Сталин. Вспоминаем вместе

Гроза прошла мимо. И вот что по этому поводу позднее сказал сам Бенедиктов:

За многие годы работы я не раз убеждался, что формальные соображения или личные амбиции для него мало значили. Сталин обычно исходил из интересов дела и, если требовалось, не стеснялся изменять уже принятые решения, ничуть не заботясь о том, что об этом подумают или скажут. Мне просто сильно повезло, что дело о моем мнимом «вредительстве» попало под его личный контроль. По вопросам, касавшимся судеб обвиненных во вредительстве людей, Сталин в тогдашнем Политбюро слыл либералом. Как правило, он становился на сторону обвиняемых и добивался их оправдания, хотя, конечно, были и исключения. Обо всем этом очень хорошо написал в своих мемуарах бывший первый секретарь Сталинградского обкома партии Чуянов. Да и сам я несколько раз был свидетелем стычек Сталина с Кагановичем и Андреевым, считавшимися в этом вопросе «ястребами». Смысл сталинских реплик сводился к тому, что даже с врагами народа надо бороться на почве законности, не сходя с нее. Займись моим делом кто-нибудь другой в Политбюро, наветам завистников и подлецов мог бы быть дан ход…[145 - Бенедиктов И. А. О Сталине и Хрущеве // Молодая гвардия, 1989. – № 4. С. 12–65.]

Сталин-либерал – неожиданно? Это когда за знакомство с иностранцами давали сроки? Есть достоверные факты и на этот счет. Посол СССР в Великобритании Иван Майский получал в годы войны большую помощь от британской общественности. Простые люди, не вовлеченные в хитросплетения политики своей страны[146 - Которая сначала привела к власти Гитлера, чтобы он напал на СССР Потом, когда Гитлер вышел из-под контроля, убедила его все-таки напасть на нас и стала всячески саботировать помощь Советскому Союзу, чтобы максимально обескровить Россию и Германию.], старались помочь чем могли. Среди таких людей была супружеская чета Гровер. Их история весьма любопытна. И она абсолютно достоверна, так как советский посол лично знал этих людей. Глава этой семьи – английский инженер-нефтяник Брайан Монтегю Гровер – в годы второй пятилетки работал в Грозном на нефтяных промыслах в порядке технической помощи. И влюбился там в советскую девушку, дочь местного аптекаря. Англичанин захотел на ней жениться. Но тут закончился его контракт, и он вернулся в Англию. Там он попытался забыть свою любовь – не вышло. Тогда решил получить разрешение на выезд за границу для своей любимой. Не получилось. Визы ему для въезда в СССР также не давали. Что было делать? Гровер сделал то, что через пятьдесят лет после него сделает Матиас Руст. Научившись пилотировать самолет, он в ноябре 1938 года нелегально прилетел через Стокгольм в СССР, желая на месте добиваться возможности жениться на любимой женщине и увезти ее с собой. Посол СССР в Англии Иван Майский позже лично познакомится с этим пылким «Ромео», решившимся ради любви совершить опасное преступление: «Через советскую границу Гровер перелетел благополучно, но ему не хватило бензина и он вынужден был снизиться на колхозном поле где-то около Калинина. Тут его арестовали и вместе с самолетом доставили в Москву. Началось следствие. Гровер вполне откровенно рассказал о причинах, побудивших его к нарушению советских законов. Случай был исключительный, и о нем доложили высокому начальству. В результате Гровер был освобожден и получил разрешение жениться и увезти свою жену в Англию. По прибытии в Лондон супруги посетили меня и просили передать Советскому правительству благодарность за проявленное к ним отношение»[147 - Майский И. Воспоминания советского дипломата. 1925–1945 гг. – Ташкент: Узбекистан, 1980. С. 606.].

Как вы думаете, кто был тем высоким начальством, которому «доложили» и которое решило не арестовывать и не сажать (а может, и не расстреливать) за реально совершенное незаконное пересечение границы? Может, «кровавый карлик», глава НКВД Николай Иванович Ежов был так либерален, что разрешил жениться и уехать молодой паре? Кто, кроме Сталина, мог такой вопрос решить так изящно и так по-человечески?

Сомневаетесь? Тогда еще одна совершенно фантастическая история, которая должна поставить точку в этом вопросе. Она о сталинской доброте. Она о сталинской мягкости. Весна 1942 года, Красная армия и вермахт готовы продолжить смертельную борьбу после сложнейшей зимней кампании 1941/42 года. Пройдет совсем немного времени, и нацисты рванут к Сталинграду и Кавказу, а судьба нашей страны и исход войны опять повиснут на волоске. В небе почти полное господство немецкой авиации. Самолеты нужны как воздух. Командиру АДД Голованову звонит Сталин со странным вопросом: все ли готовые самолеты АДД вовремя забирает с заводов? Голованов ответил, что самолеты забирают по мере готовности.

– А нет ли у вас данных, много ли стоит на аэродромах самолетов, предъявленных заводами, но не принятых военными представителями? – спросил Сталин.

