Позвони в мою дверь

– Ты даже себе не представляешь, как они кстати. В тех шапочках, что ты подарил, – размечталась Зина, – да на колясочке импортной… Павел, их могут украсть.

– Береги детей, Зинаида, мне недосуг искать другое семейство для реализации своих комплексов. Чаем напоишь в знак глубокой и искренней благодарности?

Петров расспрашивал Зину о навыках, которые она успела приобрести до того, как стать матерью. Зина ушла в академический отпуск с последнего курса училища прикладной живописи. Она неплохо разбиралась в народных промыслах, но в будущем хотела заняться компьютерной графикой. С ее точки зрения, эта область была одной из самых перспективных. Зина прослушала специальный курс, сделала несколько работ до отпуска, но за неимением компьютера совершенствоваться не могла.

Петров ухватился за первый вариант. У него есть приятель Гришка Ганбегян, редкий пройдоха и прирожденный аферист. Когда-то Петров подрабатывал в Гришкиной команде имитаторов. В маленькой однокомнатной квартире Ганбегян организовал цех по производству африканских и индейских масок. Трое резчиков выстругивали из чурок чудища, Петров вымачивал их в морилке, чтобы они походили на изделия из красного дерева, подсушивал в духовке.

Потом набирал на электрической печатной машинке с латинским алфавитом ценники – придумывал божкам имена. Людям со знанием английского и твердыми моральными принципами лучше было бы те имена не читать. Гришка приклеивал ценники и отвозил товар в комиссионные магазины и к рыночным барыгам.

На вырученные деньги Петров покупал микросхемы и собирал компьютеры. Вскоре сборка ЭВМ стала основным способом зарабатывания денег, и с Гришкой он расстался. Но слышал, что, когда начался матрешечно-ложечный бум, Григорий занял прочные позиции на Арбате и в Измайлове.

Петров пообещал Зине найти Ганбегяна и узнать, не сможет ли она работать у него как художник-надомник.

* * *

Прошла почти неделя. Петров не появлялся и не звонил. Ложась спать, Зина выглядывала в окно – его машины не было. Хотя жениться Петров не собирается, вечера и ночи проводил вне дома. У блондинки и брюнетки по очереди?

Деньги кончались. От бабушкиной пенсии, которую привезла Валя, остались копейки. Через десять дней надо выкупать или перезакладывать мамины украшения в ломбарде. Зина нашла на антресолях три белые деревянные заготовки для ложек и раскрасила их. Краски у нее были, на лак пришлось потратиться. В пятницу утром она позвонила Петрову.

– Здравствуй, Павел. Я тебя отвлеку на минутку.

Помнишь, ты говорил о приятеле, который торгует изделиями якобы народных промыслов? Я сделала несколько образцов. Ты ему не покажешь?

Несколько секунд Петров молчал.

– Зинуля, у нас сейчас новая серия запускается. Мы работаем круглые сутки.

– Ой, извини, пожалуйста, что я пристаю со своими заботами.

– Ты не поняла. Это я, свинья, забыл о тебе. Что ты, говоришь, приготовила? Ложки? Вынеси мне их на порог – ладно? Я уже убегаю.

Зина вышла на площадку. Петров закрывал дверь.

– Где ложки? – спросил он. – На какую цену мне ориентироваться?

– Не знаю. Вот эту я сделала в стиле хохломы, эту – в обобщенно народном, скажем так. А эту – сама придумала орнамент, она несколько оригинальная.

– Понятно. Сколько оно стоит?

– Я не знаю…

– Зинаида, мне некогда антимонии разводить, тороплюсь. Клади их ко мне в портфель и говори цену.

– Если за хохломскую и народную по триста рублей, а за оригинальную пятьсот, я была бы довольна.

– Понятно. Пока. Вечером заскочу. – Петров дружески подмигнул и пошел к лифту.

Вечером он не пришел. И машины его под окнами не было допоздна. Рано утром Зина вставала к детям – машина появилась, но, когда малыши проснулись окончательно, снова исчезла. Каждую свободную минуту Зина подходила к окну, бросалась на телефонные звонки – все напрасно. Петров о ней забыл.

