Часы королевского астролога

Стоило ей появиться, и Глебову казалось, что он сидит на карусели, а какая-то скрытая сила принимается ее вращать, быстрее и быстрее, и вот уже ничего нельзя разглядеть, все мелькает, кружится голова, а в груди возникает пустота, как перед полетом в неизвестность.

Магда показывала ему Венецию, будто она жила там много веков подряд. Часовую башню с маврами, Дворец дожей, росписи Тициана и Веронезе, Библиотеку Святого Марка, мост Риальто…

– А здесь жила Дездемона, – сказала она, беря его за руку – и словно тысячи огненных игл впились в его тело. – Потом ее похитил жуткий ревнивый Отелло!

Она повернулась к Глебову, как бы намекая на некую их причастность к этому факту, и медленно, с придыханием засмеялась. А он с ужасом почувствовал, с каким наслаждением можно сжимать железными пальцами нежное женское горло…

– Все мужчины ревнивы? – заигрывая, спросила Магда. – И ты тоже мог бы убить? Признайся…

Он, плохо соображая, кивнул.

– Здесь жила Дез-де-мо-на… – гортанным голосом воркующей голубки повторила она. – Слышишь звенящие колокольчики? Ее имя все еще звучит здесь…

Алексей поднял глаза на маленький палаццо с высокими стрельчатыми окнами и ажурными балконами.

– В лунную ночь она выходит на балкон, – прошептала Магда, прижимаясь к нему. – Хочешь ее увидеть?

– Нет… нет. Зачем?

Он наклонился и сухими от жара губами неловко поцеловал ее в подбородок, в шею, в вырез платья. Лодка, где они сидели, покачивалась на мутной воде, и от того все вокруг казалось зыбким, нереальным. На стене дворца мерцали солнечные пятна.

– Женщины ревнуют сильнее мужчин, – проговорила она, не отстраняясь. – Если ты мне изменишь когда-нибудь… я тебя убью.

Ее слова были тем более странными, что Глебов в любви не объяснялся и клятвы верности не давал. Но после этого он уже оказался связанным такой клятвой – и не только не возражал, а обомлел от счастья. Прикажи она ему сейчас умереть – он бы, не раздумывая, бросился в канал.

Наверное, его заворожили, околдовали средневековые камни, неуловимый дух Венеции и флюиды нескончаемой череды любовников, дающих друг другу заведомо невыполнимые обещания.

На следующий день пошел дождь. Капли косо падали в воду, и город, подобно стыдливой красавице, надел серебристую вуаль. Сквозь нее проступали призрачные арки и колонны, византийские купола церквей, готические шпили.

Волосы Магды намокли и завились на концах колечками, влажная кожа блестела.

– Сверху Венеция похожа на рыбу, – говорила она, склонив голову на плечо Глебова. – Голова, брюшко, хвост… Но любоваться ею надо не с неба, а с воды. Она создана для взгляда из лодки. Ее нельзя пройти – только проплыть. Ты когда-нибудь стоял на коленях перед женщиной? – вдруг спросила Магда.

– Нет, – честно признался он.

– На этот город нужно смотреть, как на женщину с колен, – с восхищением и любовью…

Венеция слилась с Магдой тем дождливым днем. Они обе обожали украшать себя и любоваться своей красотой. Одна гляделась в зеркало, другая – в воду. Поэтому зеркала родились именно здесь – на острове Мурано – и стали называться венецианскими.

Магда жила в маленькой гостинице далеко от центра – она ненавидела шум, толпу, громкую музыку. Туда она и привела Глебова, когда они совсем вымокли и продрогли. Угостила его густым сладким вином, и он неожиданно захмелел, потянулся к ней холодными губами, опрокинул на спину, навалился, разрывая скользкий шелк платья… Магда смеялась и стонала, ее зубы блестели в красном сумраке тесного номера, зрачки вспыхивали, как кошачьи глаза, а тело извивалось, принуждая его применять силу. Глебов никогда бы не поверил, что способен на такое – не совладать с собой, наброситься на женщину, порвать одежду… Кошмар! Их неистовая любовная борьба закончилась взрывом, который ослепил и оглушил Глебова, опустошил его, вынул сердце и бросил к ногам Магды…

Она заставила его опуститься на колени и вымаливать прощение.

