Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Приданое для Царевны-лягушки

Год написания книги
2008
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 19 >>
На страницу:
4 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– То, что вы сказали, – отвратительно, – произнес Платон.

– Согласен, – кивнул Птах.

– Да не захотят они со мной жить! Взрослые мужики, богатые, самодовольные! Они с восьми лет кошек на деревьях вешали! Знаете, что им подарил брат на совершеннолетие старшего? По пистолету! И знаете, куда они с ними тут же пошли? В подвал – отстреливать крыс!

– А вот тут вы не правы. Они просто мечтают о встрече с вами. Сами увидите. Пошире расставьте ноги, чтобы не упасть, когда они от радости кинутся вам на шею.

Тщательно и неспешно одеваясь, словно исполняя ритуал, Платон старался не смотреть на себя в зеркало, но с галстуком не удержался – завис глазами на отражении золотой заколки в пальцах-сардельках и в который раз подивился огромности и удручающей несуразности своего тела. Оно занимало слишком много места, требовало постоянного ухода и было совершенно несообразно той нежной трепетности, с которой Платон постигал действительность. До сих пор жизнь продолжала его волновать и удивлять с той же настойчивостью, с какой подвергала в пятилетнем возрасте бессмысленным испытаниям на выживание, в двенадцатилетнем – стыду и лжи, в ранней молодости – обидам, а что такое зрелость, Платон не понимал до сих пор. Он по-прежнему боялся душой чужой нищеты, болезней привокзальных бродяжек, собачьей бездомности, а при виде мертвых тушек птиц или мелких животных на шоссе отводил глаза и бормотал про себя «...тьфу-тьфу-тьфу три раза, не моя зараза – ты будешь сто лет гнить, а я буду сто лет жить». Сразу же после такой скороговорки на Платона накатывала тоска от необходимости жить сто лет. Тоска в конце концов помогала ему преодолеть щемящее чувство боли за раздавленную колесами кошку или разбившуюся о лобовое стекло птицу – «...тоска смещает все вещи, людей и тебя самого вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Этой тоской – как удачно, с точки зрения Платона, подметил Хайдеггер – приоткрывается сущее в целом». Платон уходил в безразличие с потаенной надеждой на тайну – сущее!.. в целом...

По дороге Платон целиком отдался подкравшейся тоске, а поскольку всегда водил машину очень осторожно – не больше семидесяти в час – и старался избежать любых, даже заманчиво азартных ситуаций на дороге, то даже погрузившись в состояние легкой дремоты и уныния, он доехал до аэропорта без проблем и приключений. Естественно, он приехал слишком рано. Оглядевшись, Платон поднялся по лестнице наверх в кафе, принюхался, отметив неплохой аромат кофе. Заказал двойной, потом подумал и перестраховался: купил еще два шарика мороженого и осторожно утопил их в горячей коричневой жидкости с пенным налетом. Попробовал и благодарственно кивнул через столик буфетчице, наблюдавшей за его действиями из-за стойки с напряженным вниманием. Можно было и не добавлять мороженого – кофе отменный. Покончив с первой чашкой, Платон заказал вторую – уже без мороженого, потом спустился вниз, наслаждаясь послевкусием во рту – никогда не понимал людей, которые после любой, даже изысканной трапезы первым делом бегут полоскать рот или травить вкусовые сосочки жевательной резинкой, – вышел из стеклянных дверей наружу и огляделся. Июль почти не чувствовался, небо имело столь любимый Платоном оттенок холодной морской воды – серое, с просинью, подсвечивающейся внезапными сполохами пробившегося солнца. Было прохладно, небольшой беспокойный ветерок то и дело менял направление и запах – от скошенных газонов на Платона пахнуло душком скошенной травы, а потом – сразу же – сладковатым запахом дорогих духов от женщины неподалеку.

– Рейс из Москвы задерживают, – негромко сказала женщина, не поворачивая головы.

Платон огляделся и не нашел никого поблизости, кто бы мог отреагировать на ее слова.

– На двадцать минут, – добавила она, покосившись в его сторону.

– Неужели?.. – растерялся Платон и шагнул в ее сторону.

– Здесь в кафе наверху варят неплохой кофе, – спокойно продолжила она беседу, опять уставившись в пространство перед собой.

– Неужели? – опять сказал Платон и тут же спохватился: – Ах да, я там был, хороший кофе.

– Во рту остается привкус табачной крошки, – невозмутимо отметила женщина.

Вблизи она оказалась старше, чем выглядела на расстоянии.

– Как вы узнали, что я жду самолет из Москвы? – спросил Платон, отметив странный цвет ее глаз – черные, с вишневым отливом, такие он видел только у лошадей.

– Это просто, – усмехнулась она. – Вы вошли в зал, осмотрели табло прибытия, потом взглянули на часы и пошли наверх в кафе.

– Да, но...

– Возьмете меня к себе домработницей? – перебила его женщина.

