Приданое Эсмеральды

Эли уселся за стол. Перед ним стояла чистая тарелка, небольшой кофейник и хрустальный бокал с соком. Эйбра даже взяла один цветок из букета в большой гостиной и поставила его в крошечную вазу рядом с едой.

Это напомнило Эли, как мать, когда он был маленьким и болел, клала на поднос с едой цветок, игрушку или книжку.

Но ведь он сейчас не болен. И не нуждается в уходе. Ему нужно только, чтобы кто-нибудь поддерживал, пока он здесь живет, работает и иногда, если нужно, расчищает снег.

Эли сидел за столом, морщась от боли в шее и плечах. Да, «марафон» по расчистке снега даром не прошел.

Он снял крышку с тарелки.

Благоуханный пар поднимался от оладий с черникой. Тонкий ломтик бекона лежал с краю тарелки, а рядом кусочки дыни, украшенные веточками мяты.

– Ух ты!

Мгновение он молча смотрел на представший его глазам натюрморт, разрываясь между двумя чувствами: еще большим раздражением и смирением перед неизбежным.

Не так уж они и противоречивы, эти два чувства, подумал Эли. Он, конечно, съест то, что ему предложено, так как уже сидит за обеденным столом и страшно голоден, но от этого его нервозность никуда не денется.

Эли положил немного масла, дождался, когда оно растаяло, и добавил сиропа. Он почувствовал себя почти английским лордом. Как бы то ни было, еда оказалась божественно вкусной.

Он прекрасно понимал, что вырос в богатой семье, которая могла себе многое позволить, но роскошные ленчи с утренней газетой, лежащей рядом со столовым серебром, были в их доме большой редкостью.

Лэндоны были богаты, потому что много работали и усердно трудились, чтобы сохранить и приумножить свое богатство.

Начав есть, Эли развернул было газету, но потом передумал и отложил ее в сторону. Подобно телевизору, газеты были для него связаны с неприятными воспоминаниями. Его вполне увлекало созерцание вида за окном. Он смотрел на воду и на снег, начинающий таять под набирающими силу солнечными лучами.

Наконец-то у него в душе воцаряется покой.

Он оглянулся, когда в комнату вошла Эйбра.

– Второй этаж свободен, – сообщила она и собралась забрать поднос.

– Я все сделаю сам. Не надо, – запротестовал он. – И вообще, вы не обязаны меня кормить. Вы, конечно, очень вкусно все приготовили, но это ведь не входит в ваши обязанности.

– Я люблю готовить, а возиться для себя одной скучно. – Эйбра проследовала за ним на кухню, откуда направилась в прачечную комнату. – И вы плохо едите.

– Но я все-таки ем, – пробормотал он в ответ.

– Банку консервированного супа, бутерброд, тарелку холодной каши? – Эйбра внесла корзину с бельем, села в углу и начала раскладывать ее содержимое. – От экономки ничего нельзя утаить. По крайней мере, ничего, что касается еды, приема ванны и секса. Я бы сказала, что вам необходимо набрать где-то фунтов пятнадцать веса[2 - 15—20 фунтов – около 7–9 кг.]. Да и двадцать не помешали бы.

В течение нескольких месяцев у него не хватало сил на злость, но вот теперь она, кажется, ухитрилась пробудить в нем полузабытую эмоцию.

– Послушайте…

– Вы, конечно, можете сказать, что это меня не касается, – перебила она, – но все ваши отговорки меня не остановят. Поэтому я буду вам готовить, когда у меня будет время. Я ведь здесь всегда рядом, живу по соседству.

Трудно вести разумный спор с женщиной, которая держала в руках его трусы.

– Вы сами умеете готовить?

– Да. В той мере, в какой мне это нужно.

– Посмотрим. – Она наклонила голову и окинула его пронзительным взглядом зеленых глаз. – Запеченные бутерброды с сыром, яичницу, стейк на гриле, гамбургеры и… что-то еще с лобстерами или моллюсками.

Он называл это блюдо «Моллюски а-ля Эли». Ему начинала надоедать ее игра в телепатию.

– Вы что, и мысли читать умеете не хуже, чем готовить?

– А также умею гадать по руке и на картах Таро, но в основном делаю это для собственного развлечения.

Ее признание нисколько не удивило его.

– Как бы то ни было, я приготовлю кассероль – блюдо, которое вы сможете в любой момент разогреть и съесть. Перед тем как вернуться сюда, я зайду в супермаркет. На календаре отмечены те дни, когда буду заходить к вам, чтобы вы всегда знали заранее. Вам что-нибудь купить, кроме «Маунтин дью»?

Ее краткий деловой стиль, казалось, сумел полностью блокировать его мыслительные процессы.

– Больше ничего не приходит в голову.

– Если что-то все-таки придет, просто запишите. Можно спросить вас? О чем ваша книга? Или это секрет?

– Э-э-э… О лишенном лицензии адвокате, пытающемся осмыслить жизненную ситуацию и вернуть любимую работу. Он пытается получить ответ на вопрос: с его жизнью покончено навсегда или ему все-таки удастся все исправить? Вот так.

– И вам нравится ваш герой?

Мгновение Эли пристально смотрел на нее, потому что она задала очень точный вопрос. Тот, от которого ему не захотелось отмахнуться и на который он с удовольствием ответил:

– Мне он очень близок, и я вложил в его образ нечто очень личное. Он постепенно превращается в то, что мне хочется и что мне, в принципе, нравится.

– Понять его, я полагаю, для вас гораздо важнее, чем испытывать к нему расположение. – Она нахмурилась, заметив, что Эли потер плечо и шею сзади. – Вы горбитесь.

– Простите?

– За клавиатурой компьютера. Вы горбитесь. Как и большинство людей.

Эйбра отставила в сторону корзину с бельем, и не успел он обернуться, как она подошла к нему и своими ловкими пальцами сжала его плечо.

Боль, внезапная и, как ни удивительно, приятная, пронзила все его тело до самых пяток.

– Послушайте!.. Что вы делаете?!

– О господи, Эли, у вас там самые настоящие камни.

Его раздражение грозило перейти в мрачную неприязнь. Почему эта женщина никак не оставит его в покое?

– Да ладно, вчера немного перенапрягся. Во время расчистки снега.

Она опустила руки, а он направился к шкафу за обезболивающим.

Конечно, виновато и перенапряжение, и неудобная поза за компьютером, но за всем этим стоит большее: глубокий, сложный, системный стресс.