Ножи

– Одна соседка по лестничной площадке, пенсионерка Чижова Нона Ивановна, в момент покушения сегодня была дома, она сразу вышла на крик. А вот вторая соседка по площадке, Барышева Татьяна Владимировна из квартиры номер сто десять, в эти утренние часы прогуливалась.

На последнем слове капитан сделал ударение и, зная, что полковник сейчас перебьёт его вопросом, замолчал.

Полковник не заставил ждать:

– Прогуливалась? Она что, собаку выгуливала?

– Нет, собаки у неё нет. По её словам, она просто гуляла.

– Понятно. А ещё кого вы проверили? Алиби соседей по прежнему адресу Бычковой вас не интересовало?

– Интересовало, – всё так же ровно отвечал Кудинов, – но их проверить я не успел.

«Сука, издевается», – подумал Стасов, а вслух спросил:

– У вас всё? – Получив от капитана утвердительный ответ, полковник, сидя на месте, сцепил пальцы рук, сгруппировался, сделал глубокий вдох, задержал его ненадолго, шумно выдохнул и, глядя по сторонам, но ни на кого конкретно, заговорил:

– Итак, что мы имеем. Некто вот уже второй раз пытается убить Бычкову Клару Юрьевну, причём способ убийства выбран нестандартный, я бы даже сказал, оригинальный. Вот сейчас, – полковник обратился к капитану Рублёву, – можете строить свои версии, причём самые абсурдные. Что вы думаете, капитан Рублёв?

– Во-первых, очевидно, что убийца не является профессиональным убийцей-наёмником, так как допустил уже два промаха. У него шалят нервы. Сегодня он бросил нож в женщину, даже не успев её рассмотреть как следует.

– Это вы правильно заметили, это и дураку ясно. А что вы скажете о ножах?

– Вероятно, убийца располагает набором таких ножей. Думаю, следующее покушение будет совершено таким же ножом.

– Следующее покушение? Вы думаете…

– Да, я уверен, убийца повторит покушение, ведь ему уже наверняка известно, что убита другая. Ножи же, с моей точки зрения, являются произведением искусства. Я не разбираюсь в этом, но думаю, это старинные изделия.

– Отдайте нож на экспертизу, – распорядился полковник.

– Показания экспертизы вам известны, – напомнил майор Чередков, – убийца действовал в перчатках.

– Я о другой экспертизе, – полковник раздражённо поморщился, – ножи надо показать искусствоведам.

– Я передал первый нож антиквару Флоренскому, – сказал майор, – он обещал показать его знающим людям, разузнать что-нибудь по своим каналам. А вообще я думаю, что Бычкову, может, и не хотели убивать, а просто пугают. Может, это кто-то от фирмы «ТАХО». Она говорила, что в прошлом году, когда она проверяла другую фирму, ей тоже угрожали, звонили.

– И что, угрозу не исполнили?

– Нет, просто пугали. Может, и сейчас пугают.

– Ваши соображения, капитан Кудинов? – неожиданно резко обратился полковник к Андрею Владимировичу.

– Я допускаю все предложенные версии. Будем работать, товарищ полковник.

– Хорошо. Вы, майор Чередков, займитесь фирмой. Вы, – полковник обратился к капитану Рублёву, – займитесь ножами, хотя ножами у нас уже занялся майор. Когда вам обещали дать результат? – обратился он к майору Чередкову.

– Да особо ничего не обещали, – майор неопределённо пожал плечами. – Когда получится, может, завтра, а может, послезавтра.

– Понятно. Вы, капитан Рублёв, займитесь ножами и метателями ножей. Странно, что никто из вас не обратил внимания на то, что метание ножей тоже требует определённого навыка, я б даже сказал, профессионализма. Сейчас стрелять умеют почти все, а метать ножи редко кто.

– Думаю, на это мы все обратили внимание, – с нажимом в голосе сказал капитан Кудинов. – Я договорился завтра встретиться с директором цирка Шакурой Денисом Петровичем.

– И молчите?

– Вы же сами всегда требуете докладывать только результат.

