Какая красивая музыка! Люба улыбалась и кивала в такт.

– Что такое? – Олег прислушался.

– Что?

– Кажется, двигатель сейчас заглохнет. В ремонт завтра надо.

– А до дома доедем?

– Не знаю.

Машина встала через десять минут.

– Вот черт! Сейчас посмотрю. На обочину надо откатить или минутное дело? А может, эвакуатор вызвать? Сейчас выясню. Ты посиди. Я быстро.

Он включил аварийку, взял с заднего сиденья теплый плед, закутал ей ноги. Потом вылез из машины, выставил знак аварийной остановки, открыл капот. Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Хорошо! Тепло… Олег хороший, он умный. А главное, надежный. Нечего бояться. Сейчас Олег все исправит, и они поедут дальше. Домой…

«Что нежной страстью как цепью я окован…»

В этот момент она обернулась. Большая черная машина, похоже, и не собиралась тормозить. Но там же знак аварийной остановки! Стоп – сигналы горят! Не видит он, что ли?! Удар! Любу подбросило вверх, натянулся ремень безопасности, потом голова ударилась о переднюю панель, и наступила темнота…

3

Нет, он был не пьяный. Ромео. Больше некому. Интересно, что ему написал Олег? Должно быть, разозлил. Люба наконец догадалась: Ромео следил за ними, следил давно, и там, на шоссе, решил свести счеты. Он ведь угрожал…

– Петрова, к тебе пришли! Принимай гостью!

Лучшая подруга влетела в палату, в руках авоська с яблоками и апельсинами, оранжевая кофточка натянулась на пышной груди, юбчонка короткая, желтые волосы взбиты в пену. Сама маленькая, яркая, округлая, как апельсинчик. И амбре от нее такое сильное, сладко-сочно-фруктовое, что соседка по палате не выдержала, чихнула и сбежала в коридор. Люба невольно улыбнулась: Люська! В своем репертуаре!

Она всем любит пользоваться через меру: духами, косметикой, радостями жизни, эта никогда не унывающая Люська Самсонова! Неисправимая оптимистка. Люся, Люсенька, которую Апельсинчиком прозвали еще со школы. Неизменная Любина соседка по школьной парте все десять лет. Сначала Люську прикрепили к круглой отличнице Любе, чтобы хоть как-то училась, а потом их уже невозможно было друг от друга оторвать.

– Лежишь?

Люба вздохнула. Глядя на Люську, захотелось зажмуриться. Какая же она яркая и шумная! Прямо голова болит! Хочется ведь тишины, темноты и покоя. Лучше вечного.

– Лежишь? – грозно повторила лучшая подруга. И плюхнулась на стул. – Уф!

– Олег… – она всхлипнула и повторила жалобно: – Олег, Апельсинчик… И… ребеночек…

– Ладно, – Люська махнула рукой. – Подумаешь: третий месяц! Там и не было-то еще ничего! Комок слизи! Считай, что легко отделалась.

– Как ты можешь такое говорить?! – возмутилась Люба.

– А что я говорю? Знаешь, сколько я в своей жизни сделала абортов? И на втором месяце, и на третьем, – затараторила Люська. – Дело житейское. Разок бы повезло, как тебе. Бац – и выкидыш. И к гинекологу бежать не надо. Мать твою, как же я их ненавижу! Самая вредная на свете профессия! Но мне все по барабану. Хоть пять машин на меня наедет! Выкидыш? Да не дождешься! Я в котлету, а брюху хоть бы что! Я прям создана для деторождения! Чего таращишься? Мужика твоего, конечно, жалко, зато он тебе квартирку неплохую оставил, магазинчик в наследство. Слушай, возьми меня на работу, а? Ты теперь хозяйка.

– Люся!

– Что, опять не то говорю? Ну, давай выть вместе. Ты об своем, я об своем. Твой мужик помер, мой все равно что помер.

– Ушел? Опять?

От лучшей подруги постоянно уходили мужья или кандидаты в мужья. Люська – Апельсинчик никогда не расстраивалась, тут же находила нового мужчину и пользовалась у них бешеным успехом, хотя и была маленькой, пухленькой и удивительно некрасивой. Ноги кривые, но всегда – мини-юбка, глазки узкие, чуть раскосые, а косметики на веках и ресницах – тонна! И никаких комплексов! В Люськиных голубых глазах светился такой азарт, такое лихое веселье, что противоположный пол реагировал на это не менее активно, чем на длинные, стройные ноги очевидных красавиц. Вот и сейчас подруга махнула рукой:

– А… Добра-то! Ну что, успокоилась?

– Как Петька? – Люба имела в виду ее сына.

Один аборт Люська все-таки опоздала сделать. И слава богу! Как она тогда сокрушалась! Петькин отец – не подарок, дважды в тюрьме сидел, постоянно без работы, так что об алиментах лучше забыть. Люська тогда о стену билась лбом, причитая: как мы будем жить?! Но отревев, сказала: минутная слабость. Зато теперь у нее замечательный сын. Услышав вопрос, Люська скривилась:

– Рыжий? У дедов. Опять в школе напакостничал, оболтус! Отправила погостить на недельку к предкам, в наказание.

– Ему или им? – вяло улыбнулась Люба.

– Конечно, им! Рыжему все с гуся вода. Он и там найдет где напакостничать. Но мне сейчас не до него. Надо же кому-то тебя с ложечки кормить?

– Ему же в школу оттуда ездить далеко! И кто его будет контролировать? Твои родители?

– Не развалятся. Жизнь, она, знаешь, движение. А то сидят, сериалы целыми днями смотрят. Я им такой сериал подкинула! Сыночка своего дорогого. Что ни день, то новая серия. То учительнице доску парафином натрет, чтобы мел не писал, то взрыв прямо на уроке устроит. Экспе… экспери… ментатор. Во! Химичка ему запретила на уроки приходить. Орала, как будто ее режут: «Только не в моей школе!» Ничего, рассосется. Это тебе не беременность.

Люба поморщилась: назло она, что ли? Все о детях да о детях. Но кроме Апельсинчика, у нее никого не было, и Люба тихо попросила:

– Люсенька, раз у тебя время есть, помоги мне.

– Ну?

– Надо срочно продать квартиру Олега.

– Да зачем еще?

– Я не буду там жить. Надо ее продать, и положить деньги в банк. Под проценты. Я плохо себя чувствую и не знаю, когда смогу теперь работать. А жить на что-то надо. У меня же практически нет никаких сбережений.

– Понимаю. А магазин?

– Я не буду этим заниматься.

– Понятно. За аренду, значит, платить не будешь, с налоговой разбираться не будешь. Нервная работа, а тебе это ни к чему. Ладно, я туда съезжу, поговорю. Разберемся.

В палату заглянула санитарка:

– Петрова? Сызнова к тебе.

– Кто еще? Я никого не жду.

Люська томно подмигнула:

– Му-у-ужчина.

– Какой еще…