Сходу ответить на этот вопрос Голованов не мог и попросил разрешения уточнить необходимые для ответа сведения. После консультации с главным инженером АДД доложил по телефону: предъявленных заводами и непринятых самолетов на заводских аэродромах нет. Сталин попросил приехать.

Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П. Ф. Жигарева, что-то горячо доказывавшего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идет о большом количестве самолетов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолеты якобы были предъявлены военной приемке, но не приняты, как тогда говорили, «по бою», то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты.

Генерал закончил свою речь словами:

– А Шахурин (нарком авиапромышленности. – А. Г.) вам врет, товарищ Сталин.

– Ну что же, вызовем Шахурина, – сказал Сталин. Он нажал кнопку – вошел Поскребышев.

– Попросите приехать Шахурина, – распорядился Сталин.

Подойдя ко мне, Сталин спросил, точно ли я знаю, что на заводах нет предъявленных, но непринятых самолетов для АДД. Я доложил, что главный инженер АДД заверил меня: таких самолетов нет.

– Может быть, – добавил я, – у него данные не сегодняшнего дня, но мы тщательно следим за выпуском каждого самолета, у нас, как известно, идут новые формирования. Может быть, один или два самолета где-нибудь и стоят.

– Здесь идет речь не о таком количестве, – сказал Сталин. Через несколько минут явился А. И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.

– Вот тут нас уверяют, – сказал Сталин, – что те семьсот самолетов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет летчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что летчики в ожидании матчасти живут там месяцами.

– Это неправда, товарищ Сталин, – ответил Шахурин.

– Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолеты, но нет летчиков, а Жигарев говорит, что есть летчики, но нет самолетов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолетов – это не семь самолетов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? – спросил Сталин.

Воцарилось молчание. Я с любопытством и изумлением следил за происходящим разговором: неужели это правда, что целых семьсот самолетов стоят на аэродромах заводов, пусть даже не готовых по бою или из-за отсутствия летчиков? О таком количестве самолетов, находящихся на аэродромах заводов, мне слышать не приходилось. Я смотрел то на Шахурина, то на Жигарева. Кто же из них прав?[148 - Голованов А. Е. Дальняя бомбардировочная… Воспоминания Главного маршала авиации 1941–1945. – М.: Центрполиграф, 2007. С. 178.]

На фронте русских солдат утюжит немецкая авиация. А семьсот (!) самолетов на фронт не попадают. Возникает вопрос: кто виноват? И второй вопрос: что с виновником сделает Сталин? Снова слово маршалу Голованову.

И тут раздался уверенный голос Жигарева:

– Я ответственно, товарищ Сталин, докладываю, что находящиеся на заводах самолеты по бою не готовы.

– А вы что скажете? – обратился Сталин к Шахурину.

– Ведь это же, товарищ Сталин, легко проверить, – ответил тот. – У вас здесь прямые провода. Дайте задание, чтобы лично вам каждый директор завода доложил о количестве готовых по бою самолетов. Мы эти цифры сложим и получим общее число.

– Пожалуй, правильно. Так и сделаем, – согласился Сталин.

В диалог вмешался Жигарев:

– Нужно обязательно, чтобы телеграммы вместе с директорами заводов подписывали и военпреды.

– Это тоже правильно, – сказал Сталин.

Он вызвал Поскребышева и дал ему соответствующие указания… Надо сказать, что организация связи у Сталина была отличная. Прошло совсем немного времени, и на стол были положены телеграммы с заводов за подписью директоров и военпредов. Закончил подсчет и генерал Селезнев, не знавший о разговорах, которые велись до него.

– Сколько самолетов на заводах? – обратился Сталин к Поскребышеву.

– Семьсот один, – ответил он.

– А у вас? – спросил Сталин, обращаясь к Селезневу.

– У меня получилось семьсот два, – ответил Селезнев.

– Почему их не перегоняют? – опять, обращаясь к Селезневу, спросил Сталин.

– Потому что нет экипажей, – ответил Селезнев.

Ответ, а главное, его интонация не вызывали никакого сомнения в том, что отсутствие экипажей на заводах – вопрос давно известный. Я не писатель, впрочем, мне кажется, что и писатель, даже весьма талантливый, не смог бы передать то впечатление, которое произвел ответ генерала Селезнева, все те эмоции, которые отразились на лицах присутствовавших. Я не могу подобрать сравнения, ибо даже знаменитая сцена гоголевский комедии после реплики «К нам едет ревизор» несравнима с тем, что я видел тогда в кабинете Сталина. Несравнима она прежде всего потому, что здесь была живая, но печальная действительность. Все присутствующие, в том числе и Сталин, замерли и стояли неподвижно, и лишь один Селезнев спокойно смотрел на всех нас, не понимая, в чем дело… Длилось это довольно долго. Никто, даже Шахурин, оказавшийся правым, не посмел продолжить разговор. Он был, как говорится, готов к бою, но и сам, видимо, был удивлен простотой и правдивостью ответа. Случай явно был беспрецедентным. Что-то сейчас будет?![149 - Голованов А. Е. Дальняя бомбардировочная… Воспоминания Главного маршала авиации 1941–1945. – М.: Центрполиграф, 2007. С. 176–177.]