Странно, но Платон совершенно не удивился – то ли тоска еще не отпустила, то ли он отравился безразличием вчера в кабинете Коли Птаха.

– У вас теперь хлопот прибавится, – продолжала незнакомка, шагнув к Платону ближе, – считай – два взрослых мужика, им и приготовить надо, и убраться после них. Я много не запрошу, сговоримся.

– Сговоримся... – повторил Платон, потом очнулся и легонько стукнул себя ладонью по лбу. – Извините, я сразу не сообразил – вы из Конторы? Вас прислали по работе, да?

– Я сама по себе, – ответила странная дама. – А вы что, хотели из фирмы помощницу по дому заказать? Вот видите, как удачно вышло.

– Не понял, я должен еще и вас поселить к себе вместе с племянниками? Мне об этом ничего не говорили, извините...

– Мне есть где жить. Буду приходящей домработницей. Вы меня не помните? – женщина подошла еще ближе, запах духов стал нестерпимым.

– Э-э-э... Простите, я ничего не понимаю. Почему я должен вас помнить?

– Ну и не надо, – отстранилась она. – Зовите меня Аврора. Думаете, мальчики приедут с багажом?

– Понятия не имею, – Платон отступил от нее в сторону.

– Уже пора, – заметила женщина и кивнула на двери. – Вы идите один, а я вас у машины подожду. Представите меня мальчикам, как домработницу.

– Черт знает что такое!.. – прошептал Платон, шагнул к распахнувшимся дверям и столкнулся с высоким худым мужчиной, тут же ухватившим его за плечи.

– Простите, я...

– Где вы ходите? Самолет давно прибыл, вас уже ждут!

Платон вскинул глаза, но лица говорившего разглядеть не смог – только выступающий острый подбородок: став на цыпочки и задрав вверх голову, человек хищно осматривал зал.

– Отпустите меня, – Платон повел плечами.

– С кем вы вступили в контакт?

– Куда я вступил?.. – освободив плечи, Платон быстро развернулся и постарался уйти, но был схвачен сзади за пиджак.

– Не туда, – сквозь зубы процедил странный мужчина. – Направо. И побыстрей, а то они уйдут ловить такси.

Платон посмотрел в указанном направлении.

У киоска с сигаретами стояли два весьма упитанных молодых человека. В ярких майках, легких шортах ниже колен и в чудовищно огромных одинаковых кроссовках они выглядели почти комично, если бы не устрашающие бицепсы на руках. Тот, что пониже, был в мотоциклетном шлеме. А младший – Платон узнал Веню по цвету волос – имел в рыжих кудрях крошечную клоунскую остроугольную шапочку, подвязанную под подбородком резинкой.

– Анкл бэнц! – заорал Веня и ткнул брата локтем.

Подхватив с пола увесистые рюкзаки, они побежали к Платону, сметая попавшихся на пути людей.

– Анкл-анкл-анкл-бэнц! – продолжал кричать рыжий Вениамин, бегая вокруг Платона. Старший Федор сдернул шлем, обнаружив под ним короткий ежик черных волос, схватил Платона за лацкан пиджака и стал просить его постоять спокойно три секунды.

– Три секунды! – кричал он, хотя Платон застыл на месте как окаменелый. – Один момент! – Свободной рукой Федор судорожно рылся в кармане широких шорт и наконец выудил небольшую темную бутылку.

Сорвав зубами пробку, Федя заткнул горлышко большим пальцем и, изобразив на лице зловеще-радостную ухмылку, взболтал содержимое, после чего облил пенной струей Платона с головы до парадно-выходных ботинок.

Судорожно всхлипнув, когда пена ударила в лицо, Платон закрылся руками, но с места не сдвинулся. Кое-как утеревшись, он осторожно открыл глаза и обнаружил братьев, радостно скачущих вокруг него с тем же идиотским припевом: «Анкл-бэнц! Анкл-бэнц! Анкл-анкл-бэнц!»

Ухватив того, который оказался ближе, Платон спросил:

– Что это?..

– Это кола! – радостно заорал Вениамин. – Мы тебя побратали! Давай клешню!

Вцепившись в ладонь Платона, Веня вдруг выпятил грудь и изо всей силы дернул дядюшку за руку на себя. Потом Федя повторил этот же ритуал, но уже более осторожно – учитывая особенности фигуры Платона – он врезался в племянников не грудь в грудь, как полагалось при братании, а весьма обширным животом.

– Минуточку, стойте же. Мальчики! – повысил голос Платон, освободил ладонь и потряс ее, восстанавливая кровообращение. – Давайте пойдем в машину и поговорим. Разреши, – он взял из руки Феди полупустую бутылку и рассмотрел ее. Действительно, кока-кола. Интересно, готовы ли к ее пятнам современные химчистки?..

– Анкл, мы тебе еще подарок везли, – от души сообщил Федя.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 19 >>
На страницу:
4 из 19