Фабрика отклонений

– Как вам сказать. Собственно, ваш пересказ по телефону и наш первый осмотр показали, что это не инфаркт и не… Одним словом, особо страшного ничего нет. Но есть из-за чего и беспокоиться. Всех причин и всей глубины проблемы вот так, на ходу, не выявить. Самочувствие у пациентки не ахти, оставлять ее дома без возможности быстрой профессиональной помощи я бы не рекомендовал. У нас хорошая клиника, великолепные диагносты и самое современное оборудование. А в вашем случае главное – разобраться, что же приключилось. Я вот пока не берусь со всей определенностью поставить диагноз.

– Маша, не спорь. – Гуров строго посмотрел на жену, видя, что она сейчас начнет капризничать. – Я Георгию верю, и врач вот говорит то же самое. Надо ехать, а то с сердцем шутки плохи.

Сборы были быстрыми. Клиника не требовала от пациентов ничего, предоставляла все необходимое, от постельного белья и тапочек до зубных щеток и других средств личной гигиены. Сервис!

Через час они уже были в Чертаново и подъезжали к группе невысоких зданий за общим металлическим забором. Из недалекого Битцевского парка тянуло прелью и молодой липкой березовой листвой.

Георгий Николаевич Иноземцев, невысокий плотный мужчина в больших очках, с удовольствием познакомился с Марией Строевой и сразу стал отдавать распоряжения персоналу. Машу немедленно повели в отдельную палату на втором этаже, а Гурова главный врач попросил задержаться.

– Потом сходишь и поглядишь, как она устроилась. А пока давай поговорим. Самое главное, чтобы ты понял, Лев Иванович, что обследование нужно проводить полное. Ни ты, ни твоя супруга не можете гарантировать, что нет обменных нарушений, что не началась гормональная перестройка организма, что, в конце концов, не появился диабет. Чем серьезнее обследование, тем лучше результат, точнее диагноз, эффективнее лечение. В таком возрасте еще вполне можно добиться отличных результатов, чтобы не думать о возможной беде. – Врач откинул голову и с удовольствием засмеялся.

Гуров уже заметил, что Жора Иноземцев все делал с удовольствием.

«Везет же людям! – думал сыщик. – Они живут и работают с удовольствием. Мало кто может похвастаться таким сочетанием, и тем более оптимизмом».

– Жора, а что ей можно привозить?

– Лев, ну ты даешь! – Иноземцев от избытка чувств хлопнул себя ладонями по бедрам. – Мы в какой век живем, полковник? Ты небось про апельсины, бананы подумал. Ага, ряженку еще, творожок привези. Да все у нас есть. Обслуживание по высшему разряду. В том числе и полностью сбалансированное питание в соответствии с показаниями специалистов. Забудь! Хочешь навещать – ради бога! Я даже отдам негласное распоряжение, чтобы не придирались и пускали в любое время дня и ночи. Ну, учитывая твою профессию. А если решил просто жену побаловать, то вези все что хочешь, но в меру!

Генерал Орлов слушал сыщиков, стоя у окна и глядя на улицу.

«Почему вот так получается? – думал он. – Ждешь эту самую весну, надеешься на какие-то позитивные изменения, а она преподносит вот такие сюрпризы. То ли у нас от юношеской поры осталось в душе ожидание чего-то вместе с весной, то ли вообще в характере человека заложено стремление радоваться наступлению тепла и пробуждению природы. А может, мы стареем и слишком обостренно переживаем неприятные сюрпризы? Казалось бы, с возрастом люди должны становиться терпимее, спокойнее, а я вот злюсь, нервничаю».

Орлов обернулся и посмотрел на Гурова и Крячко. Лев Иванович, как всегда в такие минуты, сосредоточен, даже немного хмур. Весь в проблеме, в работе. Он старается сделать доклад коротким, точным, сразу подать свое видение, чтобы у начальства было меньше вопросов. Постарел Гуров, это заметно. Куда девались его пыл и азарт?! А вроде подполковник Орлов совсем недавно познакомился в МУРе с молодым капитаном Гуровым.

А Крячко почти не изменился. Нет, годы, конечно, оставили свой след и на его внешности. Но Стас по-прежнему смотрит на мир снисходительно, готов пошутить по любому поводу, взяться за какое угодно дело без тени неудовольствия. Сыщик, матерый опер.

