Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

– Сэлби… Сэлби… Не Кристофер ли Сэлби?

– О, ты его помнишь?

– Еще бы! Сама не была знакома, но твой отец не раз его поминал.

Дерек вздохнул с облегчением. Неприятно, что такие мелочи имеют значение, но увы, для его матери – имеют. То, что покойный отец знал дядюшку Джилл, все меняет.

– Кристофер Сэлби… – задумалась леди Андерхилл. – Ну да, я частенько слышала о нем. Тот самый, что задолжал отцу в карты, а потом расплатился чеком, который не приняли в банке.

– Что?

– Не расслышал? Могу повторить!

– Тут какая-то ошибка!

– Только со стороны твоего отца, который доверился этому типу.

– Должно быть, мы говорим о разных людях.

– Ну, разумеется! – усмехнулась леди Андерхилл. – Ведь твой отец знал сотни Кристоферов Сэлби!

Дерек закусил губу.

– В конце концов, – упрямо начал он, – правда это или нет…

– С какой бы стати твоему отцу лгать?

– Ну хорошо, пускай правда… только какая разница? Я женюсь на Джилл, а не на ее дяде!

– Тем не менее, было бы приятнее, не окажись ее единственный родственник жуликом! Скажи, где и как ты познакомился с этой девицей?

– Буду рад, если ты прекратишь называть Джилл «этой девицей». Ее фамилия, если ты забыла, Маринер.

– Ну и где же ты познакомился с мисс Маринер?

– У «Принца», сразу после твоего отъезда в Ментону. Меня представил Фредди Рук.

– О, твой смышленый друг ее знает?

– Они дружат с детства. Их семьи жили рядом в Вустершире.

– Насколько я помню, ты говорил, она американка.

– Я говорил про ее отца. Он переехал в Англию, и Джилл не была в Америке лет с восьми-девяти.

– Дружбу с мистером Руком не назовешь блестящей рекомендацией.

Дерек сердито пнул коробок спичек, валявшийся на платформе.

– Мама, уясни себе наконец, что я женюсь на Джилл, а не нанимаю ее в горничные! Никакие, как ты выражаешься, рекомендации ей не нужны… Так или иначе, тебе не кажется разумным дождаться совместного обеда и составить о ней собственное мнение? Наша бессмысленная дискуссия начинает меня утомлять.

– Похоже, ты совершенно не способен разговаривать об этой девице без грубостей, так что, пожалуй, соглашусь. Будем надеяться, что первое впечатление окажется благоприятным. Оно всегда самое верное – знаю по опыту.

– Рад, что ты так думаешь, потому что я влюбился в Джилл с первого взгляда.

4

Баркер отступил на шаг и со скромной гордостью окинул взглядом обеденный стол, на который наносил последние штрихи. Мастерская работа, что и говорить.

– Все! – с удовлетворением кивнул он.

Он подошел к окну. К вечеру туман наконец рассеялся, и ясное небо светилось звездами. Со стороны Пикадилли доносился отдаленный уличный шум.

В глубине квартиры раздался дверной звонок и больше не умолкал, настойчиво повторяясь. Если угадывать характер по звонку, как принято в наше время по любому виду человеческой деятельности, то можно было предположить, что по другую сторону двери стоит кто-то очень целеустремленный, нетерпеливый и энергичный.

– Баркер! – окликнул Фредди.

Из соседней комнаты показалась его лохматая шевелюра, которая пока еще не приобрела необходимой гладкости и блеска для услаждения взоров публики.

– Сэр?

– Звонят в дверь.

– Слышу, сэр. Как раз иду открывать.

– Если это леди Андерхилл, скажите, что я буду сию минуту.

– Мне кажется, сэр, звонит мисс Маринер. Я узнаю ее манеру.

Баркер направился по коридору к парадной двери и открыл ее. Девушка в длинной меховой шубке и с кружевным шарфиком на голове тут же юркнула внутрь, будто серый пушистый котенок.

– Бр-р! Ну и стужа! – воскликнула она. – Привет, Баркер!

– Добрый вечер, мисс.

– Я последняя, первая или как?

Баркер шагнул к ней, принимая шубку.

– Сэр Дерек с ее милостью еще не прибыли, мисс. Сэр Дерек поехал за ее милостью в отель «Савой». Мистер Рук переодевается у себя в спальне и выйдет сию минуту.

Девушка выскользнула из мехов, и Баркер окинул ее быстрым одобрительным взглядом. Наметанный глаз слуги безошибочно распознавал породу, и Джилл Маринер не давала ни малейших поводов в себе усомниться – ни походкой, ни единым движением маленькой энергичной фигурки, ни речью или выражением лица с твердым, чуть вздернутым подбородком. Светлые волосы сверкали золотом, не потускневшим с детских лет, а серые глаза искрились жизнерадостностью.

Жизнерадостность и была главным ее очарованием. Глаза и рот без изъянов, ровные мелкие зубы, обаятельная улыбка – но Джилл расхохоталась бы, назови ее кто-нибудь красавицей. Сама она не считала себя даже хорошенькой. Однако мало кто из мужчин, встретив ее, оставался равнодушен. В ней был некий магнетизм.

Один незадачливый юноша, который бросил сердце к ее ногам и был вынужден забрать его назад, так объяснял привлекательность Джилл своему закадычному другу за утешительной бутылочкой в клубной курительной: «Не знаю, что в ней такое особенное, старичок, только чувствуешь отчего-то, что ты ей чертовски интересен». В кругу приятелей суждениям юноши не слишком доверяли, но тут он, пожалуй, вплотную приблизился к верному анализу очарования Джилл для противоположного пола. Она интересовалась всем, что предлагала жизнь, от церемонии коронации до бродячей кошки. Слушала каждого с живым неподдельным сочувствием, и устоять перед ней могли разве что самые суровые из мужчин. Разумеется, женщинам, тем более таким, как леди Андерхилл, приходилось куда легче.

– Пришпорьте-ка Фредди, Баркер, – велела Джилл, – пускай выходит поболтать со мной. Где тут ближайший камин? Залезу туда и свернусь клубочком!