Он пришел поздно вечером, когда она почти убедила себя не ждать и не питать глупых надежд. В руках Павел держал пластиковый пакет с деревянными заготовками.

– Все в порядке, Зинаида. За народный стиль сторговался по пять сотен, – Петров потряс пакетом, – за авторскую работу – по тысяче.

Зина хлопнула в ладоши от радости, издала боевой клич, подпрыгнула на месте и исполнила вращение вроде балетного фуэте. Затем подскочила к Петрову, чмокнула его в щеку, выхватила заготовки и прошлась с ними по комнате сначала в лезгинке, а потом перешла на танец с кастаньетами.

Улыбающийся Петров наблюдал за ней, думая о том, что не ошибся. Хороший работодатель по сравнению со щедрым благодетелем – как заработок и милостыня, как радостный вопль и низкий поклон. Петров бы не возражал, если бы следующим номером танцевальной программы стал танец живота.

Но Зина ударила несколько раз ложками, прислушалась, еще постучала. Подошла к столу, включила лампу и стала внимательно рассматривать заготовки.

– Павел, ничего не понимаю. Твой Григорий назначил очень высокую цену. За пятьсот рублей раскрашенные ложки можно купить в любом магазине.

– Он теперь отправляет товар за границу. В каждой стране я видел в аэропорту киоски с нашими ложками, матрешками, самоварами и платками. Цены аховые. Его рук дело.

– Хорошо. Но почему он прислал такой материал? Сырое дерево! И береза! Через полгода они высохнут и растрескаются.

– Да? Бородатый обманщик! Я тебе говорил, Гришка по натуре аферист. Хлебом не корми – дай кого-нибудь надуть.

– Значит, он может потом не выплатить деньги? – расстроилась Зина.

– Вот на этот счет можешь не волноваться. Меня он не проведет.

– Тогда мы сделаем вот что, – снова воодушевилась Зина. – Я попрошу завтра Валю посидеть с детьми, а сама съезжу на рынок и выберу хороший товар.

– Я тебя отвезу.

– Что ты! Зачем?

– Не спорь. Но не раньше двенадцати – часу дня. Пошел отсыпаться. Если начнется атомная война – передай, что я заранее сдаюсь.

* * *

Зина плохо разбиралась в автомобилях. Обычно, едва захлопывалась дверца, Зине казалось, что ее усадили в жестяную банку на колесах, шумную, дребезжащую и опасную. В машине Петрова ощущения были совсем иные. Удобные сиденья, обтянутые велюром и кожей, стильная приборная доска с дисплеем маленького компьютера, ковер на полу и под цвет ему ткань, которой затянут потолок, – уют и комфорт. Машина двигалась без подпрыгиваний, словно скользила по гладкой поверхности, легко набирала скорость и мягко ее гасила, при обгонах описывала плавные полуокружности.

– Чудная машина, – сказала Зина, – автомобиль двадцать первого века.

– Всего лишь прошлого года, – ответил Петров, – но мне она тоже нравится. Я люблю водить.

– Но почему мы так возвышаемся над всеми? – спросила Зина. – Павел, у тебя комплекс начальника, нравится смотреть сверху вниз?

– Это не самый ужасный из моих недостатков. Машина называется джип. У нее повышенная проходимость, дорожный просвет большой, поэтому подвеска высокая.

Зина не стала уточнять, где в Москве труднопроходимые участки.

* * *

Петров терпеть не мог магазины. Рынки с их толчеей, мельканием лиц торговцев и покупателей – вдвойне. Стоял трескучий мороз, а у Петрова не было зимней шапки. Ее вообще не было – не требовалась при перемещениях от автомобиля к зданиям, как и зимние сапоги. Он бродил за Зиной по рынку и чувствовал, что уши у него остекленели, собираются треснуть и отвалиться.

Обморожение ног также гарантировано. Он купил первую попавшуюся шапку – кроликовый треух. В дорогой темно-коричневой канадской дубленке и в рыжей дешевой ушанке он выглядел так, будто раздевал народ по дороге.