Еще раз уточню ситуацию. Командующий ВВС генерал П. Ф. Жигарев прямо в кабинете Сталина нагло врал Верховному главнокомандующему. Семьсот один исправный самолет стоят на заводах, потому что не присылаются экипажи, чтобы забрать эти самолеты. И это – весной 1942 года. Тысячи солдат Красной армии гибнут от активных действий германской авиации. Вот вы лично – что бы сделали на месте Сталина? С генералом Жигаревым – что бы сделали?

Я взглянул на Сталина. Он был бледен и смотрел широко открытыми глазами на Жигарева, видимо, с трудом осмысливая происшедшее. Чувствовалось, его ошеломило не то, почему такое огромное число самолетов находится до сих пор еще не на фронте, что ему было известно, не установлены были лишь причины, а та убежденность и уверенность, с которой генерал говорил неправду. Наконец, лицо Сталина порозовело, было видно, что он взял себя в руки. Обратившись к А. И. Шахурину и Н. П. Селезневу, он поблагодарил их и распрощался. Я хотел последовать их примеру, но Сталин жестом остановил меня. Он медленно подошел к генералу. Рука его стала подниматься. «Неужели ударит?» – мелькнула у меня мысль.

– Подлец! – с выражением глубочайшего презрения сказал Сталин и опустил руку. – Вон![150 - Голованов А. Е. Дальняя бомбардировочная… Воспоминания Главного маршала авиации 1941–1945. – М.: Центрполиграф, 2007. С. 177–178.]

Сделал ли Сталин выводы из этого случая? Разумеется. В апреле 1942 года (а не в марте, как ошибочно пишет маршал Голованов) Жигарев был снят с должности командующего ВВС. Какая кара постигла того, кто держал на заводах семь сотен готовых самолетов во время страшнейшей войны? И при этом говорил неправду в лицо самому Сталину? Расстреляли? Вот информация с сайта концерна Туполева о судьбе генерала Жигарева:

В 1942–1945 гг. командовал ВВС Дальневосточного фронта. Во время войны с Японией – командующий 10 ЮВА. В 1946–1948 гг. – первый заместитель командующего ВВС. С мая 1948 г. по сентябрь 1949 г. – Командующий Дальней авиации. В 1949–1957 гг. – Главком ВВС, первый заместитель министра обороны СССР… Умер в 1963 г. Похоронен на Новодевичьем кладбище[151 - http://www.tupolev.ru/Russian/Sho w.asp?SectionID=275.].

Похоронен в звании главного маршала авиации. Спустя двадцать один год после того, как в лицо лгал Сталину и преступно скрывал от фронта семь сотен нужных как воздух самолетов. Платой за его ложь была кровь русских солдат, и ничего ему за это не было. Ох, добрым и излишне демократичным был Сталин…

А история о самолетах, стоящих на заводах без пилотов, получила свое продолжение. После того как я опубликовал этот фрагмент в своем блоге[152 - http://nstarikov.ru/blog/14267.], среди других откликов я получил такое письмо:

Со слов моего деда Губасова Николая Архиповича (1918–1985) и отца Губасова Николая Николаевича (р. 1949). Дело было под Сталинградом. Где-то было очень много самолетов, но не было экипажей, тогда Сталину сказали, что летчики есть, а стрелков не хватает. И Сталин сказал, чтобы летели так, стрелков на фронте найдут. Со слов дедушкиного однополчанина, они достаточно долго стояли в накоплении сил перед Сталинградской битвой. И когда их построили и приказали добровольцам сделать шаг вперед, этот шаг вперед сделали скорее из любопытства. Вслед им еще говорили, что упадете с верхотуры – костей не соберете. В итоге дед дошел до Берлина, несколько раз экипаж шел на таран, несколько раз самолет был сбит, дважды приземлялись в тылу на территории противника, переходили линию фронта. А оставшиеся… Удар пришелся на их место дислокации… Если я ничего не путаю, то от очень большого количества народа осталось человек десять-двенадцать… Дед очень переживал, что оставил товарищей погибать…[153 - Рассказ прислан Татьяной Николаевной Губасовой.]

Честно ответьте: как бы вы поступили на месте Иосифа Виссарионовича?

Так же мягко, как он? Или, может быть, не так? Запомните свой ответ. И в следующий раз, когда очередной «сванидзе» или «млечин» начнет вам говорить о «кровавом диктаторе», вспомните эту историю…

Наш рассказ о Сталине мы начали с Великой Отечественной войны. Теперь самое время изучить биографию Иосифа Виссарионовича Сталина, ведь его судьба теснейшим образом переплетена с историей нашей страны.

Глава 4

Биография Сталина и история страны: 1879–1938

Слово «я» в деловом лексиконе Сталина отсутствовало. Этим словом он пользовался, лишь рассказывая лично о себе. Таких выражений, как «я дал указание», «я решил» и тому подобного вообще не существовало, хотя все мы знаем, какой вес имел Сталин и что именно он, а не кто другой, в те времена мог изъясняться от первого лица. Везде и всегда у него были «мы».