Если Лев Иванович – интеллектуал от уголовного сыска, то Станислав – олицетворение того прошлого, когда еще не существовало общей базы данных, компьютеров, мобильных телефонов. В те времена сыщика выручали лишь ноги, собственная память, опыт и личные качества. Крячко может найти общий язык с любым человеком, наладить контакт, разговорить, не выдавая собственной принадлежности к уголовному розыску.

Какие же они разные, старые друзья, с которыми Орлову посчастливилось проработать столько лет бок о бок. Сначала в МУРе, потом здесь – в Главном управлении уголовного розыска МВД России.

– Странно, но поквартирный обход в районе обнаружения трупа ничего не дал, – вставил Крячко свое замечание.

– Да не странно, Стас, нисколько, – тут же возразил Лев Иванович. – Хитер он, опытен. Умеет делать так, чтобы не бросаться людям в глаза. Да и по времени смерти получается, что тело преступник затащил в этот чертов птичник еще затемно.

– Ты уже делаешь выводы о его личности, Лев Иванович? – с сомнением спросил Орлов и вернулся в кресло за рабочим столом. – Не рановато?

– Я тоже полагаю, что мы имеем дело с ненормальным, который досыта наигрался в компьютерные игры или насмотрелся западных триллеров, – заявил Крячко.

– Нет, Петр просто не окунулся в это дело и потому не видит очевидного, – возразил Гуров, просмотрев на Крячко с укором. – А ты, Стас, приспособленец и лизоблюд. Начальственный подпевала.

– О как!.. – Крячко рассмеялся.

Орлов тоже улыбнулся этой выходке Гурова. Сейчас Лев Иванович просто разрядил обстановку и вывел всех из мысленного ступора. Открыл, так сказать, всем чакры. Теперь он начнет вдалбливать очевидное. Даже искорки смеха в глазах заблестели.

– Смотрите сами. – Лев Иванович откинулся на спинку кресла и стал загибать пальцы. – Труп оставлен под утро, время самого крепкого сна, в таком месте, где его заведомо очень скоро найдут. Вспомните эти пакеты с бытовым мусором однодневной давности. Туда каждый день кто-то бросает всякую мерзость, а значит, место посещаемое. Второе: он сразу не причинил убитому никаких телесных повреждений, чтобы ни в коем случае не осталось следов крови ни на одежде, ни в машине. Не на своей же спине он тащил туда тело. Третье: обилие крови, вытекшей на землю. Убийца намеренно спустил ее, здраво рассудив, что, расчленяя тело, он может забрызгаться. А обескровленное тело…

– Понятно, давай дальше, – поторопил Гурова Орлов и с неудовольствием посмотрел на часы.

– А дальше вообще все логично, – Лев Иванович развел руками. – Зачем преступник отделил голову и кисти рук? Он пытался помешать нам установить личность убитого. Тот наверняка числится в базе данных МВД. На него есть дактилокарта. Кстати, это еще один признак того, что убийца не был знаком со своей жертвой.

– Достаточно срезать подушечки пальцев, – с интересом в глазах вставил Орлов.

– Вот! – многозначительно заявил Лев Иванович. – И мы сразу догадываемся, чего хотел этим добиться преступник. А так вполне можно до бесконечности ломать голову, размышлять о ритуальных убийствах, психических отклонениях и тому подобном. Это запутывание следствия и розыска, ребята. Сознательное, продуманное!

– Одно непонятно. На хрена ему было убивать бомжа? – проговорил Крячко.

– Чтобы полковник Крячко убедил генерала Орлова в том, что неподалеку от Москвы нарисовался психопат, настоящий маньяк, – парировал Лев Иванович и гордо посмотрел на друзей.

– Беда! – Орлов с улыбкой качнул головой. – Не учел паршивец, что нарвется на полковника Гурова. Знал бы, не затевал бы всего этого. Допустим, убедил. Давай дальше. Зачем твоему хитрому преступнику понадобилось убивать бомжа или алкаша? Ведь тот ему не знаком, у них нет взаимных претензий, они ничем не мешали друг другу?