– Хорошо, – отворачиваясь от Кудинова как от чего-то очень неприятного, зло и даже с нотками угрозы, прозвучавшими в этом коротком слове, ответил полковник и тут же скомандовал капитану Рублёву: – За вами ножи и метатели ножей, вы завтра встретитесь с директором цирка. А вы, капитан Кудинов, – всё ещё не оборачиваясь к Андрею Владимировичу, с упрёком и обвинительными нотками в голосе, зло прищурив глаза, обратился полковник к Андрею Владимировичу, – вы, – тут он сделал паузу, видимо что-то обдумывая, потом медленно обернулся к капитану, – вы у нас хорошо поработали с родителями, сёстрами, соседями. Проверьте соседей по прежнему адресу и, главное, проверьте покойную: может, как раз её и собирались убить, а не какую-то там Бычкову, а Бычкова – это для очковтирательства. Ну, всё. Всем спасибо, все свободны.

Полковник Стасов Пётр Данилович имел прозвище Новичок, хотя новичком давно не был. В управлении он работал уже второй год, и после него туда поступило ещё два человека, но прозвище крепко приклеилось к нему, наверное, потому, что сразу по пришествии он объявил своим подчинённым, что теперь они будут работать по-новому. Хотя в действительности он сам признавал и часто жаловался на то, что до сих пор не может своих подчинённых приучить работать по-новому, слишком много в их работе было самодеятельности, отклонений от устанавливаемых им правил. Всё в отделе было очень по-домашнему: называли друг друга сотрудники по именам, а то и вообще не пойми как; обменивались информацией на ходу, не дожидаясь совещаний; к нему, Петру Даниловичу, своему непосредственному начальнику, относились неправильно. Не было в их отношении подобострастия, и даже вроде наоборот, скользила усмешка и снисходительность. Особенно средь других своим насмешливым поведением отличался капитан Кудинов.

Полковник сидел за своим столом, положив на него тяжёлые руки со сплетёнными в замок пальцами. Взгляд его зло упирался в краешек потёртого голубого манжета рубашки. «Ну что она мне подсунула? – думал он о жене. – Эту рубашку пора уже на дачу отвезти. А эта сволочь, – тут его мысли снова перескочили на Кудинова, – всегда из меня дурака хочет сделать. Видите ли, он уже договорился о встрече с директором цирка. Я ж ещё не приказывал, вечно он выскочка, и Чередков туда же: он нож отдал приятелю, а кто разрешал?». Петра Даниловича душила обида, ему хотелось, чтоб всё исходило от него и чтоб его подчинённые делали строго то, что он им велел, а не то, что им вздумается. Их дело – выполнять его приказы и докладывать о выполнении.

Павлу не нравилось всё это. Не думал он, что так всё получится. Думал быстро сделать дело, заработать три тысячи долларов и на них начать своё дело. А тут такое – две осечки! Дамочка-то прямо как заколдованная. «Ничего, – успокаивал себя Павел, – третьей осечки не будет».

Ножи метать Павел научился у своего деда Павла Евграфовича Зипунова. Был когда-то Павел Евграфович артистом цирка, метателем ножей, а ассистировала ему его жена – бабушка Павла Белла Николаевна. За четырнадцать лет работы на арене ни разу дед Павла не промахнулся, ни разу не ранил ассистентку. Все четырнадцать лет работал Павел Евграфович одними и теми же ножами, доставшимися ему от его отца, тоже метателя ножей, народного артиста Евграфа Пантелеймоновича Зипунова. Ножи, доставшиеся Павлу, двадцать четыре штуки в большом кожаном футляре, подарил артисту тогдашний вождь Сталин Иосиф Виссарионович. Глянулся Сталину Зипунов: меток, как горец, почтителен, как истинный гражданин, а главное, как хороша его юная жена-ассистентка Тося. Дважды Зипуновых приглашали выступать в узком кругу приближённых к вождю людей, а на третий раз Сталин сам заехал в цирк, в присутствии всей труппы одарил Евграфа Пантелеймоновича набором ножей и увёз с собой Тосю одну, без мужа-артиста. Об этом в семье Зипуновых обычно умалчивали, но с гордостью вспоминали о подарке самого Вождя народов. Ножи в наборе были все с рукоятками из чёрного камня с рубиновой инкрустацией в виде капли крови. Они были уложены в чёрный кожаный футляр, состоящий из трёх ячеек, в каждой из которых помещалось по ящичку, обшитому чёрным бархатом, куда и укладывались ножи в количестве четырех, пяти и пятнадцати – это ровно столько, сколько требовалось для показа любимого номера Сталина.