– Ты насильник! – смеялась она. – А я люблю нежных мужчин… Ты едва не растерзал меня.

Он каялся, хотя был уверен, что она сама этого хотела.

Магда подошла к окну, подозвала его жестом насытившейся львицы и приподняла красные шторы. Темноту, полную дождя, прорезывали огни. По черной воде узкого канала плыла лодка, в ней стояли люди в традиционных итальянских карнавальных костюмах – Шут, Арлекин, Пьеро, Коломбина, Панталоне. Звучала музыка. Один из ряженых поднял голову и помахал кому-то рукой.

Магда побледнела и отшатнулась.

– Что с тобой? – удивился Глебов.

– Он нас увидел… – растерянно прошептала она.

– Кто?

– Не важно… Кто угодно. Чужой… Маска!

– Так ведь карнавал скоро. Венеция – город масок.

– Раньше здесь все ходили в масках… – кивнула она. – От дожа до последней служанки или торговки рыбой.

– Чего ты испугалась?

– Я? Кто тебе сказал?

Она, совершенно нагая, была прелестна. Свет проникал с улицы в комнату через красные шторы и придавал ее коже и волосам бронзовый оттенок.

– Не смотри на меня… – смутилась Магда. – Давай притворимся, будто это не мы. Другие любовники, например мавр и Дездемона. Или Ромео с Джульеттой…

Глебов засмеялся.

– Тебе весело, Алекс? Я сумела тебя развеселить?

Она грациозно присела и достала из тумбочки две белые маски volto[4 - Volto – нейтральная маска, копирующая классическую форму человеческого лица.], – настоящие, венецианские. Протянула одну Глебову, другую надела сама.

– Теперь это уже не я и не ты…

Ее обнаженное тело, распущенные по плечам волосы и белоснежное «лицо» с темными прорезями для глаз производили странное впечатление. Она приблизилась к Глебову и провела по его торсу ладонями, едва касаясь. Ее пальцы порхали, а неподвижное «лицо» замерло напротив него. Две маски сделали их таинственными незнакомцами и дали свободу фантазии. То, что целоваться было нельзя, оказалось очень эротичным…

Ночной ветерок приподнимал шторы, неся с собой острый, свежий запах лагуны, прохладу и отголоски музыки. Где-то веселились участники будущего карнавала, кто-то быстро переговаривался по-итальянски на первом этаже гостиницы… Все это смешивалось с дыханием женщины-маски, исходящей от нее страстью, пропитанной ароматами абсента и миндаля…

Эта венецианская ночь открыла Глебову всю глубину его невежества в любовной мистерии, когда мужчина и женщина священнодействуют как два вселенских начала, а не как два жаждущих оргазма двуногих. Женщина-маска вела его за собой по лабиринту наслаждений, где он познавал таинство за таинством, посвящение за посвящением…

Эта ночь превратила его в раба. Он окончательно потерял голову. Первое, что он сделал, проснувшись в полдень, – начал умолять Магду стать его женой. Она отказывалась. Позвонила и заказала в номер устрицы, виноград и шампанское. Без маски, в тонкой желтой тунике она выглядела милой и утомленной долгими ласками. Ей хотелось валяться в постели, потягивая вино, курить кальян.

– Я люблю тебя… – твердил Глебов. – А ты?

Она смеялась над его признаниями, и ему самому вдруг стало неловко – такими пустыми, ничего не значащими показались слова «люблю», «выходи за меня замуж». Он впервые осознал, как беден, несовершенен и груб язык людей и как он сам беспомощен и неуклюж в попытке выразить свои чувства.

Магда сжалилась над ним и закрыла ладонью его губы:

– Молчи…

Глава 4

Москва