– Вот это самое слабое место, – заявил Гуров. – Есть мотив – имеется и подозреваемый. У нас его нет. Кстати, преступник как раз мог на это и рассчитывать. Но зачем же он убил?

– Выскажу самое главное предположение, в котором мы с Львом Ивановичем солидарны, – вставил Крячко. – Это преступление совершено для того, чтобы скрыть какое-то другое. Но какое именно, где и когда оно совершено?

– Или только готовится, – буркнул Гуров.

– Но-но-но! – Орлов погрозил пальцем. – Вы мне это прекратите. Готовится!.. Вы еще предложите мне подождать, а потом проверить правоту своих суждений. Давайте-ка от теории вернемся к практике.

– Собака след не взяла, – задумчиво глядя куда-то в сторону, сказал Гуров. – Значит, чем-то он отбивал свой запах. Дорогу с щебенкой выбрал умышленно, потому что на ней не остается следов, которые можно идентифицировать. Единственная зацепка – это перетрясти всех алкашей и бомжей в соседних районах Подмосковья. Не думаю, что преступник вез тело из Наро-Фоминска или Дубны. Кто-то мог видеть, слышать. Короче, мы разослали задания всем оперативникам и участковым по этим районам.

– Я бы все-таки не стал дразнить начальство, – с ухмылкой сказал Крячко. – Я бы разослал циркуляр и по Москве, и всем районам Подмосковья. Нас не поймут, если рамки наших интересов окажутся такими узкими. С Петра спросят.

– Это уж точно, – согласился Орлов. – Спасибо, Стас, за заботу. Один ты меня понимаешь.

– Пожалуйста. – Крячко пожал плечами. – Обращайся, если что.

В кабинете Гуров первым делом открыл окно. Городской шум ворвался в помещение, напомнил, что жизнь идет своим чередом, что многомиллионный город дышит, работает, отдыхает.

– Давай-ка, Станислав, кофейку дернем, – предложил он. – Взбодрим мозги и почитаем, наконец, в спокойной обстановке акт вскрытия. Ты забрал копию?

– Забрал, – включив чайник и расставляя чашки, отозвался Крячко. – А что же ты у Орлова в кабинете не стал этим актом размахивать. В нем есть убедительные вещи.

– Убедительные вещи нам нужны для работы. А Петру ими голову забивать нечестно. Он хотел быть в курсе дела и получил свое. На остальное у него все равно времени нет. – Гуров наконец-то уселся на свой любимый диван, закрыл глаза, на его лице появилось выражение удовлетворения. – Вот ты мне скажи, Станислав, почему так получается? Все мы заняты делом, стараемся кипеть на работе, многое успеть. Спроси любого в этом здании, и каждый ответит тебе, что он двумя руками за то, чтобы в сутках было двадцать шесть часов. Или даже тридцать. Но при всем при этом каждый норовит в своем кабинете поставить диванчик и предпочтет устроиться на нем, а не в рабочем кресле за столом.

– Легко! – с энтузиазмом отозвался Крячко, разливая по чашкам воду из вскипевшего чайника. – Все, кого ты спросишь, соврут тебе прямо в глаза. Человек – по натуре трепло и позер. Если можно не работать, то почти все сознательные граждане и не будут этим заниматься. Если можно проявлять трудовой героизм сидя и лежа, то большинство и будет работать лежа. Это аксиома, то бишь утверждение, не требующее доказательств.

– Эка ты о людях! – Гуров покачал головой. – Нет, Станислав, человек – это…

– А я вот сейчас акт вскрытия тебе вслух почитаю, – ласково сказал Крячко, ставя чашки с кофе на журнальный столик рядом с диваном. – Ты послушаешь, а потом мы вместе станем умиляться человеческой сущности, эдакой милой, непосредственной и изначально доброй.

– Погоди, – Гуров нахмурился, – не надо всех мерить одним мерилом.

– Вот и я о том же, – заметил Крячко. – Я давно замечаю, что этот диван тебя в философию погружает, причем барскую и никчемную. Выкину я его когда-нибудь.

– Черствый ты человек, Станислав, – проворчал Гуров. – Не романтик!

– Отчего же, сейчас я с выражением почитаю акт вскрытия. Могу добавить в голос романтики.