Два года назад после смерти Павла Евграфовича бабушка на поминках мужа передала ножи внуку – пятнадцатилетнему Павлику – и наказала беречь их. «Эти ножи, – сказала бабушка, – очень дороги, они принесли богатство твоему прадеду, твоему деду; и тебе, Павлуша, они, даст Бог, помогут добыть свой капитал». Павел уверовал в эти слова и, возможно, потому с легкостью принял предложение убрать дамочку. Насмотревшись боевиков, начитавшись детективов, наигравшись в кровавые компьютерные игры, он стал воспринимать убийство как обычное дело, в его сознании не промелькнуло ни одной мысли из раскольниковских терзаний. Вот и сейчас он совсем не переживал о загубленной жизни – он переживал о сорвавшемся куше, о потере времени и вот уже о втором потерянном ноже. Но у Павла было успокоение (утешение): в ящичке их четыре, два ушло, придется еще один пустить в дело, останется один. Что ж, надо его продать, чего он останется в коробке один, ни то ни сё. Главное, не продешевить. «Сколько за него попросить? – думал Павел. – Долларов пятьдесят, сто?» Продал Павел свой нож за сто пятьдесят долларов. Ему с легкостью дали больше, чем он предполагал просить, но настроение его не улучшилось: ему казалось, что он продешевил. Раз дали сто пятьдесят долларов с такой легкостью, значит, он им нужен, значит, купили бы и дороже, надо было торговаться.

– Я думаю, – говорила Катя, играя своей туфелькой на ноге, – это какой-то маньяк, ну, или по крайней мере человек с ненормальной психикой. Ножи в двадцать первом веке! Да ещё смотрите, они же одинаковые, с какой-то зловещей символикой. Я не представляю, кто это может быть. Может, кто-то из тех, кого она прижала по долгу службы. Знаете, ведь Клара у нас такая принципиальная, ну просто жуть! С ней и в детстве-то нельзя было ни о чём договориться. Она просто идеалистка.

– И многих она прижала?

– Да уж думаю, многим кровь попортила.

«Не любит она свою сестру, – думал капитан о Кате. – А ведь она тоже может быть убийцей. Причина – наследство. То, что Юрий Владимирович имеет официально, – это только цветочки. Наверное, неофициальная часть куда более интересна».

– Вам налить ещё кофе? – спросила Катя Андрея.

– Нет, спасибо.

– Ну а ещё я думаю, может, это из-за ревности. Вы видели соседку Леонида Алексеевича? Она же смотрит зверем не только на Клару, но даже на меня. Говорят, она очень влюблена в Леонида.

– Простите, а кто говорит?

– Ну, не знаю, – Катя неопределённо двинула плечом. – Клара как-то мне сказала. Я спросила её, что это соседка из квартиры напротив смотрит на меня зверем, Клара и объяснила мне. И соседка их по лестничной площадке мне это говорила… Хотя я думаю, навряд ли это она, скорее всего, это кто-то из числа её жертв.

– Жертв?

– Ну, я имею в виду из числа тех, кого Клара задушила своими проверками. Я вообще удивляюсь, что она всё ещё цела, ведь, как правило, большинство преступлений совершается из-за денег.

– Как вы думаете, Екатерина Юрьевна, а из-за наследства можно совершить преступление?

– Хм. Если наследство того стоит, то можно.

– Вы с Кларой Юрьевной тоже являетесь наследницами вашего отца.

– Ха-ха-ха! Да не смешите, какое наследство. Хотя, если подумать… – Катя красиво задрала головку, что-то прикидывая в уме. – Пожалуй, вы правы: мы с Кларой после отца остаёмся наследницами его дачи, машины, бензоколонки. Для некоторых это невообразимое богатство. К примеру, насколько мне известно, Леонид Алексеевич получает жалкие гроши.